Один оказался лицемером, другой плутом, тот идиотом, четвёртый продажным, пятый психом, шестой трусом и так далее все пороки по кругу. Кирилл не думал, что он-то без греха, поэтому просто молча листал ленту невзирая на подкатывающийся к горлу ком, потом закрывал и косо смотрел на Лизу, которая на редкие его замечания пожимала плечами, мол, у всех есть недостатки. Не то, чтобы что-то противоречило его взглядам, но его тошнило от однозначности, даже на лица просветлённых каким-то там подвижничеством, помощью старикам и детским домам ложилась тень неискренности. Они абсолютно, тотально невежественным в просветлении образом вели себя, обнаруживали себя в каких-то неуместных комментариях и полностью рушили выстроенный достойный образ. В самом начале до всех этих стихийных и политических катаклизмов потрясших мир, он уже было начал привыкать к глупым высказываниям общего характера, чужим умничаньям, всезнайству и зазнайству, умеренным, даже радикальным взглядам в любую из сторон, но когда дело дошло до всех этих политических и медицинских событий по мере пролистывания ленты сообщений у него темнело в глазах, а попытки сдержать себя, держать язык за зубами, а пальцы подальше от клавиатуры, усугубляли эту беспробудную направленную во все стороны злость.
Как-то Лиза прочитала исследование, что социальные сети делают людей несчастными, потому что лицезреть чужие успехи невыносимо и крайне деструктивно для психики, и предположила, что Кирилл потому так и реагирует, а вовсе не от того, что кругом сплошь идиоты. Что сказать, он потерял дар речи на несколько дней, так его это оскорбило, хотя возможно, что-то в этом было. Позже она предложила ему для отдыха, просто подписаться на тех медийных личностей, которых он считает максимально себе близкими по духу, чтобы как-то приучить ленту выдачи к более нейтральному содержанию. Но привело это только к крушению кумиров. Так что никакой зависти.
С близкими друзьями ещё десять-пятнадцать лет назад они закрыли тему политики, потом закрыли тему интима, тему национальностей и вообще не говорили о творчестве Чехова. Что это за дружба такая, скажете вы, когда кругом надо молчать, о чем тогда вообще говорить? А я вам скажу, что это единственная жизнеспособная проекция действительно крепких и продолжительных отношений без внешнего тухляка.
Кирилл очень надеялся на друзей и не в последнюю очередь рассчитывал на их финансовую поддержку, поэтому ещё его так сильно огорчила их реакция, когда он впервые её презентовал, не хотелось, чтобы они только из сострадания делились своими накоплениями.
– Я вас буду сегодня угощать самым лучшим, что придумали великие кулинары тысячелетия, идеальное сочетание остроты и соли с колючими свежими фруктами! – радостная Лиза встреча гостей, заботливо раздавая тапочки и целуя каждого.
– Ты смогла нас напугать, – стаскивая ботинки и вешая пальто на вешалку бубнил вечно недовольный Саша, – не все ещё отошли от фалафеля в прошлом месяце. – Если это очередные веганские эксперименты, то я, пожалуй, сразу выпью пару таблеток Мезима.
– Не бойтесь, ребята, железный рецепт, я проверял – парировал Кирилл, – там сплошные консерванты, отравления точно не будет.
– Приз шефу на этой кухне! – зааплодировал Степа, уже вошедший в комнату. Ева рядом радостно хлопала в ладоши, понимая, что комплекса кулинарной неумехи сегодня у неё точно не появиться.
На острове, служившим кухонным столом, стояли три глубоких тарелки с картофельными, рифлёными, кукурузными чипсами, две небольшие менажницы с солёными орешками и цинковое ведро, как то, где раньше полоскали тряпки, до краёв наполненное льдом с двумя бутылками шампанского.
– Думал ведь, что надо было пожрать, перед тем как к вам идти, – продолжал бубнить Саша.
– Ну хочешь я тебе омлет сделаю, – виновато спросила Лиза.
– Обойдусь, – ответил тот и засунул в рот орех.
Кир после неудачной прошлой презентации все никак не мог решиться, чтобы опять заговорить и ждал, когда же придётся, кстати. Благодаря тому, что шампанского был ящик, а из еды почти ничего, лёгкое опьянение не заставило себя ждать, и Лиза, взяла дело в свои руки, подняла бокал и сказала:
– А я предлагаю выпить за наше начинание, потому что Кир нашёл уже помещение для кафе!
– Точно, ты же вчера ездил смотреть, – оживилась Ева, – совсем забыла тебя расспросить, как оно?
– Ну оно мне очень понравилось. – ответил он и вспомнил, что нужно обязательно написать дизайнеру сегодня же, а то ремонт затянется на долго.
– А Игорь, как он тебе? – сказала она и хитро прищурилась.
– Не знаю, мы быстро договорились, мне показалось, что он торопился и хотел поскорее закончить с показом, но я решил, что позже уточню вопросы, чтобы не напрягать человека и все такое.
– А зря, потом ещё замучаешься его искать. – вставила она.
– Ну может у него секретарь есть на такие случаи? Хотя вообще странно и меня немного насторожило, что он сам приехал, вроде и машина хорошая с водителем, и доход явно не от сдачи в аренду этой площади, зачем самому-то? На жадного не похож, вроде, очень не люблю жадных вообще, а дел с ними иметь вообще не хотелось бы. – Кир наконец сформулировал и высказал единственное сомнение, которое со вчерашнего дня у него созревало и на самом деле очень волновало.
– Не переживай, – успокоила его Ева, – мировой человек. Просто у него есть свои заморочки и конкретно это помещение он никому не доверяет, это вообще что-то сильно личное, я знаю, что он пробовал много лет назад запустить там свою пекарню и поэтому там в принципе все для кафе сделано удобно, но что-то не пошло. Потом он сдавал его какому-то шахматному клубу, а недавно оттуда съехали арт-вечеринки.
– Арт-вечеринки? Это что? что-то содомско-гоморское? – спросил Степа, услышав два знакомых слова с незнакомым смыслом.
Все посмотрели на него, как на безнадёжно отсталого, вышедшего спустя двадцать лет сна на валежнике и блужданию по лесу человека.
– Это когда каждый может представить себя настоящим художником, прикладывающимся к винишку в момент творческого экстаза – пояснила Ева.
– Мммм… понял, это когда ещё голая натурщица в центре зала и все подходят и рассматривают, но не трогают, – начал фантазировать Степа.
– Нет, это художники, а на арт-вечеринках обычно рисуют однотипное говно, такое что в какую сторону кистью не вози, всяко получится «искусство», – подал голос Саша
– Говно? Экономно! Один тюбик умбры на всех, пожалуйста! – поднял Степа палец вверх, как будто делая заказ.
Все сильно развеселились, потому что ничто так не сближает людей, как критика кого-то или чего-то стороннего.
– В общем, я посчитал тут немного, даже подготовил презентацию, чтобы все было серьёзно и давайте я вам её покажу. Мне нужен совет. – Кир захотел перевести всех на деловой лад. – Возможно, даже критика, – он посмотрел на Сашу, – но больше предложения, потому что обосрать даже самую святую идею я тоже могу без вас.
Все приготовились слушать, потому что на самом деле, как многие в их возрасте люди, уже поработав где-то по найму втайне или явно думали или мечтали иметь независимый самостоятельный бизнес, ну или хотя бы дополнительный источник дохода, который станет запасным аэродромом в случае чего, ведь такие случаи, как показывает практика происходят сплошь и рядом.
Кирилл начал рассказывать. Основная концепция планируемого бизнеса заключалась в смешении психотерапии, развлечения и кафе. Потому что в столице душа, пресыщенной всем подряд публики, требовала новизны, и казалось вполне удачным совместить несколько историй в одну. В основном это конечно было кафе и по всем документам тоже, и доход приносить будет продажа алкоголя все-таки, а не советов, как управлять своим дыханием. Но основная фишка и суть заключалась в замещении приёмов у психотерапевтов, о которых Кирилл не особо много знал, но точно знал и от своих знакомых, и главное от надёжных Лизиных источников, что буквально все и повсеместно посещают, посещали или планируют ходить на консультации. В голове у Кира этот бизнес был обречён на феноменальный успех и моментальное масштабирование на американский континент, где воспитанная многолетняя культура посещения сеансов психотерапии уже махала приветственно платочками его гениальной идее, обещая умопомрачительный старт и успех. Ну а пока переезд столицы в нью-васюки откладывался, он построил детальный план развития на родине и, чтобы совсем не быть профаном в той области, на которую замахнулся, он планировал в ближайшее время узнать больше про психотерапию, чтобы отбирать хлеб со знанием дела.