Где-то уже под конец Арди начинает вздыхать, и вскоре я заглушаю его своим стоном.

— Ты сейчас не представляешь, как сильно проштрафился, — сухо говорит Арди, когда я прихожу в относительное сознание, всё ещё лёжа у него на спине. Я трахнул Арди, подумать только!

— Бля, прости. — Вынимаю, тайком наблюдая, как вслед за моим членом крадётся немного густой спермы. — Хочешь, вылижу?

— А что, горишь желанием?

— Да не особо, — смеюсь, переворачиваясь на спину.

— Тогда приступай.

Чёрт, вечно он так!

Слизываю собственную сперму с его дырки, и вот это Арди уже неожиданно нравится. Он утыкается лбом в запястья, вздыхает и медленно — очень медленно — поддаётся бёдрами, втекая в мой кулак. Член упруго скользит по пальцам, а дырка, расслабленная и разработанная всё продолжает пускать мне мою же сперму на язык.

Да когда же она там уже закончится?! Не для этого меня мама растила, не для этого… И ведь не поотлыниваешь — Арди если потом заметит халяву, таких приколов мне по булкам придумает, что я неделю после сидеть не смогу!

— Ну как тебе?

Мы снова из душа, сидим и допиваем настойку под вой сверчков. Стемнело уже, где-то сова ухает. У Арди всколоченные волосы и абсолютно шальное ебало. Хорошо трахнутая сука. Ну ладно, недостаточно хорошо, но для первого раза нормально трахнутая сука. У меня опять хуй стоит. Хочу его сверху, аж яйца зудят, даром, что уже два раза кончил, да и не мальчик ведь уже.

Арди задумался, дымит, и я сползаю на пол, ложусь головой ему на колено. Тут же в волосы вплетаются пальцы. Привычно. Хорошо. Табак пахнет так терпко и дорого. Он такой и на Аресе курил. Помню, как я кайфовал после красного солончака, если Арди меня угощал…

— Олли.

— Чего? — поднимаю голову.

— Моё настоящее имя, — говорит и затягивается, щуря глаза.

Я смотрю на него с недоверием. Набегает слюна.

— Ты сейчас серьёзно?

— Это не то, с чем шутят, ты же сам знаешь.

— Так ты… ты тоже из Цетры?

— Да.

— Почему я тебя не помню?

— Я никогда особо не выделялся. «Серая мышь Арди» меня в школе звали. Да и свалил я оттуда, когда ты ещё пиздюком был. Я и сам тебя запомнил только потому, что ты в каждой бочке затычкой служил. Даже имени не знал.

Я обнимаю его колено, с придыханием зову:

— Олли?

— Что?

— Трахнешь меня?

— Может, утром?

— И утром. Я хочу тебя.

Олли треплет меня по щеке. Его губ касается улыбка.