Я так ждала момента, когда смогу заснуть где угодно, только не в палатах больницы с белыми стенами, что словно перестыла дышать от радости, когда Дима сказал, что мы уезжаем. Но каково же было мое разочарование, стоило мне понять, что стены нового дома ничего не изменили… Мне не удалось избавиться от тревоги, а Дима не стал таким, каким был прежде, до Швеции. Наоборот, мне стало казаться, что он отстраняется от меня все сильнее. Обнимая меня, мыслями он словно был далеко. Хотя моя безопасность стала для него навязчивой идеей. Мне практически не разрешалось покидать территорию вокруг домика, если я хотела встретиться с кем-то, то только в сопровождении охраны. Хотя мне и не с кем было встречаться… Оля с Ромой и Максим хотели приехать к нам, но Дима был категорически против, и мы встречались с ними только в Московских ресторанах, и то ненадолго, а потом снова возвращались к своему уединению. Хотя это уединение можно было назвать лишь моим, сам Дима уезжал довольно часто, всегда оставляя со мной двух или трех телохранителей. Помня о том, что произошло после того, когда я однажды ослушалась его приказа не отходить от охраны, у меня не было и мысли сделать это вновь. Я надеялась и ждала, что пройдет еще немного времени, и он сможет оправиться от произошедшего, начать жить нормальной жизнью, но этого не происходило… Когда мы были рядом друг с другом, все было замечательно, хоть и не было той открытости, как когда-то, но он был ласков, он любил меня также сильно, как и я его, но когда он уезжал… Я словно становилась пленницей, покорно ожидающей возвращения своего хозяина.
Я села на кровати, ладони были влажными от ощущения тревоги. Дима спал на спине, и в тусклом свете от ночника я видела четко вырисовывающиеся шрамы на его лице, которые появились после спуска с вулкана, а потом дополнились обморожениями. Нельзя сказать, что он стал менее привлекательным, но эти шрамы придавали его жесткому выражению лица еще большую строгость и у многих вызывали страх.
Мы спали на втором этаже, я подошла к окну и отодвинула штору, на улице стояла кромешная тьма, была глубокая ночь. Я тихонько отворила дверь и выскользнула из комнаты, накинув длинный шелковый халат поверх сорочки. Довольно крутая деревянная лестница слегка поскрипывала под ногами. С улицы доносился еле слышный шепот двух охранников, которые дежурили только парами.
Кухня была довольно маленькой и переходила в просторную гостиную. В камине чуть потрескивали догорающие поленья, часы на стене показывали три часа ночи, это значит, что я спала всего полтора часа. Но я твердо понимала, что если сейчас снова лягу в постель, то все равно не смогу уснуть больше. За прошедшие месяцы я испытывала одно и то же практически каждую ночь, вот так сумбурно просыпаясь от ощущения паники и пытаясь уснуть дальше, перед глазами вставали страшные картины прошлого, о котором я так старательно пыталась забыть. Я научилась бороться с этим, вставая с постели, выпивая несколько чашек чая, смотря телевизор или читая книгу. Иногда глаза уставали настолько, что начинали слезиться. Этим самым изматывая себя, организму ничего не оставалось, кроме как уступить и провалиться в сон, хотя бы еще на несколько часов.
Не включая свет, довольствуясь тусклыми отблесками огня от поленьев, я нажала кнопку на чайнике и застыла, наблюдая, как за прозрачным стеклом начала пузыриться, медленно закипая, вода, освещенная голубой подсветкой. Все эти месяцы я словно не жила, будто время остановилось в ожидании чего-то. Я просто существовала, не понимая, чего жду. Все дни я проводила в ожидании возвращения Димы, а ночи в страхе того, что он может уехать и не вернуться. Страх потерять его был настолько силен, что превратился в навязчивую мысль. Я не думала об измене и не ревновала, я боялась лишь опасности, которая была тесно связана с его прошлым и настоящим. А страх настоящего подкреплялся тем, что на все мои попытки выяснить, чем он занимается, помимо той официальной информации, которая была о нем в интернете, что он владелец строительной фирмы и нескольких других более мелких фирм, нескольких ресторанов и магазинов в других странах, заканчивались тем, что он менял тему разговора. После таких тупиковых диалогов мы все сильнее закрывались друг от друга, и я перестала спрашивать и об этом.
– Снова бродишь по дому? – Дима неслышно подошел сзади, и его рука мягко легла на мою талию. Он не ждал ответа на свой вопрос, просто обнял меня и прижал к себе. Он понимал, что не мог мне дать того, что избавило бы меня от постоянного страха, а именно ответов на вопросы и твердой убежденности в его безопасности. Так мы стояли несколько секунд, когда резкий щелчок сообщил о том, что чайник вскипел.
Дима протянул руку и сам налил мне чай. Я взяла кружку и уже хотела пойти к дивану, но он задержал меня за локоть, увлекая за собой. Сам он сел в глубокое кресло напротив камина и жестом показал сесть к нему на колени.
Начало осени стояло таким холодным, что за окном было не больше десяти градусов, а в комнате, несмотря на почти прогоревший камин, было зябко.
Я оставила чашку на низком столике и устроилась у него на руках, словно ребенок. В такие моменты я действительно желала, чтобы время остановилось. Только эти моменты давали мне то чувство защищенности нас обоих, которое прогоняло тревогу. Только в такие моменты я могла дышать спокойно, но, Господи, как теперь редко это было!
Нам не нужно было разговаривать, Дима, как и я, понимал все без слов. Он просто гладил меня по спине, убаюкивая, а я поднимала голову, чтобы нежно поцеловать его. В такие поцелуи я вкладывала всю себя. Это не была страсть, эта была чистая искренняя любовь, которая переполняла всю меня, мое сердце, мою душу, каждую частичку моего тела…
Его крепкие руки держали меня, и я засыпала, зная, что он рядом, он обнимает меня, он любит меня, он со мной, живой и невредимый…
Проснулась я уже в постели, чувствуя его руку, обнимающую меня во сне. Должно быть, я так крепко уснула у него на руках, что не почувствовала, как он перенес меня. Через щель между шторами пробивался яркий солнечный свет, впервые за много дней, ведь всю последнюю неделю лили дожди. Сегодня у Ромы был день Рождения, и мы договорились, что поедем к Оле вместе. Парнишка полюбил Диму так сильно, что иногда я даже начинала ревновать, что ждет он в гости не меня, а именно его. Так или иначе, этим утром радовало меня не только солнце, светящее за окном, но и Димино присутствие.
Он словно почувствовал, что я проснулась, и еще сильнее прижал меня к себе, так и не открыв глаз. Но я почувствовала, как он зарылся лицом в моих волосах, вдыхая их аромат. Медленно его ладонь стала перемещаться от моей талии сначала вверх к груди, а потом снова вниз. Меня обдало волной желания… Даже несмотря на все пережитое, несмотря на весь тот хаос, который творился в моей голове, я безумно хотела этого мужчину… Мы оба словно растворялись в той страсти, которая переполняла обоих. Мы занимались любовью отдавая друг другу себя полностью, без остатка. Видимо, теперь это было единственными моментами, когда мы были полностью открыты, оттого ощущения и были еще более яркими. Каждое его движение отдавало волной экстаза внутри меня, каждый мой вздох и стон возбуждал его также сильно, как в первый раз… нет, даже сильнее, чем в первый раз… Мы не могли насытиться друг другом, словно оба боялись, что этого может не быть снова…
– Где Ромин подарок? – спросила я Диму, наливая ему кофе после завтрака.
– Еще со вчерашнего вечера лежит в машине, не переживай, – улыбнулся он.
– Думаешь, ему понравится? – спросила я, хотя, на самом деле, нисколько в этом не сомневалась.
– Он будет в восторге! – уверенно ответил Дима.
Огромный черный джип, на который были заменены все предыдущие седаны, стоял перед домом. По лесным дорогам, окружавшим дом, можно было проехать только на такой махине, не рискуя застрять, особенно после того, что земля была размыта долгими, не прекращающимися дождями. Дима открыл мне дверь к пассажирскому сидению, а сам обошел машину и сел на место водителя. С тех пор, как подвижность вернулась к нему практически окончательно, он всегда сам садился за руль, а охрана нас не сопровождала.
