… Здание правления «Продмет» было оцеплено войсками. В окно было видно, как солдаты разоружают охрану. В его кабинет вошли трое: двое в военной форме и один — в рясе, подпоясанной офицерским ремнем. Один из военных сказал, протягивая лист бумаги:

— Гражданин Поляков? Вы арестованы. Ознакомьтесь с постановлением.

Он взял листок, еще не понимая, что происходит, развернул. Буквы прыгали перед глазами, с трудом складываясь в слова: мерой пресечения избрать содержание по стражей, вплоть до выяснения окончательных обстоятельств… Все еще не веря до конца в происходящее, он, стараясь сдерживать дрожь в голосе, солидно спросил:

— Я могу позвонить своему адвокату?

— А кто ваш адвокат? — человек в военной форме быстро перелистал книжечку. — Присяжный поверенный Шеин?

— Да…

— Тогда не стоит беспокоиться. — военный улыбнулся. Улыбка была не хорошей. — Вы с ним встретитесь у нас. На очных ставках. Пройдемте…

…Пять месяцев в переполненной камере. Обыск дома, изъятие всех ценностей, а уже в Управления Государственной Безопасности, по иронии судьбы расположившейся в здании страховой компании, «добровольный» перевод всех ценных бумаг и банковских счетов в пользу государства. Потом начались бесконечные допросы, допросы, допросы… Спрашивали много. Сначала вроде бы и не по существу, а так: про семью, детей, родственников. Про родственников за границей. Затем начались более серьезные вопросы. У него выясняли явную и тайную сущность проведенных и проводимых им сделок, механизмы финансирования и кредитования, которыми он пользовался, и так далее, и так далее. Гершель Самуилович сразу определил, что если в начале его допрашивали обычные следователи, то теперь за него взялись люди, прекрасно разбирающиеся в экономике, финансах и бирже. Он пытался что-то скрывать чтобы хоть что-нибудь из огромного богатства оставить в своих руках. Но это не вышло. Однажды на допрос пришел сам г-н Леонтьев, бывший профессор экономики, а ныне, судя по мундиру, не маленький чин в новом государстве. Он ничего не спрашивал, только слушал, и изредка делал какие-то пометки на листе бумаги. А потом следователи предъявляли Полякову схемы, построенные по его ответам и вежливо но с ехидцей указывали те места, которые он, по разным причинам пытался обойти. Поняв, что игра проиграна, Гершель Самуилович сдался (по-видимому, одним из первых) и отдал все, рассудив, что деньги он еще наживет, а вот жизнь — одна.

За то, что Поляков выдал все, его, по крайней мере, не пытали. Даже почти не били. Обошлись тем, что поставили на площади у позорного столба. Вместе с Аленой. На него напялили какой-то затрапезный лапсердак и ермолку с фальшивыми пейсами, а у нее на груди была табличка со стихами. Как же там было-то? Ах, да:

Поляков позволил себе легкую усмешечку. Докатился, великий русский поэт! Стишки на таблички писал. Может еще и газетные сообщения начнет в свои неудобочитаемые вирши перекладывать?! Надо сказать, что стоять у позорного столба ему было не страшно. То есть стало не страшно, когда он понял, что камнями в него кидать не будут, и палками бить тоже не собираются. А остальное ему было безразлично. Даже странно: зачем устраивать этот бездарный спектакль в стране, в которой придумали замечательную поговорку, которую любил повторять его покойный отец: «Стыд — не дым, глаза не выест!» Только жалко было хорошей и дорогой одежды, которую потом так и не вернули…

За хорошее поведение и сотрудничество со следствием ему была предоставлена возможность самому выбрать себе место проживания. Естественно в РКП. И вот тогда он совершил одну из самых непростительных ошибок в своей жизни. Польстился на название: «Регион компактного проживания лиц иудейского вероисповедания «Южный». Полякову представлялись пальмы Ялты, Кавказ или уж, на худой конец, таврические степи. Он даже застонал от бессильной злобы. Ну кто, кто мог знать, что эти тупые славяне догадаются назвать реку, протекающую в вологодских лесах и впадающую в Северную Двину — Юг?!!! Сиди вот теперь и наслаждайся северной природой…

Правда, нет худа без добра. Кроме него на это название попались еще многие, и потому «Южный» оказался населен вполне приличными людьми. Старшина Московской общины, несколько ребе из Московских синагог и главный раввин Санкт-Петербурга — все они помнили былую дружбу с Гершелем Самуиловичем, помнили его покойного отца и, конечно, помогли ему занять подобающее положение. Освоится с медикаментами было не сложно: врачи из «своих» евреев все объяснили, и уже очень скоро Поляков наладил бесперебойное снабжение медикаментами нескольких крупных аптек в Вологде, Северодвинске и Архангельске. Конечно, сделки были неофициальными, но деньги, Деньги, ДЕНЬГИ!… Они так необходимы всем тем, кто управляет РКП. И они так необходимы самому Полякову. Хотя в РКП и запрещены поставки продовольствия, но кто же откажется продать жирную говядину, первосортную курятину, хороший табак по двойной, а то и по тройной цене.

Гершель Самуилович закончил писать и принялся за почту. Также быстро и четко, как он заполнял книги, Поляков сортировал письма. Но на одном из писем великолепно отлаженный механизм вдруг споткнулся. Еще раз прочитал адрес отправителя, осторожно вскрыл и углубился в чтение. Чем ближе к концу, тем больше светлело его лицо. Вот уже полгода, как он подбирался к главному: таможенные пакгаузы в Архангельском порту. И, наконец, кажется добрался. Новая сделка сулила прибыль не менее 200 000 рублей.

То, что в самом «Южном» медикаменты практически отсутствовали, не волновало его. В конце концов, нужно вести здоровый образ жизни и тогда не будешь болеть…

Капитан Орлов. Маньчжурия. 1931 год.

Гудят во тьме моторы. Чуть проблескивают на манчжурском небе звезды. Десять двухмоторных «Сикорских» С-37 режут плоскостями ночь. Только не бомбы они несут — сидят в самолетах солдаты, лежат в контейнерах пулеметы и патроны. На небывалое решился командующий Слащев: захватить мост через Сунгари и отрезать путь отступления японцам сбросив бойцов с неба. Командует этим отрядом капитан Орлов. Долго пришлось ему отстаивать саму возможность «небесной» атаки, долго убеждать штабных генералов. Легко ли спорить с тем, кто старше и опытнее тебя, у кого на погонах звезды генеральские а на груди ордена без счета? Но проявил капитан настоящую партийную твердость, настоящую корниловскую несгибаемость — отстоял. Только вот настоящих, подготовленных десантников набралось всего пять десятков. Оглядел Михаил Федорович Орлов свое невеликое войско, вздохнул, зубы стиснул и пошел опять штабным генералам кланяться — подкрепления просить. Выделили ему восемьдесят добровольцев — уссурийских пластунов. Всем хороши добровольцы: молодые, здоровые, ни бога ни черта не боятся. Жаль только, что диверсионной подготовки нет. «Ничего, — сказал замполит отряда, штабс-капитан Майсурадзе, — с парашютами знакомы, а остальное — в бою освоят!»