Одинокая фигура отца застыла на скамье среди цветущего сада. Он долго не менял своей позы, как будто уснул, свесив голову и не двигаясь. Что он там рассматривал на садовой дорожке? Наконец он что-то поднял и поднёс к своему лицу ближе.

– Надо же! – произнёс он, – они уже добрались и сюда. Ядовитые пауки! Необходимо и немедленно произвести тут обработку строго направленным воздействием! Я тотчас же вызову сюда человека из ЦЭССЭИ. У нас там мерзких членистоногих кочевников нет. Ни одного! На тебя, – обратился он к появившемуся дедушке, – мне, собственно, наплевать, а вот ребёнок тут живёт. Это абсолютно безвредно для прочей садовой живности, как и для людей. Созданный в нашей лаборатории нашими «ксанфиками» агент-вирус вторгается в тело гада и убивает его наповал. Одновременно он уничтожит пауков по всей округе в радиусе нескольких километров. А пока новое их вторжение последует, пройдёт несколько лет. Ни меня, ни моей дочери тут уже не будет. А мы будем на Земле молиться вашему Надмирному Свету за вашу сохранность.

– Как поживаешь, Меченосец? Не затупил ещё свой меч? – дедушка проигнорировал его вступительную речь, как и саму возможность, что кто-то вскоре вторгнется к нам с целью уничтожения ядовитых пришельцев. А отец уже командным голосом отдавал кому-то приказ о немедленной присылке сюда человека – борца с пауками.

Отец презирал деда, хотя слушал его всегда внимательно, при этом отвечал ему скупо, односложно, а иногда вообще молчал, игнорируя откровенные выпады в свою сторону. Со стороны можно было подумать, что дедушкины пространные монологи обращены в густо заросший сад к невидимому собеседнику, дедушка смотрел в заросли, а не на отца. Отец тоже не смотрел на дедушку, а только прямо перед собой, или себе под ноги, изучая почву и траву и явно обдумывая нечто и ещё. Иногда на особенно обидные замечания в свой адрес, он делал попытку небрежно усмехнуться, щурился, но я как-то понимала, что дед задевает его, что отец нервный, хотя и старается напустить на себя вид каменно – непрошибаемый и отстранённо-безмолвный.

– Паука может убить лишь его подобие. У него древняя мудрость, предвидение, подлая хитрость. У тебя же сила, которой у него нет. Агрессия, которая может раскрошить его хилый панцирь. Вот кого они должны были посылать к Пауку, вот кому должен был ты крушить позвонки, а не беспомощному мальчику Нэилю, мнящему себя воином.

– Заткнись! Я не убивал Нэиля! Я не убийца, которыми кишит ваш загаженный мир! Там был кто-то ещё. И даже ваше следствие из самого Департамента Безопасности это установило. Соседи из дома видели, что после нашей стычки Нэиль остался живым. Когда я выскочил на улицу, раненный им из его варварского оружия, – он всю руку мне разворотил! Я до сих пор ношу на себе след его «дружеского» прикосновения! И если бы не наши возможности, я бы руки лишился! А он остался сидеть возле дворового бассейна и даже попивал что-то из бутылочки. Я всего лишь его оттолкнул, в то время как он стрелял в меня. Это он хотел убить меня! Тот, кого ты назвал «беспомощным мальчиком». Хороша беспомощность! Пулял в невооружённого человека в ответ на вежливое предложение разобраться в скверной ситуации, в которую и увлёк Гелию. Сразу разобраться было нужно, прежде чем увлекать женщину… А я… А он… Столько лет раздумывал, а нужна ли она ему на долгую жизнь или так, на выходные только. Он вовсе не горел желанием связываться с нею серьёзно. Он, как я думаю теперь, был весьма рассудочный и к женщинам относился чисто утилитарно. И тебе, любитель-детектив, скажу, что его толкал к ней тот самый психиатр – агент Паука. Для того, чтобы добывать разведданные! А я… а она… Не была она никому тут нужна, если по-настоящему, по-человечески. Только мне одному…

Дедушка буквально наслаждался вызванной сильной эмоцией со стороны отца. Он сумел его взвинтить, что всегда приводило дедушку в отличное настроение, пребывая в котором он впадал в неудержимое и пространное балагурство. – Может, оно и так. Чего разволновался, коли праведен? Конечно, все знают, что Нэиля убил случайный бандит. Спутал должно быть с кем-то другим. Всем известно, в каком криминальном районе оно и приключилось. Там было самое логово столичных бандитов. Вот он и принял тебя за бандита, раз защищался, применив оружие. Размышления порой бывают смерти подобны. Тебе ли и не знать, что это такое – запутанные окраины огромной столицы. Как же ты сам не подумал о личной безопасности, звёздный воин? – Дедушка ласково подсластил горечь, которую только что и впихнул в отца.

– Я что, по-твоему, должен был уничтожить его просто так по ходу своего движения? Мне к чему оно было? Достаточно было и того пинка, что я ему дал.

– Вот! Ты и получил в ответ. Он тоже был настоящий воин!

– Так и не вякай, что он «беспомощный мальчик». Он принимал участие в отстрелах несчастных пустынников, твой «беспомощный мальчик»! Их же обучают стрельбе по живым мишеням! После их вылазок в зоны проживания несчастных остаются горы трупов! В том числе и женщин. Детей лишь и отлавливают, чтобы потом кое-как пристроить. А представь, что творится в детских душах, ставших свидетелями подобных карательных зачисток? Хочешь быть элитным военным, приучайся к бесчеловечности, вот какие тут установки. А изгои для них нелюди все без разбора. Как и я, видимо, таковым им считался, коли он сразу направил на меня своё дуло. Военные тут неподсудны. Раз убил, то за дело. Вот какие тут установки!

– Не будь у Гелии сомнений, думаешь, она стала бы по сию пору ублажать тебя? – так же добродушно отозвался дедушка. – Выходит, и он сам стал такой же живой мишенью? Выходит, получил по заслугам, не за то, так за другое? Неуловимый бандит спутал должно быть его с кем-то другим. А может, он и мстил ему за дело? Как ты теперь узнаешь? – дедушка хитро и не без весёлости взглянул на отца, хотя сама беседа шла об ужасных вещах. – Выходит, аристократический красавчик и герой-любовник был убийцей? Выходит, что возмездие не всегда и дремлет? Коли он убивал несчастных людей, пусть и по приказу властей, так можно снять вину с его убийцы? Выходит, что тот инкогнито был орудием возмездия в руках Всевышнего? Что думаешь про сию всегда неразрешимую нравственную коллизию? Выходит…

– Заладил! Не издевайся! Не тот случай, чтобы балагурить тут…

– А как не похож-то был! Ходил, как пружинил. Актёрское шлифование да в сочетании с выправкой военной! Шея гордая, осанка – блеск, лик ангела, а глаза – синий ласковый омут. Вот как у сестры его… Не знаешь, куда она делась-то? У всех девчонок и женщин дыхание нарушалось, как его видели. Что это у Гелии за страсть к душегубцам? Как сам думаешь?

– Перестань, я прошу по-хорошему, – отец свесил голову, но уже не по причине отслеживания пауков в траве. Дедушка явно того и добивался. Лишить его душевного равновесия. – Я слышал, что одна из подобных зачарованных девиц родила от Нэиля дочь. Да ту кто-то выкрал, пока сама юная мамаша приходила в себя в пункте родовспоможения. Он вовсе не был верным Гелии, как та воображала. И правильно! Коли уж она…

– Слушай, собиратель сплетен и изобретатель баек, я тебя суну сейчас мордой в садовый бассейн, чтобы ты остыл от своего словесного экстаза.

Дедушка нисколько его не боялся, отлично зная, что все его угрозы мнимые. – А ты смог бы его убить, Обаи-Паука. Смог бы. Он тебя нет. Как не может отражение, даже страшное, убить реальность, которую отражает. Ты способен был бы постичь его изощрённую подлость, его игры в других, кем он не является. Тебе это дано. А тому парню, отцу Гелии? Ваша ГРОЗ делала ставку на его высокий интеллект, но разве он важен? В нём было слишком много великодушия, благородства устремлений, чего нет, и не было у тебя. Паук- человек арахнид. Он плетёт из себя свою мыслительную паутину, хитрую сеть, превращая её в липкий проект будущего всепланетного государства. И мнится мне, что он, пришелец из глубин звёздного колодца, а не вы такие же пришельцы, добьётся своего. Поскольку его предки были выходцами отсюда. И он вернулся. – А ты тратишь свой дар впустую, если можно так выразиться о подобном качестве. Ты остался невостребованным. От того и бродишь сам в себе, как кислая закваска, а Паук вздымает страшный хлеб политики, точно такой же закваской, агрессивной, но умной.