Много веков миновало с тех пор, как династии Творцов отделились от простого люда. Высшие расы благоволили родам избранных Созидателей. Праотцов направили жить на южное плато Визарии. Творцы создали свой мир ‒ суверенный город, который стремительно процветал и развивался. Достояния династий по наследству передавались потомкам, наращивая потенциал и мощь Вершины Творцов. Своды законов и правил в древних манускриптах передавались из поколения в поколение, составляя основу жизни плато.

Династии хранили таланты первородных предков. Рождение ребёнка ‒ благословление богов. Достигнув десятилетия, чадо отправлялось на обучение к магистрам, с целью развития духовных даров. Родители бережно хранили разум наследников от посторонних воздействий, дабы в момент открытия силы, потомок смог проявить свой истинный талант. Сила пробуждалась в детях к пятнадцати годам. Лишь тогда доступно было распределение нового поколения по сферам созидания.

Алый диск закатного солнца медленно спускался за горизонт. В прохладе деревьев цветущего сада мать и отец наблюдали за маленькой Лаверией. Девочка раскачивалась на качелях из горного хрусталя, напевая мелодичную песню.

– Верония, как быстро выросла наша дочь! ― задумчиво произнёс отец, громко выдохнув от тревожащих его душу мыслей.

– Лавий, чем ты опечален? ― женщина положила хрупкую ладонь на крепкое плечо мужа.

– Завтра её первый день обучения, но она совсем не готова к урокам. Новые лица, строгие магистры, много часов вне стен родного дома.

– Если ты будешь опекать её постоянно, девочка не сможет проявить себя. Всё в этом мире идёт по устоям предков. Лава сможет найти себе друзей, полюбить магистров, выбрать дисциплины, которые станут её проводниками во взрослую жизнь.

– Я буду скучать по ней, волноваться. Она же совсем маленькая, ей всего десять! ― Лавий встал, расправил полы лазурной мантии, привлёк супругу в объятья. ― Возможно, ты права, пора отпустить нашу девочку.

– Почему ты не хочешь пойти к флюоритовому порталу, поговорить с богами о судьбе Лаверии? ― прислонившись головой к груди мужа, прошептала Верония.

– Хочу, чтобы у неё была свобода выбора. Боги могут начертать свой путь, если я открою сомнения в том, что девочка способна сама проявиться. Оставь ей шанс! ― он знал судьбу Лаверии. Сны, которые приходили к нему по ночам, тревогой окутывали мысли отца за чадо и за Вершину Творцов. ― Дай мне слово, никогда не спрашивать пророков о её судьбе.

– Лавий, ты меня пугаешь! ― подняв голову вверх, женщина пристально посмотрела в глаза супруга. В бездонной глади ясных голубых глаз Веронии пробежала тёмная волна страха.

– Всё будет хорошо! Нет повода для волнений, ― погладил жену по шёлку волос.

Лаверия с лёгкостью спрыгнула с качелей. Совсем недавно её маленькие ножки не касались земли с высоты сидения, а сегодня она подростком бежит по траве изумрудного цвета, радостно улыбаясь отцу и матери. Если рассматривать девочку внешне, то по признакам генеалогического древа, она унаследовала силу двух династий: светлая кожа и глаза цвета неба матери, волосы отца ‒ цвета первого снега. Для Лавия гораздо спокойней было бы, чтобы дочь унаследовала силу рода Веронии. Сложная судьба для девочки ― повторить путь папы и стать главой парламента Вершины Творцов.

Мужчина утратил надежду на рождение сына. Он чувствовал, как силы покидают его с каждым днём, неминуемо приближая момент, когда откроется портал для его перехода в мир иной. Об этом не должен был знать никто, кроме него. Жестоко по отношению к родным ‒ объявить свой скорый уход и жить, наблюдая, как от грусти и печали гаснет свет в любимых глазах. Глава семьи не хотел, чтобы женщины династии тайно подпитывали его своей силой, скрывая от других творцов немощь парламентария.

Лавий часто гулял по улицам Вершины, разглядывая в молодых творцах способность к управлению, чтобы наделить своими полномочиями новое поколение. Но чем больше он присматривался к юношам и девушкам, тем чаще ловил себя на мысли: кроме Лаверии, мало кто способен принять ношу ответственности. Единственное решение, которое казалось мужчине мудрым ― это отдать дочь замуж сразу после окончания обучения. Брак и рождение ребёнка помогут девочке избежать мрачных пророчеств из его снов.

Двенадцать парламентариев ― сильнейшие ученики магистратуры должны были обладать не только ясным видением и способностью к общению с духами, но и удерживать силой разума лазуритовый купол. Своды купола защищали от проникновения на плато инородных сигналов. Лавий всячески старался отвергать мысли о том, что ему стоит передавать Лаверии свои знания о структуре и мироустройстве Вершины Творцов, но приемника по-прежнему он так и не нашёл.

Отдать дочь на плаху удержания купола ― прервать династию. Девочка не сможет стать матерью, энергия творца вся уйдёт в безопасность города. А он не должен вмешиваться в её жизнь, строить за неё планы, совершать выбор. Тонкая грань между Лавием ― парламентарием и Лавием ― заботливым отцом стиралась в моменты, когда задумывался о будущем любимого чада и о скором своём уходе. Слишком сложный выбор для родителя, любящего свою дочь. Счастливы те, кто в незнании пути живёт надеждой и борьбой за успех. И если был хоть малейший шанс сохранить дочери возможность мечтать и творить свою судьбу, Лавий всячески оберегал её от окружающего мира. Да, Вершина Творцов безопасней, чем жизнь среди людей, но и тут, покинув стены родного дома, Лаверии придётся познавать новые грани бытия.

– Верония, ты, правда, считаешь, что наша девочка выросла? ― постарался не выражать истинных эмоций в голосе.

– Конечно, дорогой, ты можешь без страха отпустить её на обучение.

– Прикажи кормилице собрать Лаверию для прогулки по плато, ― настойчиво продолжил парламентарий. ― Я сам хочу показать дочери Вершину.

– Лавий, нет! ― раздражённо ответила супруга, ― Если вас увидят вместе за воротами, творцы примут это за знак, что ты объявляешь её своим приемником. Девочка должна увидеть жизнь за границей дома только в первый день обучения, магистры покажут воспитанникам город.

– Обещаю, никто не узнает о наших прогулках, доверься мне!

– Она будет знать, и этого достаточно! Ты не должен так поступать, ― в голосе супруги не было тревоги за дочь, лишь мимолётная злость на то, что любовь к Лаверии одерживала верх над разумом супруга.

– Верония, не вынуждай меня обсуждать принятые мной решения! ― Лавий сурово посмотрел на жену, ― Скажи Леоне собрать Лаверию для прогулки.

Девочка подбежала к родителям, обняла отца, проявляя искреннюю радость от того, что может побыть рядом с ним. Раздосадованная мать, подавляя в себе негодование, посмотрела на дочь, резко развернулась, проследовав в сторону дома.

Десять лет назад рождение первенца перевернуло жизнь возлюбленной жены. Муж изменился сразу, как только увидел в новорожденной черты своего лица. Забота, внимание, любовь и ласка, которые были у супруги в полной мере до появления в доме младенца, всё это предназначалось со дня рождения дочери уже не Веронии. Одержимая неконтролируемой ревностью мать к своей груди девочку не приложила, сославшись на отсутствие молока. Так в жизни маленькой Лави появилась кормилица Леона. Мать надеялась, что внимание супруга вернётся к ней, если девочка будет жить с кормилицей в отдельной части дома, но всё шло не по плану. Муж, возвращаясь с парламента, всегда отправлялся сначала к дочери и Леоне. Веронии оставалось лишь наблюдать из окна собственной спальни, как муж играет с ребёнком в саду и радуется её успехам.

В какие-то моменты мать пересиливала себя и в отсутствии мужа навещала чадо, но стоило ей посмотреть на маленькую Лаверию, как сразу просыпались боль и отчаяние за собственную ненужность для любимого когда-то отца её ребёнка. Первое время отговорки, почему Верония так холодна к девочке, принимались супругом. Позже муж просто перестал интересоваться её отношением к дочери, посчитав, что Верония не способна быть достойной матерью. И чем больше он замечал отвержение чада родной мамой, тем больше пытался напитать дочь светлыми чувствами, сразу за двоих родителей.