- Уверен ли я? В чем можно быть уверенным в этом дрянном мире? Но если император Тит, высший начальник римской армии, приказывает не считать этого человека из Эдессы Нероном, значит, он не Нерон.
Царь Филипп, мечтательно разглядывая свои длинные пальцы, размышлял вслух:
- Я допускаю, что этот высший начальник - хороший солдат, а Нерон, как говорят, не был хорошим солдатом. Но Нерон не был и скаредой, а эти новые - хорошие солдаты, но щедростью не отличаются. Армия, как известно, любит Нерона. Когда легионы увидят Нерона, они, возможно, предпочтут драться за него, а не против него. Сам я был ребенком, когда видел Нерона. Но еще и сейчас, стоит мне увидеть его статую, как у меня от благоговения начинают дрожать колени. У меня такое чувство, словно я навлеку проклятья богов на себя и свою страну, ежели подниму руку на великого императора Нерона, друга Востока.
Капитан Требон внимательно слушал, ни разу не растянув широкого рта в улыбку. Он ответил уклончиво, как Фронтон Шарбилю:
- Взвешивать эти соображения приличествует царю, а не капитану.
- Меня удивляет, - вежливо ответил царь Филипп, - что мой Требон ссылается на свой чин. В других случаях капитан Требон и думал и действовал совсем не как капитан, а как один из князей Коммагены. И, между прочим, разве это не яркое доказательство неблагодарности некоторых лиц, что мой Требон не имеет более высокого чина, чем чин капитана? Хороший солдат может претендовать на хорошее вознаграждение. Это - его право. Возможно, что это было бы действительно по-солдатски, в высшем смысле этого слова, драться за Нерона, умеющего быть благодарным и щедрым, а не за некоторых других.
Требону стало не по себе. Куда клонит этот человек? Как понять, что всегда такой податливый Филипп вдруг обнаглел и заупрямился? Филипп был человек без подбородка, слабохарактерная личность, но - лиса. И Варрон был тоже лисой. Очевидно, у хитрецов этих есть свои соображения, если они решили не выполнять приказа Цейона. Над этим стоило призадуматься. Выполнение приказа не очень-то почетно для Филиппа, но зато принесло бы ему большую выгоду. Может быть, Нерон предлагает ему большую? Или Филипп заручился обещаниями парфян?
Требон не любил неясностей. Грубо, напрямик спросил он:
- Что все это означает, молодой царь? Значит ли это, что вы отказываетесь подчиниться приказу Рима?
Филипп улыбнулся. Длинноногий, неловкий, подошел он к Требону.
- Да что вы, мой Требон? Царь Филипп не подчиняется? Конечно, я подчиняюсь. Варрон уже в наших руках. А через две недели, если Маллук до тех пор не выдаст самозванца, мы пошлем в Эдессу войска.
- То-то же, - проквакал Требон, но с трудом скрыл свое смущение; он не понимал, подшутил над ним царь, или... Что же ему, собственно, нужно было? Радоваться ли Требону, что все идет гладко, или сожалеть об этом?
Его недоумению суждено было еще усилиться. Когда он стал прощаться, молодой царь снова завел свои двусмысленные речи:
- Итак, в нашем распоряжении еще целых две недели. Две недели - это большой срок. Поразмыслите за эти две недели: не Нерон ли все-таки этот человек из Эдессы, тот самый Нерон, который умеет отблагодарить за услугу и под чьей властью такой офицер, как Требон, вряд ли торчал бы в чине капитана.
9. ВОЙНА НА ВОСТОКЕ
Эти слова не прошли мимо ушей Требона. Он стал размышлять.
Перед ним было несколько соблазнительных возможностей. Он мог бы написать о двусмысленных речах царя Филиппа в Антиохию. Там против царя Коммагены собирали уличающий материал как предлог для того, чтобы в один прекрасный день захватить его страну. Требону было бы вменено в заслугу, если бы он умножил этот материал.
Но что за польза ему от этого? Звания патриция нынешнее римское правительство ему все равно не даст, а то, что оно может дать, у него и без того есть.
Если же он станет на сторону этого Нерона, - он, любимец армии, капитан Требон! - то за такую поддержку можно потребовать любую цену - этот хитрый туземный царь совершенно прав. Его возведут в сан сенатора, сделают генералом, а может быть, главнокомандующим. А если дело провалится, если Нерон продержаться не сможет, для него, Требона, всегда останется выход: заблаговременно, вместе со своими людьми, перебраться через Тигр и скрыться у парфян. Те, конечно, во всякое время найдут применение знаменитому военачальнику, да еще приведшему с собой несколько тысяч вымуштрованных римских солдат.
Обычно, когда речь заходила о полковнике Фронтоне, Требон только пожимал плечами. Но поведение Фронтона, который все это время сидел один в большой Эдесской крепости, интриговало его. Требон находил такое поведение странным, не солдатским. Теперь он задался вопросом, не высматривает ли и Фронтон возможность, как бы сделать карьеру при этом Нероне.
Требон нетерпеливо засопел. Как поступить? Служба в армии Тита стала скучной. При этих мелочных, расчетливых правителях нечего и думать о хорошей войне. Другое дело - служба у Нерона. Там предстояли бои - бальзам для сердца солдата. Рискованно, что и говорить, переметнуться на сторону этого Нерона. Но жизнь, полная риска, - разве не в этом призвание солдата? Он всегда усмехался про себя, когда вколачивал рекрутам в головы многочисленные предписания об осторожности в бою, которые в "Наказе" Флавиев занимали особенно большое место.
Когда он впервые услышал о появлении этого Нерона, он отпустил несколько сочных шуточек по его адресу. Но, видимо, он поторопился - теперь все выглядело иначе. Варрон, Филипп и он, Требон, - это три лисы. Почему бы трем лисицам, поскольку дело идет о такой жирной добыче, как высшие посты при императоре Нероне, не расправиться со старой, дряхлой, потерявшей зубы волчицей - Римом? А какая будет потеха, когда потом заявится к ним этот благородный полковник Фронтон! Поздно, дорогой полковник. Нельзя одной задницей сидеть и у Нерона и у Тита.
Не через две недели, а уже на третий день капитан Требон явился к царю Филиппу. Губернатор Цейон прислал ему точные инструкции. Инструкция поясняла: при всех условиях следует поддержать фиктивную версию, будто бы царь Коммагенский уполномочен только на полицейские меры. Рим не хочет давать парфянам повода для каких-либо обвинений: если бы дело дошло до конфликта, он, губернатор Цейон, хочет иметь возможность доказать, что царь Филипп превысил полномочия и действовал самовольно. Стало быть, ему, Требону, надлежит побудить царя Филиппа обрушиться самым беспощадным образом на Эдессу, но при этом устроить все так, чтобы, в случае надобности, всю ответственность можно было свалить на царя. Длинное послание, в котором Цейон излагал свой коварный план, Требон принес с собой. Он не показал его царю, но несколько раз вытаскивал, читал про себя, усмехался, приводил из него отдельные фразы, давая возможность царю Филиппу ясно уловить двусмысленное содержание письма. Царь никогда не считал, что политика римлян отличается высокой нравственностью, но он обрадовался вероломству Цейона: оно служило лишним оправданием задуманного дела.
Поговорили о том, о сем. Внезапно капитан Требон подошел, тяжело ступая, к царю Филиппу, дернул его за полу и простодушно проквакал, заглядывая ему прямо в глаза:
- А теперь, молодой царь, давайте поговорим начистоту, как мужчина с мужчиной. Скажите мне по секрету: этот человек из Эдессы - действительно великий, щедрый, милостивый император Нерон? Так это или не так?
Царь Филипп, не шелохнувшись, стерпел пахнувшее ему в лицо неприятное дыхание капитана, открыто взглянул карими глазами в его серо-голубые глаза и сказал с веселым спокойствием:
