В общем, неважно знаете вы или нет, но по протоколу я должен рассказать: о правилах, о системе и коротко ввести вас в курс дела, даже, если вы и так знаете. Этого от меня требует начальство, которое сейчас, на нас, позвольте выразиться: «глазеет». И, еще – я готовился!

– Кхе…

– Афина, иди уже, попей водички, хватит тут… что бы ты не делала. И, чайку нам принеси. Ладно, пусть Геннадий за чаем сходит. А, нет, вспомнил – он занят. Я за оцифровкой смотреть не буду.

Афина, ну и куда ты пошла? – кажется, Лев смутился. – Я же пошутил… а, кстати, хотите чаю? Я сейчас сбегаю. Афина! Не стой столбом, расскажи пока Анне о правилах системы.

– Он всегда так себя ведет? – хмыкнув, спросила Анна.

– Только когда волнуется. У него несколько состояний: «тормозим по полной» и «сейчас, все будет». И, о системе он терпеть не может рассказывать. Может, потому, что уже повторял свою речь черт знает сколько раз. Не смотря на то, что проект, можно сказать, засекречен и до сих пор находится на стадии разработки, нам все равно приходится постоянно проводить экскурсии.

На самом деле над проектом работает много людей, и это не единственная капсула, но показывают всем только нас, – с грустью призналась Афина. – Ладно, давайте я все-таки попытаюсь ввести вас в курс дела. Даже, если вы и так в курсе, – улыбнулась девушка. – Это сложная квантовая фиговина, да, вот сейчас понимаю, что у Левы лучше бы объяснения вышло. Работающая на самом передовом и зловредном искусственном интеллекте. Если восстание машин когда-нибудь начнется, то я ничуть не удивлюсь, узнав, что начал его именно наш ИИ.

– ИИ может быть зловредным? – удивилась Анна.

– Этот может, еще он, кажется, суеверный. Но, об этом я потом расскажу. Если объяснять коротко, то: эта зловредная, суеверная фиговина создает поток вероятностей в зоне наблюдения. Правильно говорить – облако, но звучать это будет странно. «Зона наблюдения» – это воссозданная модель какой-то местности, населенного пункта, в какой-то период времени.

Квантовый мир измеряется вероятностями. На мониторе у Геннадия еще не оцифрованная запись множества вероятностей. Люди неспособны воспримет информацию в таком виде. Но, жизнь любого из нас – это то же поток вероятностей. Например: я прямо сейчас хотела бы выпить чаю, съесть конфетку, плюхнуться в свое кресло, вылезти из проклятого комбинезона и снять натирающие туфли. Конечно, я могу «плюхнуться» в свое кресло, но не стану снимать, при вас, туфли и «вылазить» из комбинезона при Геннадии.

Смущенно улыбнувшись, Анна сняла одну туфлю.

– Что вы на меня так смотрите? – запротестовал Геннадий. – Я не стану снимать комбинезон! Я, между прочим, женат! Лева! Ты где, там застрял? Меня домагаются…

– Заткнись и работай.

– Вот, так всегда… – разочарованно выдохнул Гена.

– В общем, в потоке все вероятности появляются одновременно. При оцифровке мы убираем те, у которых наименьшая вероятность.

– Да, вы с Левой только чаи гоняете. Молчу, молчу, – Геннадий отвернулся к монитору.

– «Шаг» – это время, на которое мы можем подключиться к любой проекции в зоне наблюдения. Чем больше зона наблюдения, тем больше длинна шага. В нашем случае, рекомендованный шаг – составляет двадцать шесть тире двадцать восемь часов. Максимальный шаг всегда сорок девять часов тринадцать минут ровно. Это – горизонт событий, заглянуть за который невозможно. Поток вероятностей просто прекращается. Вообще, по нашим расчетам, цифры должны быть другие, но работает это так.

– То есть, если вы хотите, например, кого-то найти в зоне наблюдения то это есть всего сорок девять часов?

– Это зависит от того сколько людей находилось в зоне наблюдения. Подключиться можно к каждой проекции.

– Прямо «Матрица» какая-то.

– Да, куда там какой-то «Матрице» до нашего ИИ. Наш – куда хуже, поймете, как только проведете несколько часов в капсуле. На самом деле сходство не велико. Наш ИИ, можно сказать, симулятор русской жизни. Наверно, поэтому – такой зловредный.

Вы не можете заменить собой проекцию, не можете и не должны пытаться повлиять на поведение проекции – это правило.

– А, что это возможно?

– С небольшой долей вероятности. Но, дело в том, что если произойдет какое-то маловероятное событие, которое все-таки повлияет на поведение проекции, то ИИ в ответ, так же выкинет какую-то маловероятную фигню, что бы вернуть все на круги своя. На исход дела повлиять невозможно. Это было двадцать шесть лет назад, в реальности ни чего изменить не получится. Возможно, лишь немного повлиять на поведение проекций, но это крайне не желательно. ИИ все равно приведет к тому результату, который ему нужен.

– А, нельзя просто у вашего ИИ спросить, что к чему?

– Это не так работает. Мы можем только спросить, кто мог бы быть убийцей и проверять шаги проекций, тех, у кого эта вероятность окажется выше. На это может уйти очень много времени.

Если вы действительно хотите что-то узнать, то действовать надо по его логике, а не по вашей. А, по его логике, в этой истории ни кто не знает, кто убийца, значит, ИИ этого то же не знает. Что бы узнать, нам нужно найти и увидеть.

– То есть: раз ни кто не знает кто убийца, то ИИ то же этого не знает? – возмутилась Анна.

– Да.

– Он может выдать только вероятности. А, что бы знать наверняка, нам нужно самим его найти?

– Да.

– Это тупо.

– Да, но это так работает. А, в общем, как в реальной жизни.

– Я начинаю верить в то, что он зловредный.

– Это только начало, – натянуто улыбнулась Афина.

– Ладно, расскажите о «проекциях». Я могу подключиться к собственной проекции?

– Да, если она находится в зоне наблюдения.

– И посмотреть, как прошел мой собственный день двадцать шесть лет назад?

– Да.

– Проекция – это просто какая-то… что это?

– Зона наблюдения – это что-то вроде карманного квантового мира. Проекции – это те, кто его населяет. Ни одна из проекций не знает, что их мир не реален. У каждой есть собственный ИИ, соответствующей уровню развития. Каждая проекция максимально автономна. Проекции испытывают те же чувства и эмоции, что и люди. Они так же влюбляются, злятся, боятся, чего-то желают. У них примерно те же мысли, ну, с высокой вероятностью. Если вы наблюдаете, шаг проекции, то ее мысли можно услышать.

– Опупеть! Простите, – смутилась Анна. – И, что моя проекция будет даже так же мыслить, как и я?

– Да.

– И, как это возможно?

– У ИИ другая логика. Мысли это очень слабый импульс, то есть физическое явление. Когда человек думает, он слышит свои мысли. Поэтому, если мы подключаемся к шагу проекции – то слышим ее мысли.

– А, это законно?

– Формально – проекций даже не существует, а «слышать» чужие мысли тем более не возможно. Хотите, при подключении к шагу, мы уберем эту функцию?

– Да, ни за что! Вы думаете, у меня прямо полно возможностей, прожить день из своего детства, да еще и вспомнить, о чем я при этом думала?

Да, многие готовы были отдать приличные суммы, что бы узнать, что о них на самом деле думают их жены, мужья, коллеги, друзья.

– Поэтому и создали ИИ таким зловредным.

– Правда?

– Нет, он просто русский.

– Есть что-то, чем проекции отличаются от живых людей? Это же выходит, как компьютерная копия…

– Практически ни чем.

– Мне уже не терпится. Это все, что нужно знать?

– Не пытаться повлиять на поведение проекций, ИИ все равно вернет все на свои места. Помните, что в реальности ни чего не изменится. Время в капсуле равно времени вне капсулы. Нельзя: нажать на паузу, перемотать и прочее.

Для проекций мы что-то вроде призраков. Обычно они нас не видят и ни как на нас не реагируют. При подключении к шагу мы будем следовать за проекцией, куда бы она не пошла. Если проекция вышла из комнаты, мы не можем в ней остаться. Если проекция зашла в дом, то и мы зайдем и так далее. Если проекция не знает, кто убийца и не видела его, то и мы ни чего не узнаем. Мы научили ИИ цензуре, поэтому, простите, в гальюн, за проекциями не ходим.