- Линде... – о, да, правильно... - ...теперь неудобно в машине, как бы она ни устроилась, - поясняет Миха, как мне кажется, безэмоционально.

- Я потом переставлю, - киваю в ответ.

- Не переживай, - успокаивает он.

А я и не переживаю. Прошли все переживания, а те, что занимают меня сейчас, далеки от его жизни, а потому ему интересны не будут.

– Она редко теперь со мной ездит. Говорит, ей у нее в машине удобнее.

Резковатой зубной болью, как от чего-то чрезмерно кисло-сладкого, раздражает эта ненужная подробность, о которой я его не спрашивала. Вообще-то, я всегда стараюсь не давать мимолетным эмоциям повлиять на собственное отношение к людям, хотя, видит Бог, в случае Линды имею на это право. Вернее, имела, да перетерла все.

Сейчас объективность – это сложно и за это я злюсь на себя и на Миху. Какого хрена мне обо всем этом рассказывать? Какого строить из себя примерного мужа – мне не один хрен? Я ведь не развешиваю перед ним свое бельишко. Там и развешивать-то нечего... было. До недавних пор.

От внезапного ли воспоминания, от укуса ли совести – а вдруг все-таки ковид подцепила, а у него, вон, Линда на сносях – закашливаюсь и машинально лезу к нему в бардачок. Не думаю – просто лезу. У меня в машине там лежат леденцы от кашля – у Михи... мармеладки. Противно-жесткие такие, классические жевательные мишки от Харибо.

Haribo macht Kinder froh

Und Erwachsene ebenso

Радость для детей. И для взрослых – радость.

Он всегда их любил, потому что... зануда. Нечаянно дотрагиваюсь до пакета и непроизвольно отдергиваю руку, как от ядовитой змеи. Нет, что бы там ни говорили – как неприятно вторжение в чужое личное пространство... От этого аж судорогой сводит.

Ну все, пошло-поехало, думаю уныло, заметив за окном обгоняющую нас электричку с Панков-Хайнерсдорфа. Тоска-а-а зеленая...

Не хочу, но вспоминаю: дело было в декабре, вернулась из «Полими» – «Политэкнико» в Милане... Мартин, начальник, уговорил – дуй, мол, получай второе высшее, у него там знакомый – ментором на факультете. А я незадолго до возвращения смеялась только: теперь, мол, сделаешь меня начальником стройки.

Берлин-Шёнефельд еще работал – прилетела недельки за две, кажись, до Рождества... за считанные дни до моего дня рожденья и считанные месяцы до пандемии, которая бушевала уже вовсю в Китае.

В Милан ездила надолго: два года «лауреи спечиалистики», то бишь, магистратуры. Правда, как специалисту – поблажка: полгода заочкой – дома с Михой плюс его вылазка на секондмент в УниКредито Итальяно. Плюс короткие «побывки».

Но вот, защитившись, я свернула все, вернулась насовсем... Итальянцы, как чувствовали, что им предстоит – переназначили мне защиту на декабрь вместо марта. Я рада была до безумия: возвращалась ведь пораньше, да не еще одна...

Да, я не только раньше защитилась – я и прибыла раньше. Мальпенса – Шёнефельд-прямой, меньше двух часов лету... быстрее, чем на ICE из Берлина в Гамбург, а если бюджетным, и дешевле тоже... Так радовалась: я – без пяти минут «мастер оф менеджмент энджниринг» такого престижного техно-ВУЗа, как Полими. Но это было даже не главное...

Чего ждать пять минут – пора домой. И я отмела заключительный шопинг-тур по Милану – кто ж отмечает в одиночку?.. Михе решила сделать сюрприз, а потому из Шёнефельда вместо Михи меня до дома вез вот такой же поезд, как обогнал нас сейчас. Сама впихивала в него два тяжеленных чемодана. Дурная, конечно...

Ой, да ненавижу. Ведра соплей от мелодрамной супружеской измены – не про меня это. Ну, ждал-пождал-не дождался. С кем не бывает. Я только одного не понимаю: неужели у меня шаг такой тихий – как можно было не услышать?.. Короче, когда открыла дверь в спальню, увидела их там в кровати. Они сидели по подмышки в простынях – зануды, прям как в фильмах – и... ели мишек. Тех самых, марки Харибо.

Я совсем недолго их разглядывала. Не кричала, не истерила и даже почти не расстроилась. Вернее, я не помню.

У нас над кроватью висели – дорогие, сволочь – фотообои с Куэва де лас Манос – «Пещерой рук» в Аргентине. Что Линда ниже меня ростом – это я только что для себя выдумала, потому что с тех пор ни разу больше ее не видела. Наверно, тогда я так решила, потому что в сидячем состоянии ее голова не доставала до той «моей» руки в пещере, до которой обычно доставала я. Да и ноги, как я успела распознать под простыней, до «моего» участка на кровати тоже не дотягивались.

Потом, когда очнулась, нет, позже, много позже, я рассуждала, что это закономерно. Что Миха ведь высоченного роста, а такие обычно маленьких любят. Это должно было случиться рано или поздно – и о чем я только думала. А что звать ее Линдой, я бы даже не узнала, если бы Миха впоследствии на бракоразводных встречах периодически не муссировал ее имя.

Спустя часа два Миха нашел меня на Шпре, на Михаэлевом мосту. Он спортсмен, в прошлом – теннисист и одевается быстро. И все же того времени, чтобы преодолеть шок, испытанный при виде меня и моего шока, констатировать факт того, что я закрыла дверь в спальню и ушла, затем одеться, бросить Линде, чтоб одевалась и уезжала своим ходом, выскочить из дома, из которого минутой раньше выскочила я – всего этого мне хватило, чтобы прыгнуть в мини купер и «быть таковой».

Я ничего не взяла с собой – дома валялись телефон, ключи от квартиры, права и паспорт. Клянусь, не помню, где я шлялась и с кем повстречалась в пути. Когда «нашлась», в руках у меня был кулек айвовых карамелек от Фактуры, должно быть, купленных за мелочь в бардачке. Их магазин там неподалеку – кто меня знает, не специально ли за ними поехала... Не помню, от чего «очнулась», но знаю точно, что разбудил меня какой-то звук. Может, проплывало что-то под мостом, а может, засигналил кран со стройки – тот звук был первым, что я помню.

Что оказалась на «мосту Михаэля» – чистая случайность. Я, кажется, впервые на нем была и до того дня не знала даже, что он есть и что так называется.

Через минуту появился Миха – по GPS нашел машину, а в ее радиусе меня. Должно быть, вычислил со спины – несмотря на декабрь-месяц, берлинский и довольно мерзкий, я была в розовых балетках. Наверно, цапнула первое, что попалось, обулась и вломила.

Он подошел ко мне вплотную, я увидела его лицо, и тут ко мне резко вернулась память: я вспомнила, кто я и кто он. Помню, я только склонила набок голову и побуравила его немножко взглядом, не говоря ни слова. Он протянул ко мне руку, ту самую, которой совал в рот мишек. Ту, которую – да почем я знаю? – возможно, до того совал в Линду. Об этом я подумала, меня стошнило, и я, представив, что блюю ему в лицо, блеванула прямо в реку.

Харибо, радость детей и взрослых... Тогда я была на третьем месяце, но Миха ничего не знал. Блеванула тоже не поэтому – токсикоз на тот момент прошел уже вроде.

Впервые в жизни я решилась на сюрприз, хоть не люблю сюрпризов – получать, да и преподносить – тоже. Вот и нечего было отступаться от собственных предпочтений. Детей-то он давно хотел, а я все «то работала, то доучивалась, то и то, и другое». Чуть-чуть опоздала, в общем.

Кто мне теперь поверит, что давно уж не реву ночами, не скукоживаюсь при виде животов, подгузников, колясок?.. А вот клянусь.

Я и сейчас не думаю рыдать – просто неловко улыбаюсь Михе, взглядом прошу прощения за то, что влезла в его бардачок. Но он отмахивается удивленно: мол, о чем это я – наоборот, должна чувствовать себя, как дома.

То же простецкое отношение руководило им, когда предложил сегодня подбросить. С теми же мыслями отдал мне тогда мини купер и квартиру тоже сам предложил оставить за мной – чтоб не парилась с поисками новой, а он, они себе найдут, мол. Я и оставила было, но потом не смогла – переехала в другую, поменьше, но там же, в Панкове. Когда встречались в кафе для обсуждения бракоразводных деталей, спокойно и без пафоса намеревался заплатить за меня. Отказываться было глупо, тем более, что на тот момент мы общались максимально спокойно, нейтрально даже. Поэтому я нашла другой предлог, чтобы встать из-за столика первой и заплатить за себя самой.