Маня миновала двор жилого дома номер четыре и успокоилась – женщина с кровами серьгами и кавказец за ней не следили.
Следователь Чуров, навестив в городке Маню с Глебом, советовал:
– Место спокойное, если сами высовываться не станете, никто вас не найдет. До суда никаких визитов к друзьям и родным. Куда вы там по легенде улетели?
– В Марсель. – Со вздохом подсказала Маня.
– Да уж, выпендрились. – Укорил Чуров. – Ваших доходов и на месяц жизни в Марселе не хватит. А вы уже на год там застряли.
Чуров окинул взглядом покосившуюся крышу бывшего гарнизонного универмага и хмыкнул: «Марсель, говорите. Ну-ну». Потом предостерег от новых знакомств, и неоправданных выездов из гарнизона. Запретил заполнять под своими именами любые бумаги. Прятаться осталось недолго – суд скоро, уже осенью.
Маня добросовестно пряталась от родных и знакомых, шугалась от незнакомцев и старательно восстанавливалась после перенесенной операции. Знакомых с озера можно забыть.
А вот маникюр с педикюром нужно сделать немедленно, в парикмахерской не засветишься, там паспорта никто никогда не спрашивал.
Маня присела на качели под старой яблоней и достала телефон, чтобы подобрать салон красоты неподалеку, и записаться на процедуры. Случайно нажала на Дзен, а там без комментариев показывали разрушенный жилой дом. Город уже контролировали русские и все равно долетел какой-то заморский снаряд, прошил все шесть этажей и рванул в подвале. На снимке она рассмотрела висящие на живой нитке балконы, и груду обломков вокруг и в середине дома. Утешает одно – многие с началом боевых действий успели выехать из города. Но в каждой квартире этого дома хранилась история семьи, мебель и бытовая техника, подушки одеяла. Теперь людям придется начинать с нуля. Маня с Глебом дважды так начинали. Удовольствие еще то!
На нулевой старт сегодня обрекают миллионы жителей Украины. И все во имя аферы узкой группы политиков, объявивших себя хозяевами мира. А мир за пределами границ России молчит о бомбежках нацистами мирных городов, западный обыватель не знает реальной картины и злится на Путина.
Вон Витас опять прислал свои обвинения Глебу. За убитых азовцев, взорванный тоннель, и вообще за все муж должен ответить не только потому что он русский так еще и подозрительно свинтил из Латвии перед войной. Витас был уверен – Глеб воюет. Муж спорить давно перестал, прослушал звуковой файл, вздохнул и чуть слышно произнес: «Два мира – два Шапира».
Хотя они, Маня с Глебом, волей судьбы попали в какой-то третий почти сюр реальный мир. Здесь в городке он был особым. Люди жили не спешно, разновозрастная ребятня большими стаями носилась по городку. Идешь мимо их компании и слышишь:
– Здравствуйте, здравствуйте.
Здесь все здоровались и даже малыши трех лет отроду, они уже гуляли по городку без взрослых и могли в любой момент вынырнуть из высокой травы и оказаться под ногами. Маня шла к цели и раскланивалась на каждое приветствие, наконец она добралась до детской площадки. Там ухватилась руками за перекладину, вытянулась на металлической лестнице так, чтобы почувствовать себя туго натянутым канатом. «7, 8» – считала она про себя. Сегодня следовало провисеть 15 секунд. Но на девятой она услышала очередное «Здравствуйте». С обратной стороны трубы несмотря на жару, в высоких ботинках и куртке стоял бородатый мужик и смотрел ей прямо в глаза.
– Здравствуйте! – Ответила она и отцепившись от трубы решительно произнесла: – Сигарет нет!
– До свидания! – Вздохнул местный бомж и поковылял за кусты.
У Мани сигареты лежали в сумочке, пару раз она выдавала их бедолаге. Но сейчас решила пресечь эту практику. Так получилось, что в один и тот же день она отломила кусок колбасы бродячей собаке и угостила сигаретой бородатого. Пес размером с овчарку буквально караулил Маню на каждом повороте, забегал вперед, бил лапой по всему, что она держала в руках, тыкался носом в спину. Не всегда у Мани было с собой лакомство для пса, зато пес вырастал перед ней всегда. Понадобился целый месяц, чтобы хвостатый понял – колбасы не будет и перестал гоняться за ней. Бомжа отучить от дармовых сигарет оказалось куда сложнее.
Этот спившийся и овдовевший летчик, один такой на весь гарнизон. Он получает пенсию и пропивает ее за три дня, остальные 27 дней курит и питается из милостыни. Об этом Мане поведала соседка, и предупредила – если станет помогать бедолаге деньгами сигаретами или продуктами, то очень скоро он будет сидеть под дверью квартиры и придется решать стоит ли лишний раз высовываться за дверь. Без дани перешагнуть порог, не получиться.
Мир меняется со дня его сотворения господом, и каждое новое поколение становится немножко другим. Люди в подростковом возрасте приобретают основные социальные инстинкты, которым будут следовать до конца жизни. У Мани в школе, на уроках литературы они несколько часов подряд обсуждали образ Обломова, пытаясь разобраться почему его следует отнести к категории «лишние люди». А на стыке социализма и капитализма лишних людей в России оказалось чуть ли не 80 процентов. Их увольняли с работы, отправляя на улицы торговать чем попало, кормили пенициллиновыми ножками Буша и опаивали спиртом рояль. Так их хотели приспособить к нуждам новоявленных капиталистов. Но это многочисленное племя так называемых «совков» было недурно образованно.
Вчера выбрасывая мусор Маня нашла стопку перевязанных веревкой книг. Маня просмотрела – литература в основном техническая. И здесь же общая тетрадь в дерматиновой обложке. На клетчатых страницах аккуратным почерком написаны формулы, нарисованы графики. Сейчас мало кто пишет от руки, и Маня с двумя книгами по вертолетам прихватила и тетрадку. Муж полистал, нашел фамилию автора записей убедился, что не знаком с ним и подвел итог:
– Джинсов тогда конечно не было, но учили нас хорошо. Между прочем, именно по разработкам советских инженеров сегодня создали и Сармат, и Авангард, и Циркон.
Маня подумала, создавали одни, а миллионерами стали другие. Осколки этих людей, увлеченных наукой и изобретательством, разлетелись и затерялись. А гарнизон, как остров забытый во времени, вместе с людьми, которые росли и приобретали свои социальные инстинкты в условиях равенства братства и справедливости. Ну не везде и не всегда – будем честными. Но они верили, что так должно быть. Этих людей воспитывали на принципах социализма – от каждого по способностям каждому по труду. И здесь в гарнизоне такой народ чудом выжил. Его каким-то образом обошли потрясения на заре первоначального наворовывания капитала. Устоял гарнизонный народ даже тогда, когда на всех россиян новые власти вместе с их заморскими кураторами напяливали смирительную рубашку. И что странно – почти везде удалось, а здесь не очень.
Теперь, курс поменялся – народ надо вернуть обратно в патриотизм и героизм. И что интересно, стараниями пропагандистов это тоже неплохо удается. Народ в стране посмеивается над европоликами, искренне ненавидит обитателей Банковской в Киеве, радуется, когда сообщают о ликвидации целых бригад и батальонов нациков. В 90-ые у россиян отобрали прошлое, а теперь нарисовали цель, эдакую мишень, пуляя в которую можно отомстить за потерянное, и мечтать о будущем, правда, пока в формате личных желаний. Но пятидесятилетнего лётчика-бомжа, на образование которого в СССР потратили немало средств, вычеркнуть из списка лишних людей и вернуть хоть куда-нибудь в созидательную жизнь уже не получиться.
Волей судьбы Маня с Глебом, попали сюда, чтобы зализывать свои раны, спрятаться от невзгод, набраться сил и жить дальше. Их приняли с сочувствием и те, кто помнил родителей Глеба, даже взяли под свое крыло. Считали – по ту сторону кордона своя мишень, там русских объявили лишними. Их капитал пригодится, а сами особи ни к чему. Там нарисованы свои мишени, а стрелы ненависти стараниями пропагандистов нацелены как в Россию целиком, так и в каждого ее гражданина в отдельности. Через прицел на восток смотрят не только политики, но и целые полчища одурманенных граждан. Уж Маня знает, через день да каждый день она разговаривает со своими подружками и знакомыми. Они не поверили, что, восстановив страховой полис, Мане сделали сложную операцию абсолютно бесплатно. Удивились, что украинских беженцев не ссылают в Сибирь, а разместив во временном жилье всем миром помогают им и одеждой, и питанием. Навыки коллективизма злобные власти девяностых не смогли разрушить до конца. Маня с Глебом смотрели репортаж из Лисичанска, где прямо на улице в большущей кастрюле, женщины варили гороховый суп на весь подъезд. В квартирах нет ни газа, ни воды, до поваров доносятся раскаты боя, а они знай себе помешивают суп и радуются жизни. Этот самый коллективизм помог и Мане с Глебом обустроиться, едва соседи услышали фамилию Глеба, как вспомнили его родителей. В гарнизоне, в свое время, отец был, влиятельным, авторитетным и чрезвычайно уважаемым человеком.
