Дальше довольно скучное – дотащились мы да начали всю эту вкуснятину раскладывать, что не влезло, временно составляли в здоровенный школьный холодильник. Повариха продемонстрировала бабе Рае торт – пока персонально, чтоб, так сказать, для остальных сюрприз был. Она, вроде, осталась довольна.

Приехали Дашины родители – с сумкой батонов и ещё одной, в которой оказалось сливочное масло и банки с красной игрой. Шик неимоверный! Бутерброды наши дамы мазали сами, не доверяя столь важное дело неизвестным школьным поварихам.

Молодёжь прямо в обеденном зале решила не танцевать – дескать, разговорам будет мешать, и светомузыка при свете не сработает, чё её тогда тащили. В ближнем к столовой углу вестибюля установили будущую дискотеку со здоровенной сияющей и мигающей бандурой, которую настраивал местный Кулибин (видимо, из Дашиной родни). Увидеть наш дискач с улицы не должны были никак по причине почти полного отсутствия окон.

Потихоньку стягивались гости, прохаживались или рассаживались на лавочках вдоль стенок, развлекали друг друга светскими беседами. По условию, поставленному нам директором, во дворе никто не маячил, и встречать молодых мы должны были здесь – у входа, но внутри. Все сошлись на том, что это тоже нормально, и принципиального повода стоять на улице никакого нет. Бабушка, в своём парадном синем платье с брошкой на груди, уже сидела с караваем наизготовку.

ГОРЬКО!

И вот, наконец, двери распахнулись и первыми показались мама (моя мама) и Дашины сёстры, все трое весёлые (подозреваю, по паре-то бокалов шампанского они уже приняли). Все сразу подскочили, засуетились, построились широким полукругом. Торжественно вошли свидетели в красных лентах, а уж за ними – молодые! Все заорали, захлопали, а я поняла, что бабушка оказалась-таки права: не далее как к августу нас ожидало прибавление в семействе. Пока в глаза бросалось не особо, но... если знать, то заметно, так скажем.

Последним вошёл Женя, что-то сказал сторожу, и тот закрыл двери на массивный засов.

Свадебный ритуал был, сразу признаюсь, не настолько раздут, как в постсоветские времена. Общие приветственные крики, из которых выделялись родители молодых с лозунгом: «Совет да любовь!» Мать жениха с караваем, отец невесты с бокалами. Каравай кусали, кто больше (тот и главный, ха). Бокалы били с размаху об каменный пол вестибюля (но завернув в специальные полотняные мешочки, это я им подсказала, из будущего фишка, тут никто так не делал).

После все повалили за столы. Тамаду выбирали прямо в процессе – ещё и соревнование было, кто станет тамадой. Но тут уж с огромным отрывом по очкам выиграл дядя Саша, он у нас всегда тамадил, и тосты красиво говорил, и шутил остроумно, и спор среди гостей мог погасить. И вообще дядя Саша пользовался всеобщим уважением, так что тут без вариантов.

Дальше было много тостов, криков «горько!» – обязательно с хоровым счётом под поцелуи, снова тостов, танцев, шуток и поздравлений.

Сторож открыл мужикам дверь во внутренний двор, и они время от времени массово вставали и выходили «курнуть».

И всё было просто замечательно, пока...

25. ОЧЕНЬ ЭТО ХЛОПОТНО

СПОКОЙСТВИЕ...

...пока во двор школы не въехал дежурный милицейский бобик. Зал столовой в четвёрке совершенно глухой. И вестибюль практически глухой – такой странный проект, сильно отличающийся от моей родной восемнадцатой школы, у которой входная зона наоборот, как аквариум. Этот бобик видел разве что сторож, у него в каморке было крошечное окошечко на парадный двор. А ещё поварихи – в кухне были окна. И я. Потому что я тоже в этой кухне была, пришла сказать, что хорошо бы первое горячее уже подавать, а тут – пожалуйста.

Не могли нас в процессе гулянки увидеть, ну никак. По-любому какая-то падла из кирпичного дома напротив срисовала, как молодожёны приехали. И не поленилась до автомата дойти!

Эти мысли промелькнули у меня в голове, пока я наблюдала, как из бобика устало выгрузился милиционер, смутно показавшийся мне знакомым. Про горячее я всё же сказала и помчалась в вестибюль.

На: «Откройте, милиция!» – сторож, понятное дело, открыл. Тем более, он и сам уже видел, что милиция. А милиционер, и правда, оказался знакомым – дядя Серёжа из нашего подъезда, с четвёртого этажа. Он уже понял, с кем приехал разбираться, и стоял с совершенно кислым и несчастным лицом. А напротив него стояли бабушка и слегка косой и очень весёлый Наиль, обнимающий испуганную невесту. И Дашины родители. И дядя Саша, да и много кто ещё, и подтягивались остальные.

Сергей обозрел всё благородное собрание и расстроенно сдвинул фуражку на затылок. Отношения у наших семей были неплохие.

– Поступил сигнал от граждан... О нарушении общественного порядка.

Кто-то заглушил музыку, и в наступившей тишине тяжко вздохнул защитник этого самого порядка. Люди заволновались. Ломать праздник посередине, разбираться с милицией – и непонятно, чем, вообще, всё это закончится – не хотелось никому. Более того, я боялась, что Наилькины друзья с работы могут начать решать возникшую проблему слишком кардинальными способами. А это только сначала как будто прикольно, глаза горят и все крутые как в американских боевиках (где герой всех крошит и ему ничего за это не бывает). А на деле всех так или иначе задерживают, и начинается долгое и мучительное разбирательство, со множеством крайне неприятных последствий.

А ещё мне не хотелось, чтобы бабушка расстраивалась. И Наиль. И Даше с пузом волноваться вредно. И вообще!

Я подёргала милиционера за рукав и проникновенно заглянула ему в глаза:

– Дядь Серёжа!

Он посмотрел на меня понуро.

– А у нас ведь никого не бьют, окон не ломают, не матерятся даже, – задушевно сказала я, – вы и напишите, что нарушений не обнаружено. А люди были! Репетировали самодеятельную постановку, «Свадьба в Малиновке», – дядя Серёжа склонил голову вбок и посмотрел на меня с новым интересом. – А если социально активным гражданам видится в происходящем что-то неправильное, пусть в другие инстанции обращаются, хоть в профсоюз, вы-то тут при чём, да? Пойдёмте лучше, посидите с нами. И ребят с экипажа зовите тоже. Вы какую предпочитаете, «Столичную» или «Зубровку»?

Дядя Серёжа смотрел на меня, а я не могла избавиться от ощущения, что вижу ремейк «Особенностей национальной охоты»*, тот момент, помните, когда: «Кто стрелял?!» – «Семёнов, водку пить будешь?» – «Водку?.. Водку... буду».

*Фильм 1995 года,

режиссёр Александр Рогожкин.

А через полчаса я начала подозревать, что если кто-то попытается прервать наше веселье, товарищи милиционеры его ещё и арестуют. Мдэ. И всё-таки хорошо, что мы с запасом места́ посчитали.

Поначалу я нервничала, что Женя уедет на ночную смену, и у меня не останется группы поддержки в лице двухметрового трезвого мужика. Ну, а вдруг кто-то забузи́т – успокаивать как? Потом смотрю – полвосьмого, а он всё сидит. Спросила: оказывается, подменился сменами, будет работать завтра, так же в ночь, а не пьёт, потому что на машине. Ух ты!!!

Обрадовалась я, что козырь наш останется с нами до талого – всё-таки, так спокойнее. Ну, а завтра оно проще – завтра дома будем.

Про мелочи хозяйственные писать не хочу, скучно всё это.

В конечном счёте, всё завершилось благополучно, никто не подрался, ничего не сломали, и на улицу в открытый двор никто гулять не ломился.

Кое-кто, вроде нашей тёти Зари, которая долго в гостях сидеть не любит, и двух Дашиных тётушек (все с мужьями), да ещё нескольких гостей, разошлись домой пораньше, но около тридцати неугомонных продержались до двенадцати, когда сторож уже начал прохаживаться вдоль вестибюля, выразительно побрякивая ключами. К этому моменту Женя уже отвёз и сложил к Наилю в комнату свадебные подарки (здоровенная куча получилась) и вернулся за гастрономической партией – салатов в холодильнике до фига осталось, как раз нам на завтра. И огромные пятилитровые банки с остатками солений, которые забирали не столько ради помидоров-огурцов, сколько ради самих дефицитных банок.