В натуре, хищно восхитился Шрам, Антон и Макар потратили времени одинаково. Но результаты сравнивать просто смешно. Большую ошибку делает тот, кто сегодня не уважает высокие технологии. Впрочем, и Макару за труды потные большое спасибо. Очень правильно поступил Шрам, когда в Виршах слепил команду не из тупых отморозков, а из таких вот клоунов. Не зря в детстве учили, что каждый клоун умеет быть и акробатом, и жонглером, и дрессировщиком.

В натуре, восхитился Шрам, из этих данных, если разгадать все шарады, можно выжать немерено. Здесь зашифрован и лимузин цвета белой ночи, и счет в швейцарском банке, и трехэтажная вилла на Ямайке, и лакированный гроб на колесиках. И, когда все устаканится, Сергей так и поступит - наберет свору аналитиков, обрядит в лабораторные халаты и рассадит щелкать задачки из серии «Откуда уши торчат?». Но покеда, сами по себе, эти факты стоили не больше бумаги, на которой они были напечатаны.

Слишком до чертиков разных людей и организаций попало в итоговые сводки - кустов сорок. Пойди вычлени из этого то, что нужно по теме, - тех рысаков, кто за яйца поймал козлов, которые сосали Россию, как упыри.

И ведь далеко не все связи отследил Антон. Где не успел, где опоздал, и ниточки оказались заштрихованы. Где пресса облажалась. И главное - не хватает четвертого показателя. Показателя, позволяющего отсечь те концерны и тех шишек, которые достигли финансового благополучия без помощи эрмитажных списков. Тех, кому помогло волшебное огниво, эльфы или друзья в Кремле, а не выцветшие записи на крошащейся пожелтевшей бумаге, сделанные рукой Андрона Петровича Горбункова.

Сергей стал вспоминать, как это было.

Солнце болталось низко над лесом за спиной стерегущего руль Сергея. Руки и ноги Сереги сладко гудели, он только минуту назад уступил весла Сидору.

- Господи, как жрать-то хочется! - сплюнул перемешанную с потом слюну за борт Сидор.

- Вот ведь как, Сидор, я тебе про благородное искусство толкую, а ты меня перебиваешь гнусным требованием «жрать!», - докучливо поморщился Аристарх Карпович. - Впрочем, я не обидчив и посему продолжу. Итак, Андрон Петрович Горбунков, тот, который закадычный приятель Василия Парамоновича и шурин Эдуарда Ивановича, оказался самым печальным образом причастен к великой государственной тайне. А всему виной щепетильность старого дурака. А самое грустное то, что все записи Андрона Петровича попали в руки нечистоплотных господ. И доныне господа эти лихо шантажируют некогда бывших и по сей день оставшихся ответственными товарищей.

- А пожрать все-таки не помешает, - как заведенный, продолжал месить веслами зеленую воду Сидор. Хотя он сидел лицом к Сергею, глазами с Серегой не пересекался. То настороженно шерстил вниманием темнеющий по обоим берегам косматый лес, ожидая, когда ж наконец покажется заветный приют. То щурился на солнце, дескать, долго ли еще этот бублик будет действовать на нервы?

- И тут должны появиться мы. Так сказать, археологи от имени справедливости, - как бы не замечая зуда Сидора, продолжал млеть в последних лучах солнышка Аристарх Карпович. - И объявить нечистоплотным господам, отдайте, дескать, нам по-хорошему все бумаги: кто, когда, по чьей команде наших Врубелей с ихними Рубенсами за границу переправлял? Потому как указывать ответственным товарищам пришло наше время.

А деревья по берегам бодались ветками и кронами. А вода мурлыкала, целуя весла. И такая вокруг, несмотря на сосущий желудок голод и осаждающий кожу гнус, струилась, курилась и марилась лепота, что хоть песни сочиняй. Да нельзя было расслабляться. Так оно тогда и было.

А ведь Сергей Шрамов не зря мялся, расслабляя спину, в кресле. Он тоже устал как бродячая собака. Он тоже вчера не на диком пляже прохлаждался, а подкованным копытом рыл землю. Он, как и дядька Макар, ходил по родственникам и наследникам Андрона Петровича Горбункова, в прежние годы служившего в Эрмитаже фотографом. Холост, преферанс, отравился с концами паленой водкой в девяностом.

Как выяснилось, музейный фотограф - еще та профессия. Толпы кошельковых иностранцев трутся по Зимнему дворцу и мечтают перефотографировать всех намалеванных голых пышнозадых девок. А на халяву нельзя. Или кроши бабки солидные, или отвали. А сколько буржуев забыли дома фотоаппарат? Вот тут-то и начинался бизнес Андрона Петровича: альбомы, открытки, слайды. Гонорары, гонорары, гонорары... А еще альбомы переиздаются в прочих культурных столицах мира. Опять гонорары. Гонорары - гульденами, гонорары - марками, гонорары - фунтами...

Понятно, за какие такие подвиги дядька отравился водкой. И где набрал информации для эрмитажных списков - тоже понятно. Правильно трепался покойный Каленый: «Расчудесная игра - этот преферанс».

Но сейчас нужно мозги напрягать не о том. Сейчас услышанное следует переворошить в поисках четвертого показателя.

Однако вместо здравых мыслей кумпол постепенно напитывался злостью. Волчьей злобой на растаскивавших Расею прежде и ныне не осекшихся барыг. Хитрые, как глисты, коварные, как туберкулез, подлые, как спирохеты, все равно они - барыги, жлобье, слякоть. А он, Шрам, - вор. И имеет полное право этих барыг наказывать как хочет, точнее - как сумеет.

Вспышка злобы прояснила мозги не хуже кружки чифиря.

И вроде бы что-то такое стало проглядывать. С двумя гражданами из итогового Антонова перечня, судя по показаниям родственников, соседей и близких друзей, иногда пересекался гражданин Горбунков. С секретарем по идеологии Адмиралтейского района Шалкиным Венедиктом Ерофеевичем, то есть тогда секретарем по идеологии, а ныне вторым лицом в комитете по экономике. И с экс-замом по внешним вопросам ВААПа Фейгиным Евгением Ильичей. Ныне - комитет по культуре. Кто из этих двоих пошустрее?

Из другой комнаты долетало вялое препирательство Макара и Антона.

- Шел хохол - насрал на пол. Шел кацап - зубами цап! - сказал дядька Макар.

- А потом сидел кацап на груше, обдристал хохла по уши! - почти пропел, растягивая гласные, Антон.

Шрам листнул итоговый перечень, будто меню в шалмане. Бесспорно - Евгений Ильич. За ним и компьютеризация городской администрации. И в вопросах сбора цветных металлов Евгений Ильич успел проявиться. И к выставке «Русский фермер» отношение имеет. Наш шкодливый пострел везде поспел.