Спустя час она все-таки решилась. Переоделась в одежду воина – такую объемную и громоздкую, что она утонула в ней полностью. Пришлось подворачивать рукава и штанины, набивать тяжелые ботинки тряпками, чтобы не хлябали, затягивать ремни на рукавицах.

– Ну что, Лисса, готова?

Вирта только фыркнула, продолжая щипать траву, но хвост, нервно бьющий по крутым бокам, намекал, что зверю эта идея совсем не нравилась.

– Пора.

Перед тем как сделать решающий шаг Ким набрала полные легкие воздуха и зажмурилась. Теперь обратного пути нет. Будь что будет.

Холодный порыв ветра едва не сбил ее с ног и, если бы не вирта, которая, как всегда, приняла удар стихии на себя, Ким бы отлетела вниз по склону. Они поспешили под защиту мрачного утеса и только оттуда смогли осмотреться.

Вокруг только камни, снег, серое небо.

Ким не знала горы. Для нее единственным ориентиром были высокие пики, похожие на лисьи зубы. За ними начиналась долина. Оставалось добраться до них и не погибнуть.

Ей с трудом удалось разобраться с картой. Она нашла точку выноса, в которой оказалась, просмотрела все тропки, спуски, подъемы и перевалы ведущие в нужном направлении и тяжело вздохнула.

– Нам туда, – угрюмо указала на Лисьи пики, виднеющиеся по левую руку, – и у нас всего несколько дней в запасе. Как думаешь, справимся?

Вирта посмотрела с таким выражением, будто сомневалась в ее умственных способностях. У нее на морде было написано – поворачиваем назад, туда, где тепло, сухо, полно сочной травы и другой еды.

– Нет, Лисса. Я не вернусь. Мне надо туда.

Собравшись духом, она забралась на спину вирты, пристегнулась к седлу, как это делала во время прошлого перехода и отдала робкую команду:

– Поехали.

Лисса фыркнула, но начала послушно подниматься вверх по склону. Ее тело на ходу менялось, походка становилась неровной, шея удлинялась, копыта пропадали, уступая место острым когтям. Она готовилась к сложному переходу.

***

Во время первого путешествия, когда Хасс тащил ее из Милрадии в Андракис, Ким четко усвоила основные правила. Во-первых, в горах нельзя шуметь и быть беспечным, поэтому они продвигались вперед в полнейшей тишине, осторожно обходя ненадежные места, готовые обвалиться от любого неверного шага. Во-вторых, при любом подозрении на приближении бурана надо прятаться в расселины, пещеры, куда угодно – на открытой местности его не пережить.

Первый Сеп-хатти настиг их спустя нескольких часов пути. Сначала раздался непонятный гул, а потом с ближайшей вершины начало спускаться мерцающее снежное марево. Им повезло – пещера оказалась рядом. Такая маленькая, что вдвоем с виртой они едва там поместились. Трясясь от страха, Ким попыталась вспомнить как раньше закрывал проход косматый Верн. Он ведь сделал это сам, без кхассера, имея в своем распоряжении лишь такой же камень, как у нее. За тонкую цепочку она вытянула из-за пазухи медальон, покрутила его в руках, погрела своим дыханием и оставила на пороге, надеясь, что сработает.

Вирта, наблюдая за ее неубедительными действиями, только фыркнула и плотнее вжалась в стылую стену. На ее морде так явно отражалось недоверие, что Ким даже обиделась.

– Должно сработать…наверное.

Да что уж врать, она сама не верила в то, что делала.

Снежный ураган стремительно приближался. Внутри него угрожающе кружились вихри, полные ледяных осколков, сверкали молнии, а раскаты грома отражались от древних скал, усиливаясь и оглушая.

– Спаси нас, Трехликая – только и смогла выдохнуть Ким, отчаянно обнимая Лиссу и жмурясь.

Амулет не подвел, выставил защитную стену на пути бурана, не пропустив его вглубь. Стена получилась неидеальной – в пещере сильно похолодало и закружился хоровод колючих снежинок, но все-таки настоящая ярость Сеп-хатти была погашена. Он бросался на невидимую преграду, рассыпался миллионами ярких искр, лютовал, но не мог пробиться внутрь.

– Получилось, – сквозь слезы облегчения выдохнула она, – ты видишь? Получилось!

Вирта только икнула, тогда Ким забралась к ней под бок, накрывая плащом не только себя, но и свою верную подругу.

– Вдвоем теплее, да?

Лисса опустила ей на плечо шипастую голову и грустно вздохнула.

Первую ночь они провели в тесном закутке под гигантским обломком, застрявшим между двух отвесных скал, вторую – в пещере, настолько глубокой, что если забиться в самую ее дальнюю часть, то холод и снег не достанут. Правда пришлось из недр пещеры выгонять каких-то зверьков, похожих на злых енотов.

Одного из них поймала вирта. Разодрала и жадно урча съела, не оставив даже костей.

Ким отвернулась, чтобы не видеть это зрелище. Енота было жаль, но каждый выживает как может, а Лиссе нужно было много сил, чтобы вывести их обоих. Она послушно карабкалась по отвесным скалам, перемахивалась чем бездонные ущелья, змеей стелилась по самому краю обрывов. Иногда следовала строго указаниям Ким, которая вела их, чуть ли не каждый миг сверяясь с картой, а иногда своевольно натягивала поводья и сворачивала совсем в другую сторону. И не разу не ошиблась. Спасая и себя, и свою отчаянную хозяйку от гибели.

Именно благодаря ей они избежали столкновения со снежной лавиной, обошли коварно притаившееся в снегу ущелье, нашли узкий разлом, там, где его казалось не могло быть и спаслись от очередного коварного Сеп-хатти.

И Ким благодарила всех богов: и Трехликую, и тех, кому поклонялись в Андракисе, за то, что однажды она завернула в узкий проход между шатрами и нашла раненую вирту.

В последний день перед окончанием зимы Ким не находила себе места. Сумерки уже спускались, а им еще предстояло преодолеть последний перевал и спуститься в долину. Времени так мало, нетерпение и страх остаться среди заснеженных гор толкали вперед, но здравый смысл говорил: остановись, передохни, ночью ты точно свернешь себе шею и погибнешь в нескольких метрах от спасения. И вот они сидели в очередной пещере, дожевывали остатки вяленого мяса, смотрели на скромные язычки пламени, облизывающие закопчённый котелок.

Если все получится, если они справятся, то уже завтра окажутся в долине Изгнанников и о том, ужасе, который она пережила можно будет забыть навсегда.

…У ее ужаса были янтарные глаза, светлые волосы, внушительный рост и разворот плеч. Низкий голос, в котором иногда рокотал гнев, а иногда тихо перекатывались ласковые ноты. У него были сильные руки. Которые могли удержать, если упадешь, могли причинить боль или удовольствие. У него были…

Проклятье, да какая разница, что там у него было? Он останется в Андракисе, она вернется в долину Игнанников. Вот и все. И не о чем больше думать. И жалеть не стоит.

Но тем не менее, именно сожаление стискивало ее сердце холодными когтями, когда ранним утром, она разбила снежный заслон, преграждающий выход из пещеры и выбралась наружу. И никуда было не деться от того сосущего чувства пустоты, что все больше расползалось где-то глубоко под сердцем.

Ей не хватало его…

Давясь от горечи и не смея больше отрицать, она понимала, что Хасс привязал ее к себе, приручил. Он был везде. Внутри, снаружи. В мыслях, в испуганном биении сердца, в каждом толчке крови.

– Ну уж нет, – решительно тряхнула головой, плотнее кутаясь в плащ, – Нет! Идем Лисса! Нам пора. Времени почти не осталось.

Она забралась на спину вирте, и та проворно начала карабкаться по гладкому уступу.

Последний изнурительный подъем и они выбрались на перевал, с которого открывался вид на долину Изгнанников.

– Мы сделали это, – просипела она, чувствуя, как горло свело горьким спазмом, – сделали.

Радоваться было еще рано. Старый брегет безжалостно отсчитывал последние часы зимы, еще немного и пойдет разделение, а им еще предстояло спуститься вниз.

– Давай Лисса, – Ким пригнулась к длинной шее, – нам надо успеть!

Вирта рванула с места. Ей передавалось волнение юной хозяйки, поэтому она неслась во весь опор, перескакивая с уступа на уступ, скользя по крутым склонам, перемахивая через непроходимые завалы. Под ее когтями крошились камни, обваливались валуны, с грохотом срываясь вниз. Она яростно хлестала тонким хвостом и рычала, если из-под лап уходила опора. Изворачивалась и летела дальше.