Воронцов, сидевший рядом со Златой, но вполоборота к окну, встрепенулся, словно его разбудили. Вика заметила, что лоб и виски у него блестят от испарины, встревоженно спросила:
– Ты не заболел?
Платон вяло помотал головой:
– Нет, я не заболел… и нет, не спрашивал. Не был уверен, нужно ли это делать. Это их дела, они дружат много лет, а мы им кто?
Последняя фраза прозвучала резковато, и четыре пары глаз тревожно уставились на парня.
– Т-ты думаешь… – Таня слегка запиналась от волнения. – Думаешь, что Антон, Эдуард, Элла – они на самом деле нам не друзья? И не стоит рассчитывать на них?
– Вот этого я не говорил. В Эдуарде уверен, потому что однажды он коснулся меня – со всеми вытекающими. Я знаю, что эти люди действительно хотят нам помочь. Вопрос в том, возможно ли это вообще.
Последние слова прозвучали как-то слишком мрачно.
– Так, договаривай! – потребовала Злата.
– Из меня тебе признания не вытянуть, – хмыкнул Платон.
– Ой, ошибаешься. Мой взгляд на тебя, может, и не действует, но другие способы никто не отменял. Щекотку, например.
Она протянула к парню руки с растопыренными пальцами, и Воронцов очень правдоподобно изобразил на лице ужас.
– Ладно-ладно! Да вы и сами все понимаете, разве не так? Что мы знаем? Для каких-то целей с нами сотворили нечто, что сделало нас пятерых особенными. Или, как вариант, мы такими уже родились, и нас изучали. Держали в изоляции, потом попросту выкинули. Но присматривали за нами. И десять лет спустя снова собрали, затратив на это множество усилий.
– А может так быть, что мы с другой планеты? – спросил Маго, и заметно было, что эта идея ему по душе.
– Да что угодно может быть! А сейчас мы в центре какого-то неведомого эксперимента, и нет возможности узнать, в чем он состоит и для каких целей проводится. Несколько неравнодушных взрослых пытаются нам помочь. Но это едва ли возможно, слишком неравны силы. Их могут устранить или их используют в этих же экспериментах. Уже использовали, может быть. Теперь я жалею, что тогда обратился к Эдуарду. Лучше нам рассчитывать только на себя и друг на друга.
– Почему? – испуганно шепнула Таня Милич.
– Потому что любая привязанность делает нас уязвимее, а тем, кто с нами связан, грозит смертью.
Платон замолчал, тяжело переводя дыхание. Никто не произносил ни слова, сидели некоторое время погруженные в себя – каждый думал о своих близких. Потом Маго соскочил с табуретки и заметался по кухне, яростно жестикулируя в мысленном диалоге с самим собой.
– Но от них мы хоть что-то узнали, – все же решилась сказать Вика.
– Да. Но это слишком незначительные части головоломки, они нас еще больше запутали. Хотя куда там больше!
Злате надоело сидеть и переживать. Она поднялась, ловко отловила Маго и задвинула его в угол, после чего вскипятила чайник, заварила свой любимый чай с бергамотом. Заговорила, глядя на ребят через плечо:
– Возможно, незначительные. Но лучше хоть что-то, чем вообще блуждать в потемках. И еще, Платон, я считаю, что у нас пятерых не должно быть секретов друг от друга. Иначе ерунда получается: взрослые от нас что-то скрывают, мы скрываем от младших… В общем, скажи всем то, что рассказал мне.
– А ну выкладывайте! – заволновался Маго, темные глаза-вишенки широко распахнулись.
Вика и Таня переглянулись и заранее крепко взялись под столом за руки.
– Я не уверен… – начал Платон.
Злата вперила в него требовательный взгляд своих разноцветных глаз, давая понять, что спорить тут не о чем.
– Ладно, – неохотно сдался Понедельник, тревожно поглядывая на троицу притихших в ожидании младших. – В общем, Антону удалось найти в интернете материалы про еще одну пятерку, похожую на нас. Дело было в Англии. Когда-то на рассвете вокруг городского пруда подобрали пятерых детей. Их отправили в разные учреждения, оттуда все ребята попали в приемные семьи. Десять лет спустя они оказались в одном городе и в одной школе. Похоже, у них тоже были особенности, они распознали друг друга и сдружились. А потом… погибли, – с усилием договорил он.
– Как?! – ахнула Милич.
– Один из учеников ворвался в школу с оружием, устроил бойню, стрелял не только в них – во всех, кто под руку подвернулся. Из пятерых сразу погибла только одна девушка, старшая. Четверо были ранены, попали в больницу. Их ранения были не опасны, но они все… в общем, умерли, никто не пережил даже ночь. Из этого можно понять, что случайностью тут и не пахнет.
Снова затяжное молчание. Тихонько всхлипнула Вика, зажала рот и нос ладошкой. Маго подошел и со спины облапил обеих девочек.
– Но почему? – произнес он единственный вопрос, который был на языке у всех.
– Этого мы не знаем. Но наверняка причина была – может, и не одна. Возможно, постарались те, кто сделал их такими, потому что не оправдали ожидания, или вышли из-под контроля, или что-то еще. Как теперь узнаешь? Все, что мы можем, – это присматривать за собой и друг за другом, быть всегда настороже. Заметили нечто необычное, угрожающее – в себе ли, в другом, – сразу делитесь наблюдениями.
И Платон требовательно вгляделся по очереди в лицо каждого из друзей.
– Да, точно, и чтобы больше никаких тайн друг от друга! – горячо вскричал Угушев, забрался коленками на табурет, чтобы выглядеть повыше. – Мы должны… мы должны быть как одно целое, понимаете? Что знает один, то знают все! И чтобы во всем стоять друг за дружку, как братья и сестры. Пусть у нас будет такой девиз: «Братья и сестры не по крови – вместе до последней капли крови!»
Лицо его раскраснелось, глаза влажно сверкали от воодушевления.
– Да, согласна, так отныне и будет! – сказала Злата.
Платон потянулся через стол, чтобы хлопнуть мальчишку по плечу, но не преминул заметить:
– Ты только к себе не забывай это правило относить, лады? А лучше всего спрашивай себя каждую пару часов: уж не замышляю ли я чего-то втайне от друзей?
Угушев слегка поскучнел, вздохнул, но головой покивал.
– Ну ладно, раз так, то расскажу: ночью мне что-то послышалось, – поколебавшись, сказала Злата. – Как будто в дверном замке ковырялись, но, когда я выскочила в прихожую, все уже стихло. Наверняка мне показалось, потому что я никогда прежде не ночевала одна. Но все равно делюсь.
Маго унесся проверять замок, а Платон глянул в сторону окна:
– Так, расходимся, пока темнеть не начало. Злата, собирай необходимые вещи, пойдешь со мной.
– Куда это? – удивилась девушка.
– Ко мне, естественно. Точнее сказать, к моим опекунам. Объясню им ситуацию, что твой опекун в больнице, они не будут возражать против того, чтобы ты пожила у нас.
– Ладно, – чуточку растерянно произнесла Злата и ушла в комнату.
– Я провожу Вику и Таню, – объявил, вновь возникая на кухне, Маго. – Замки в порядке; наверное, Златке все же почудилось. А какой вообще план действий?
Воронцов озабоченно потер ладонью лоб:
– В смысле?
– Ну, делать мы что-то должны или нет? Нельзя же просто отсиживаться. Предлагаю первым делом выследить ту сущность, которую так боится Танькин Абрек. Или вы мне не верите? – подбоченился и воинственно вскинул голову мальчик.
– Мы тебе верим, – заверил его Платон. – Особенно после того, как ты нашел кусок овчины. Я помню с детства ощущение курчавой шерсти, когда кто-то в темноте касался меня. И Эдуард говорил о подобном. Проблема в том, что мы не знаем, кто в данной ситуации на кого охотится: мы на него или оно на нас. И скорее, все же второе. Или не охотится, а присматривает. Не думаю, что мы его можем поймать. Будь другом, Маго, не лазай больше по кустам.
Угушев выглядел так, будто у него отобрали последнюю радость в жизни. Он спешно спрятался за холодильник, пока не попросили о чем-нибудь еще.
– Как твоя мама себя чувствует? – спросил Воронцов у Вики.
Девочка вяло пожала плечами:
– Сейчас получше, и я снова могу выходить. Знаете, она о взрыве в школе узнала из своего смартфона. Вскочила с постели и бросилась в гостиную включать телевизор – она была не в курсе, что я осталась дома. По пути увидела меня, подбежала и обняла. Впервые за много лет.