Было четверть одиннадцатого, когда Градов опять заглянул ко мне и сказал:

— Давай поскорее в душ, а я потом за тобой.

— Идите, — ответил я. — Мне сегодня не хочется.

— И при маме не хотелось?

— Иногда.

— Вот это «иногда» мы оставим на потом, а сейчас шагай в ванную.

Новый опыт существования без мамы

Опыт существования без мамы, когда у нас жила Катерина, у меня был. И мне казалось, что, если вместо нее у нас поселится Градов, то ничего особенно не изменится. Но я ошибался. В первом случае некоторые мамины обязанности исполняли Марта и Катя. Они что-то покупали и готовили. А то, что они не могли за маму делать (например следить, что и как я надеваю, каким полотенце пользуюсь после душа и тому подобное) — полностью доверялось мне. Эти проблемы я решал очень просто. Запихивал грязное белье и рубашки в пакет и бабушки Манину выварку в туалете. Мама возвращалась, все это стирала, приводила в порядок и аккуратно складывала в гардероб.

С Градовым так не получалось. Вот, например, он узнал, что я люблю винегрет с фасолью. Так вот все, кроме картошки и свеклы, я должен был купить сам. В результате фасоль я купил не в собственном соку, а в томате. Огурцы в вакуумной упаковке оказались сморщенными и солеными до ядовитости. И даже масло было какой-то непонятной смесью подсолнечного с оливковым, без привычного запаха. Морковки, правда, мне удались.

И так во всем. Вот о рисе я знал, что он белый и все. Но я умудрился купить такой, который, сколько его не варили при классическом сочетании крупы и воды один к трем, так и не стал мягким. Градову это понравилось. А мне пришлось залезть в интернет и узнать, что рис даже по цвету отличается и бывает бурым, желтым, красным и фиолетовым! А когда я начитался до одури о свойствах каждого сорта крупы, мне оставалось только разлюбить рисовую кашу. С гречкой получилось почти то же! Хорошо еще, что картошку Градов покупал сам.

Что касается одежды, то я не осложнял себе жизнь, влез в серый джемпер и надевал его каждый день, пока в четверг Анька Вощакова не сказала мне с иронией: «Сорок оттенков серого?» Тогда я сунул джемпер в выварку, туда же и носки положил. И вот в тот же вечер Градов и говорит:

— Пора нам бельишко постирать. Мои смены уже кончились, а что у тебя? Давай неси.

Я принес.

— И только то? — удивился Градов. — Я, вообще-то, не в курсе, как вы сейчас одеваетесь. Ну, форма школьная и все такое. У нас девочки в коричневых платьях ходили, а мы — кто в чем. Мне отец раз в год брюки какие-нибудь покупал, а белье в твоем возрасте я донашивал то, что мне мама еще покупала. Однажды, когда я мусор выносил, соседка увидала меня в том, что от майки осталось, и отцу скандал устроила.

Если у вас каждый день все менять нужно, так не проблема. Пойдем и купим, что надо. Только давай сам следи, после душа все бросай в машину. Тебе дезодорантом еще рано пользоваться, но все равно ведь неприятно несвежее белье носить.

Вот в этот день я впервые узнал что-то о Градове от него самого.

Я срываюсь или, как говорит наша англичанка, «ly off the handle»

Мама звонила каждый день, но о чем можно было поговорить за пять-десять минут по телефону. Все, о чем я хотел спросить или рассказать, накапливалось внутри меня. Я как будто носил в себе высокий заряд электричества. и разряжался, срываясь в школе по всяким пустякам.

На русском Владимир Михайлович предложил нам написать несколько связанных фраз со словами «темные облака», «молния», «гром» и «дождь», употребляя прилагательные, а так же деепричастные и причастные обороты.

Я написал:

«Небо нахмурилось. Тяжелые темные облака, обгоняя друг-друга и принимая зловещие очертания отрубленных голов с судорожно раскрытыми ртами и глазами, вылезающими из орбит, ползли к северу. Наступила зловещая тишина, предвещающая разрушительную бурю. Внезапно ослепительная молния, как лезвие бритвы, рассекла небо кровавой царапиной. Хлынул дождь, и пугающе захохотал гром».

Написал первым и сдал.

Старобогатов поменял на носу очки и начал читать. Уже через несколько секунд брови его поползли вверх. Потом он поднял голову, опять поменял очки и спросил несколько растерянно:

— Ивин, Вы что, Кинга начитались!!

(Кстати, я просто кайфую, оттого, что он нас на Вы называет!)

Я не ответил, а только плечами пожал. Я ужасы Кинга забываю, когда закрываю книгу или отрываюсь от монитора. А сейчас ужасы обступили меня со всех сторон и не уходили даже во сне!

А Владимир Михайлович продолжил:

— Знаете что, мой друг, загляните ко мне после уроков. Обсудим, гм, некоторые особенности образности и экспрессивности Вашего текста. А за грамотность получаете «отлично».

Я не очень-то хотел в школе оставаться. Мне в бассейн нужно было спешить. Впрочем, надолго меня Вэ-эМ не задержал. Спросил, почему мои фантазии такие мрачные, может это связано с какими-то личными проблемами? Вот умный же человек, но неужели он думал, что я вот так все ему и выложу. Я, конечно, сказал, что это просто прикол и обещал в следующий раз написать что-нибудь повеселее. По-моему, он вздохнул с облегчением, отдал тетрадь, и я побежал одеваться. И надо же было мне с этой тетрадкой в руке столкнуться с Климовым и Шаповаловым! Это у нас в классе два абсолютно диких типа. Они здоровые, как кони, а когда после физры надевают рубашку поверх мокрых футболок, в классе такая вонь стоит, что дышать невозможно. В Шаповалове еще заметен какой-то интеллект, а Климов — откровенный тормоз и садист. Я для них желанный, но трудно достижимый объект развлечения. Когда мы с Шишкаревым и Вандой втроем, они меня не цепляют, а если один — мне достается. Их любимое шоу — «взять меня в коробочку» и орать на ухо некие слова, которые в книгах заменяют многоточием. Они знают, что я этого физически не переношу. Ну, и руки, конечно, распускают.

В этот раз Климов выдернул у меня тетрадку, Шаповалов прижал к стене, и они стали разыскивать, что я такого интересного на русском написал. Мне на тетрадь было наплевать. Пусть бы делали с ней, что хотели, но Климов начал читать текст вслух, и, разумеется, понабежали любопытные. Я стоял спокойно, потому что долго это продолжаться не могло, но тут в коридоре появилась Даша. Я неожиданно даже для себя сделал рывок, и мы с Шаповаловым оказались на полу. На нас повалился кто-то еще, и поднялся визг на весь коридор. Когда я выбрался из этой кучи-малы, туда уже спешил наш физрук, а Даши поблизости не оказалось. Не знаю, заметила ли она меня в компании этих двух дебилов, но настроение у меня стало хуже некуда. Наверное поэтому, когда наш тренер Симыч стал в очередной раз пенять мне за мою плохую физическую подготовку, из-за которой меня самого надо спасать, я психанул и ушел с тренировки. Дома я успокоился, но Градов все присматривался ко мне и в конце-концов спросил:

— Ты в порядке?

На что я раздраженно ответил:

— Да!

И, помолчав, добавил достаточно едко, потому что не люблю этого голливудского выражения:

— Или ОК больше подходит?!

— Фифти-фифти, — спокойно сказал Градов и ушел из кухни, где была моя очередь мыть посуду.

* * *

Ночью я проснулся от собственного крика. Футболка была влажной от пота, и меня сразу стал бить озноб. Не успел я осознать, что со мной приключилось, как в коридоре зажегся свет и на пороге появился и тут же исчез Градов. Через минуту он опять возник в дверях, но уже со стаканом воды в руке и сел на краю дивана.

— Это просто сон! Просто сон! Давай, Кит, пей!

Я схватил стакан, и мои зубы застучали о стекло.

Градов положил теплую руку на мое плечо, после этого быстро встал пошел в свою комнату, а когда возвратился, помог мне стянуть с себя мокрую футболку и надел через голову что-то сухое и просторное.

— Иди пройдись, куда цари пешком ходят, а я наволочку поменяю.

Когда я вернулся, в коридоре комком лежали наволочка, а Градов возился с простыней.