– Матильда Исааковна, оглашение приговора переносится на завтра! Вера Викентьевна просто в шоке, читать дальше не может! Не каждый день такое случается! – прервал ее сладкие ощущения визгливый голос Леночки, секретаря судьи Мучкиной.
– Лена, ну что ты всегда визжишь, как бензопила! – недовольно буркнула, оторвалась от приятных ощущений, адвокат Таборная.
– Простите, Матильдочка Исааковна, я не нарочно! Представляете, тоже мне боевой офицер, афганец, душманов крошил, как яйца, да и мужик еще молодой, а умер! Правда, правда. Прямо как свалился там,в зале суда, на глазах у сына. Бедненький осужденный, ему и так в зону, а тут еще и отец… Интересно, его на похороны отпустят, как Вы думаете, Матильда Исааковна?– еще громче заверещала Лена, плюхнувшись на диван напротив Таборной.
Матильда быстро разложила ситуацию, ведь смысл сказанного был прост и понятен. Отец осужденного, услышав обвинительный приговор суда, выбыл из борьбы и это хорошо. Неприятно, конечно, что это случилось в суде, при полном зале. Пересудами и домыслами город будет жужжать, как растревоженный улей. Десятки глаз будут пристально наблюдать и за ее реакцией. Черт побери, поход в салон придется отложить на неопределенное время или вызвать управляющего с шубой инкогнито на дом. Презентацию обновы так же придется отложить. Неприятно, но и только, ведь есть и положительный момент. У осужденного, кроме друзей – студентов и бабки- пенсионерки никого нет, а, значит, оплачивать далее услуги платного защитника будет некому. Толик, с которым некогда они вместе служили местной Фемиде в госколлегии, за каждый чих взымает дополнительную оплату и апелляцию сочинять за красивые глаза не станет. Он, правда, в процессе и так не особо мешал, но дежурный адвокат, которого предоставит осужденному сиротке суд, накарябает просто формальную жалобу и приговор устоится без всяких сомнений и дополнительных усилий с её стороны.
–Ладно, Леночка, до завтра! Комнату закрой за мной, что-то я устала сегодня. Вызову такси и домой, на отлежку, а то сама ненароком разболеюсь от таких переживаний! -нарочито медленно и с придыханием произнесла Таборная и вышла в коридор.
На ступеньках у суда стояли несколько групп, и Матильда вполне реально ощутила, как впились в её лицо несколько десятков глаз, пылающих гневом и злым презрением. Толпа юнцов молча проводила ее взглядом до подкатившего к входу такси и, только захлопнув за собой тяжелую бронированную дверь квартиры, Матильда смогла перевести дух.
На следующий день безучастному ко всему осужденному вручили приговор и умница Толик, подсунув ему заявление об отказе от его услуг, незамедлительно переключился на другую платную защиту, оставив нищего подзащитного на дежурного адвоката. Машенька Суворина, назначенная вместо него судом, вымучила из себя три странички формального текста и приговор без труда вступил в силу через две недели. Прокурорский сынок отбыл на учебу и перевоспитание к лондонской родне, а осужденный стараниями Матильды вместо него парнишка отправился на долгие пятнадцать лет в колонию строгого режима. Город постепенно успокоился, и Матильда обновила шубку, купленную на прокурорский гонорар. Тогда, двадцать лет назад, она и подумать не могла, что это рядовое дельце еще напомнит о себе, да ещё и так страшно.
Старший советник юстиции Кошелев был мужчиной видным. Его густые черные волосы благородно подсвечивала седина на висках, грубоватое лицо украшали красивые карие глаза и волевой подбородок, статную фигуру выгодно подчеркивал прокурорский мундир. Кресло городского прокурора он занял совсем недавно и был «варягом» из области, поэтому адвокат Таборная и не была еще с ним знакома. Когда помощник Кошелева попросил ее по телефону подъехать к новому прокурору, Матильда слегка сдрейфила. Буквально накануне по договоренности с начальником ОБЭП было прекращено уголовное преследование в отношении ее клиента и там далеко не все было сделано законно и чисто. Дело как раз находилось в прокуратуре на утверждении. Что если новый хозяин прокуратуры углядел откровенные подчистки и следы изъятых из дела документов? Надо, надо было подождать пару недель и приглядеться к «варягу», черт его знает, куда он пометет своей метлой и кого выметет в запале!
Матильда решила держать лицо и уже по обстоятельствам подтянуть для решения вопроса связи и, если потребуется, «тяжёлую артиллерию». Она твёрдым шагом зашла в кабинет нового прокурора Холмска-5 и, не дожидаясь приглашения, решительно плюхнула на столик, примыкавший к рабочему столу, свою брендовую сумку-портфель, резко отодвинула стул и уселась с прямой спиной напротив внимательно наблюдавшего за ней брутального красавца. Несколько минут они как бы изучали друг друга, а потом прокурор достал из ящика стола знакомую ей подшивку и, положив дело на стол, похлопал по верхнему тому уголовного дела крупной ладонью.
– Думаю, Матильда Исааковна, мы оба понимаем, что, как и почему оказалось или исчезло из этих томов. А по сему я не буду тянуть кота за хвост и сразу перейду к делу. Я буду откровенен, поэтому этот разговор останется между нами и ничего, что будет произнесено в этом кабинете, не выйдет за его порог. Я не спрашиваю вашего согласия, мне это не нужно. Я уверен, что мы не только поймём друг друга, но и не будем выяснять, кто из нас пристяжная, а кто ведущий. Мы в одной упряжке, и мы с Вами сработаемся. Я намерен недолго задержаться в этом кресле, это вынужденная пауза и меня давно ждёт куда более аппетитная должность. Но вместо кресла областного прокурора я вынужден переждать грозу в этом кабинете, и именно Вы поможете мне вернуть заслуженное, а я Вам буду весьма благодарен. Сумму гонорара назовёте Вы, Матильда Исааковна и я уплачу, как бы велика она не была, потому что на кону куда более значительные и суммы и перспективы.
Матильда лихорадочно перебирала все последние сплетни и слухи о Кошелеве и не могла понять, чем она может быть полезна новому прокурору. Видимо недоумение и немой вопрос стали столь очевидны, что он досадливо сморщился и выдавил с явным усилием:
– Наградил меня Господь, Матильда Исааковна, наследничком. Люблю паршивца до потери ума, вот и вырастил монстрика. Он с шести лет с мамашей в Лондоне живёт, и я беды не знал до сих пор, пацан как пацан рос. Пока маленький был, брал его к себе на всё лето, потом на месяц-два в год, да сам мотался к ним. Как учиться начал в Вестминстерском университете , мы только по скайпу и общались, поэтому я обрадовался, когда сын сообщил, что решил папашу навестить и порисоваться перед сибирскими девахами, надоели, видите ли, ему дочки наших олигархов и чопорные англичаночки из закрытых пансионов. Типа решил себе жену из наших, сибирских красавиц, подобрать, что бы уже английскую тусовку в беспросветную зависть вогнать. Пацану двадцать второй уже пошёл, самое время обзавестись семьёй и обязанностями, что бы дурь не отвлекала. Ну, а перед свадьбой, гульнуть по-пацански надо, по себе знаю. Я ему к приезду тачку прикупил реальную, водителя нанял, что бы сын статусно выглядел и на мелочи типа выпить или нет не заморачивался, квартирку снял приличную, что бы было где «кастинг» проводить, деньжат на карту кинул, что бы ни в чём себе не отказывал. А он такое сотворил, что пока еле держу ситуацию под контролем, но уже обратный отсчёт пошел. Сами понимаете, на место областного прокурора и кроме меня желающие есть и шепотки уже пошли.
Матильда гулко сглотнула, понимая уже, что предстоит далеко не простое дельце и очень, ну очень рискованное. А, главное, отказаться никак нельзя. Тут или пан или пропал, вернее пропала. Мать твою…
–Я могу ознакомиться с материалами, Илья Павлович ? – разом осипшим от волнения голосом поинтересовалась Матильда.
Кошелев тяжело вздохнул, убрал со стола тома «скользкого дела» из ОБЭП и выложил на стол весьма жидкую папочку с завязками, что означало, что дело пока только формируется и следствие явно в самом начале.
Матильда взяла папку, сняла свою сумку на соседний стул и потянула за завязки. Кошелев извинился и, сказав, что выйдет покурить, оставил её одну в своём кабинете, закрыв входную дверь на ключ. Матильду от звука поворачивающегося ключа прошиб холодный пот, и она уже с дрожью в руках раскрыла папку. Под рапортом лежали фотографии с места преступления и, от взгляда на первые два снимка, заслуженный юрист России забыла как дышать. Она всякое видела за годы своей адвокатской работы, особенно в лихие девяностые. Были и отпечатки утюгов, и следы паяльников в положенных местах, и последствия насилия различными предметами и многочисленные ножевые раны, разбитые головы, сожженные трупы. Но лохмотья оторванной от костей плоти, свисающие с двух девичьих тел, подвешенных за кисти рук к толстой ветке корявой старой берёзы, вызвали рвотный позыв, который Матильда еле подавила, сунув быстро в рот мятный леденец, который таскала от простуды и для подавления кашля. Дальше можно было не смотреть, Матильде всё стало ясно. Она встала и подошла к окну кабинета прокурора. Внизу стояла на парковке её любимая машинка, которую она купила пять лет назад на гонорарчик с примерно такой же секретности и подлости дела, где вместо проворовавшегося областного начальника присели на кругленькие срока два его подчинённых, а сам «колобок» укатился руководить и воровать дальше в соседнюю область, но обещал вернуться и ещё послужить Матильде и её покровителям, спасшим его задницу, верой и деньжатами из подвластной ему бюджетной кормушки.
