Джоанна вздохнула и пошевелилась. Минут десять мы не говорили ни слова. В полдвенадцатого она опять сказала:

– Он не приедет. Я не ответил.

В одиннадцать тридцать три гладкий кремовый нос «астон-мартина» затормозил перед воротами, и Морис Кемп-Лоур вышел из машины. Он потянулся и оглядел коттедж. Уверенность и грация сквозили в каждом его движении.

– Какой он красивый, – выдохнула Джоанна мне в ухо. – Какие черты! Какие краски! Телевидение делает его хуже. Трудно подумать, что человек, который так благородно выглядит, может делать гадости.

– Ему тридцать три, – заметил я. – А Нерон умер в двадцать девять.

– Ты знаешь такие неожиданные вещи, – пробормотала она.

Кемп-Лоур отодвинул задвижку в воротах, прошел по короткой дорожке и постучал в дверь.

Мы встали, Джоанна отряхнула сено с юбки, сглотнула, чуть улыбнулась, и не спеша пошла к входной двери, я последовал за ней и встал у стены, где меня не будет видно, когда откроется дверь.

Джоанна облизала губы.

– Иди, – шепнул я. Она открыла дверь.

– Миссис Джонс? – проговорил медовый голос. – Простите меня, что я немного опоздал.

– Вы не войдете, мистер Кемп-Лоур? – сказала Джоанна с выговором кокни. – Такая радость видеть вас не на экране.

– Спасибо. – И он переступил порог. Джоанна сделала два шага назад, и Кемп-Лоур вошел, за ней в холл.

Захлопнув ногой дверь, я схватил его сзади за локти, скрутил их за спину и вынудил его дернуться вперед, в это время Джоанна открыла дверь в комнату Баттонхук, и я ногой дал такой пинок Кемп-Лоуру, что он влетел в дверь и упал лицом на солому. В ту же минуту я закрыл дверь и повесил замок.

– Оказалось, все очень легко, – удовлетворенно констатировал я. – Спасибо за помощь.

Кемп-Лоур начал бить ногами в дверь.

– Выпустите меня, – кричал он. – Что вы собираетесь делать?

– Он не видел тебя? – мягко спросила Джоанна.

– Не видел, – подтвердил я, – наверное, лучше оставить его в неведении, пока я отвезу тебя в Ньюбери и посажу в поезд.

– Это безопасно? – Она выглядела озабоченной.

– Я скоро вернусь, – пообещал я. – Пойдем. Прежде чем отвезти Джоанну в Ньюбери, я поставил

машину Кемп-Лоура к кустам, где ее не было видно. Меньше всего мне хотелось, чтобы какой-нибудь местный житель из любопытства решил обследовать коттедж. Я отвез Джоанну на станцию, минут через двадцать вернулся и опять спрятал машину в кустах.

Я спокойно обошел дом и подошел к окну.

Кемп-Лоур ухватился за трубы и яростно тряс их. Крепко зацементированные, они не дрогнули.

Когда он заметил меня, он тут же замер, и злость на его лице сменилась явным удивлением.

– Кого вы ожидали увидеть? – спросил я.

– Я не понимаю, что происходит, – начал он. – Какая-то проклятая дура заперла меня здесь около часа назад, а сама уехала. Выпустите меня быстро. – Дыхание с хрипом вырывалось из горла. – Тут лошадь, – продолжал он, – от нее у меня астма.

– Да, – спокойно согласился я. – Знаю. Это поразило его.

– Так это были вы…

– Да.

Он стоял и смотрел на меня через решетку из труб.

– Вы намеренно заперли меня с лошадью? – Он возвысил голос.

– Да, – подтвердил я.

– Почему? – закричал он. Должно быть, он догадался, но я не отвечал, и он спросил еще раз почти шепотом: – Почему?

– Даю вам полчаса подумать над ответом, – сказал я, повернулся и пошел.

– Нет, – воскликнул он. – Мне плохо, у меня астма. Выпустите меня. – Я вернулся и подошел ближе. Дыхание со свистом вырывалось из груди, но он даже не расслабил галстук и не расстегнул воротник. Опасности не было.

– Стойте у окна и дышите свежим воздухом, – посоветовал я.

– Холодно. Тут просто ледяной дом.

– Может быть, – улыбнулся я. – Но вы счастливчик… вы можете двигаться, чтобы согреться, на вас теплый пиджак… и я не вылил три ведра холодной воды вам на голову.

Он открыл рот и быстро задышал. Наконец-то, подумал я, он начал понимать, что ему так запросто не выбраться из своей тюрьмы.

Я вернулся, посидев на сене полчаса и слушая, как он попеременно то пинал дверь, то звал на помощь. Кемп-Лоур отталкивал Баттонхук, которая ласково положила голову ему на плечо. Я рассмеялся, и он чуть не лопнул от злости.

– Заберите ее, – застонал он. – Она не отходит от меня. Я не могу дышать.

Он схватился за трубу одной рукой, а другой отталкивал Баттонхук.

– Если вы не будете так шуметь, она вернется в угол к сену.

Он посмотрел на меня через барьер из труб, и лицо его исказилось от злости, ненависти и страха. Астматический приступ усиливался. Он расстегнул рубашку и бросил на пол галстук, я заметил, как тяжело он дышит.

Я положил коробку с сахаром на подоконник и быстро отдернул руку, которую он попытался схватить.

– Положите немного сахара ей на сено. Ну кладите же, – добавил я, видя, что он колеблется. – Он без допинга.

Его голова резко дернулась. Я с горечью посмотрел в его испуганные глаза.

– Двадцать восемь лошадей, начиная с Шантитауна. Двадцать восемь сонных лошадей съели сахар из ваших рук перед скачкой.

Он схватил коробку, нервно разорвал ее и высыпал кубики на сено в другом углу комнаты. Баттонхук последовала за ним и, опустив голову, начала хрупать сахар. Он подошел к окну.

– Вы так не отделаетесь. Вы пойдете в тюрьму. Я увижу, как вас пригвоздят к позорному столбу.

– Поберегите дыхание, – перебил я его. – А если хотите пожаловаться полиции на то, как я обращаюсь с вами, ради бога.

– Вы так скоро попадете в тюрьму, что даже не догадаетесь, кто посадил вас, – грозил он, и дыхание со свистом прорывалось сквозь зубы. – Торопитесь, говорите, что вы хотели.

– Торопиться? – медленно повторил я. – Нет, спешить некуда.

– Вы должны выпустить меня не позже полвторого, – настороженно заявил он. – У меня в пять репетиция.

Я улыбнулся. По-видимому, это была неприятная улыбка.

– Вы очутились здесь в пятницу не случайно. У него отвисла челюсть.

– Программа… – пробормотал он.

– Придется обойтись без вас.

– Но вы не можете, – закричал он, хватая ртом воздух, – вы не можете так поступить.

– Почему? – кротко спросил я.