– Я убежден, что вы сказали Эксминстеру правду, и вы не продавали информацию профессиональному игроку Лаббоку. Но Лаббок получал информацию и платил за нее. Вопрос такой: кто на самом деле получал деньги, которые якобы предназначались вам?

– Вы не знаете дела, Роб, – начал Грант. – Я сам вертелся и крутился, чтобы узнать. Я ходил к Лаббоку и очень разозлился на него. – Он виновато улыбнулся. – И Лаббок сказал, что, пока он не поговорил с Эксминстером, он вообще не знал, кому он платит за информацию. После слов Эксминстера он догадался, что это я. Так Лаббок сказал. Еще он сказал, будто я передавал ему информацию по телефону, а он посылал деньги на почту в Лондоне для передачи Робинсону. Он не поверил, что я ничего не знаю. Он считал, мол, я не сумел прикрыться как надо и теперь пытаюсь увернуться. – В его голосе не было заметно горечи. Или пребывание в нервной клинике, или болезнь изменила его до самых корней.

– У вас есть адрес Лаббока?

– Он живет в Солигулле, – медленно проговорил он. – Я мог бы узнать дом, но не помню ни улицы, ни номера.

– Я найду.

– А зачем он вам понадобился?

– Если я сумею доказать, что вы говорили правду, будет в этом для вас смысл?

Вдруг его лицо оживилось, будто осветилось изнутри.

– Я бы сказал – будет. Вы не можете представить, каково мне было: потерять работу из-за того, чего я не делал, и никто мне не верил, никто и никогда.

Я не стал говорить, что хорошо понимаю, каково ему было.

– Я сделаю все, что смогу, – заверил я.

– Но ты не вернешься к скачкам? – встревожено спросила миссис Олдфилд. – Ты не начнешь все снова?

– Нет, любимая, не беспокойся. Я буду с удовольствием продавать игрушки. Кто знает, может, на будущий год мы откроем свой магазин, когда я научусь торговать.

Я проехал тридцать миль до Солигулла, нашел в телефонной книге номер и позвонил Лаббоку. Секретарь сообщила, что его нет, но, если он срочно нужен, возможно, я застану его в Бирмингеме в отеле «Куин», где у него ленч.

Я дважды заблудился в улицах с односторонним движением и чудом нашел место, чтобы поставить машину на площади перед отелем «Куин». На листке с грифом отеля я написал мистеру Лаббоку записку с просьбой уделить мне несколько минут. Заклеив конверт, я попросил старшего портье передать с рассыльным записку.

– Дикки, отнеси записку мистеру Лаббоку. Он несколько минут назад вошел в салон для ленча, – сказал портье.

Дикки вернулся с ответом: мистер Лаббок будет ждать меня в холле в два пятнадцать.

Он оказался полнеющим человеком средних лет с пушистыми усами и редкой прядью, зачесанной на голый череп. Я угостил его двойной порцией бренди и толстой сигарой, и он с ироническим удивлением разглядывал меня. Конечно, он привык сам угощать жокеев, а не принимать от них угощение.

– Я хочу узнать подробности о Гранте Олдфилде, – прямо приступил я к делу.

– Олдфилд? – пробормотал он, попыхивая сигарой. – Да, да, Олдфилд, помню. – Он проницательно посмотрел на меня. – Вы… вы работаете для той же фирмы? Вы хотите знать, как это делается? Ну что ж, не вижу причины, почему бы не рассказать вам. Я буду давать вам плюс двадцать пять фунтов.за каждого победителя, о котором вы мне сообщите заранее. Никто вам не даст больше.

– Столько вы платили Олдфилду?

– Да.

– Вы давали ему деньги в руки?

– Нет. Но он и.не просил давать ему лично. Он сообщал информацию по телефону и просил по почте посылать ему чек на предъявителя в конверте на имя Робинсона.

– На какое отделение?

Он сделал глоток бренди и неодобрительно взглянул на меня:

– Зачем вам знать? -

– Хорошая идея, почему бы не воспользоваться. Он пожал плечами:

– Не помню. По-моему, совершенно не важно, какое отделение. Где-то в пригороде Лондона. Не помню, прошло столько времени. Может быть, Н.Е.7? Или Н.12? Что-то в этом духе.

– У вас не записано?

– Нет, – твердо сказал он. – Почему бы вам не спросить у самого Олдфилда?

Я вздохнул:

– Сколько раз он передавал вам информацию?

– Он назвал мне имена примерно пяти лошадей, так мне кажется. Три из них выиграли, в этих случаях я посылал ему деньги.

– Вы уверены, что Олдфилд звонил вам?

– Все зависит от того, что вы подразумеваете под «уверен», – задумчиво проговорил он. – Пожалуй, я не был «уверен», пока Эксминстер не сказал мне: «Я знаю, вы покупаете информацию у моего жокея». И я подтвердил, что покупаю.

– А до этого вы никому не говорили, что Олдфилд продает вам имена претендентов на победу?

– Разумеется, нет.

– Никому? – настаивал я.

– Совершенно точно, никому. – Он осуждающе посмотрел на меня. – В моем бизнесе это не проходит даром, и особенно если я вообще не уверен. Ну, хватит об этом?

– Понимаете… – начал я. – Мне очень жаль, что пришлось обманывать вас. Я не продавец информации. Я просто хочу немного очистить от грязи имя Гранта Олдфилда.

К моему удивлению, он добродушно рассмеялся и стряхнул пепел с сигары.

– Знаете, если бы вы согласились продавать мне информацию, я бы воспринял это как ловушку. Есть жокеи, которых можно купить, а есть – которых нельзя. И у человека моей профессии должен быть инстинкт, кого нельзя купить. И вы… – он ткнул сигарой в мою сторону, – вы не того сорта человек, которого можно купить.

– Спасибо, – пробормотал я.

– И очень глупо, – добавил он. – Многие так делают, и мой бизнес легален.

Я усмехнулся.

– Мистер Лаббок, – сказал я, – под именем Робинсона скрывался не Грант Олдфилд, но его карьера и его здоровье рухнули из-за того, что вас и мистера Эксминстера заставили поверить, будто он продавал информацию.

Лаббок удивленно посмотрел на меня и погладил большим пальцем левой руки усы.

– Олдфилд теперь отбросил мысли о скачках, – продолжал я, – но для него много значит вернуть свое честное имя. Вы поможете ему?

– Как?

– Только напишите, что у вас не было доказательств в поддержку предположения, что под именем Робинсона, которому вы платили, скрывался Олдфилд, пока мистер Эксминстер не подтвердил ваши подозрения, кто такой Робинсон.

– И это все?

– Да.

– Пожалуйста. Не вижу в этом вреда. Но думаю, вы лаете не на то дерево. Кто же, кроме жокея, станет так тщательно скрывать свое имя. Только тот, кто потеряет работу, если секрет раскроется. Уверяю вас. Но я напишу, что вы просите.