Он и сам почти потерял веру. И частенько задумывался о том, а не ошибся ли он? Он считал себя одним из тех, кто сохранил рассудок во всеобщем сумасшествии и помешательстве. Может быть, это иллюзия, и он тоже сошел с ума? Только, по-своему.
От этих мыслей хотелось плакать.
Шаркающие шаги.
— Антон? Привет, Аня!
Он поднял глаза.
Перед ним стоял ссутулившись человек с лицом, напоминающим восковую маску. Редкая щетина. Спутанные колтуны темных волос и лихорадочно блестящие глаза. Петр.
Антон движением головы велел говорить дальше.
— Я тут ищу… — Петр показал термос. — Я бы не стал просить…но Маше очень плохо. Можешь помочь?…если нет, я пойму…не волнуйся…просто больше ни у кого нет… Маша давно уже не спит…лихорадит ее…
Вот так всегда. Петр всегда был таким. Человеком, который ухитрялся удариться обо все выступающие углы, потерять все, что можно было потерять и собрать на свою голову все несчастья, которые только можно собрать. Но, человека добрее и умнее, способного в два счета устранить поломку и определить неисправность, или достать нужные инструменты и детали для Антоновой машины, ещё стоило поискать. И Петр был единственным, кто искренне верил в работу Антона и старался помочь.
И именно он назвал машину Антона Ковчегом. По образу древнего Ковчега, что спас людей во время Всемирного Потопа в незапамятные времена. И если тот Ковчег спас живых существ от воды, то этот спасет от огня. От огненного потопа…
Антон посмотрел на Аню.
Аня ответила движением век.
Антон встал, взял термос Петра, подошёл к столу и отлил воды другу.
— Вот, спасибо, Антон…не забуду…
— Сам-то попей. У тебя глаза больные, — хрипло проговорил Антон.
Петр отмахнулся. Его качнуло. Антон подхватил его под руку.
— Провожу тебя, — сказал он.
Они вышли в коридор между блоками. Тут, на полу лежали люди. Мужчины. Женщины. Точнее, лишь оболочки людей, по странной случайности продолжающие дышать и чувствовать. Жить. Они тупо пялились в полумрак. У многих не хватало сил даже на то, чтобы проводить друзей взглядом.
— Как твой Ковчег? — спросил Петр.
— Осталось совсем немного. Скоро буду опробировать.
— Ты веришь, что все получилось? — в вопросе, скорее, звучала надежда, чем апатичное недоверие.
— Не знаю. А что мне остаётся?
Петр тяжело вздохнул, силясь глотнуть больше воздуха в сдавленные лёгкие:
— Тяжко… — Он посмотрел на женщину, в лёгкой майке и мешковатых штанах, лежащую у стены. Интересно, она жива ещё? Петр горько всхлипнул. — Ты подумай… Знали же, что такое с нашим солнцем будет, что выгорит водород, выродится в гелий… И было у нас время, чтобы подготовиться. Настроить таких, вот, Ковчегов. Или же тупо лететь осваивать другие планеты… Помогать друг другу… Так нет же… Все истратили на войны… На уничтожение друг друга… На ракеты… На яды… На заразу… На то, чтобы было такое оружие, которое бы больше убивало людей… И на новый способы мучительства и истязания друг друга. А смерть вот она… Всех нас накрыла… И по сравнению с этим, все наши ракеты смешны… Палки да камни неандертальцев против огня поядающего… И деваться от неё некуда…
Мысли маленького ребенка. Но Антон не мог с ними не согласиться.
Антон довел его до койки. На соседней лежала истощенная, сточенная лихорадкой до костей, женщина. Она тяжело и прерывисто дышала. Так же, как и Аня. Странно, ведь, женщины должны быть выносливее…а страдали больше всех они…
Что мы с собой сделали?!
Антон попрощался с Петром и вернулся к себе.
Аня спала. Но и сон ее был удушливым и тяжёлым.
Ничего, потерпи, родная!
Антон сел за компьютер. Он не заметил, сколько времени прошло с тех пор, как он поставил последний символ кода.
Пора…
Трясущимися руками он проверил прочность конструкций и надёжность подключений.
Три раза вдохнул и выдохнул.
Он никогда не мог назвать себя верующим человеком, но сейчас, он начал молиться. Как умел…
Медленно-медленно, он подошёл к своему компьютеру и подключил его к Ковчегу.
Странная получалась конструкция. Оставшийся со старых времён сверхмощный компьютер, сопряжённых со сложной установкой, которая оттянет на себя все ресурсы бункера. Ну если ничего не получится! Тогда отключатся все системы жизнеобеспечения. Налаживать их будет очень трудно, если вообще получится. И, тогда, бункер превратится в склеп. Хотя…может, это и к лучшему…может, это лучше, чем сгореть, или свариться заживо?
Раздался протяжный гул.
Мгновение, и погас свет. Судорожно вздохнула Аня.
Послышались крики ужаса и гнева — слабо, приглушённо. Недовольно и испуганно кричали люди, внезапно оказавшиеся в кромешной мгле. Значит, вышли из строя фильтры, кондиционеры, конденсаторы…
Сердце пропустило удар. Все…конец…и виноват в этом он. Самовлюблённый идиот…
Может сразу перерезать себе вены? Нет…он все это заварил, он и ответит перед людьми!
А затем, на стене, где стояла рамка, опутанная проволоками проводников, развернулось полотно серебристо-голубого сияния.
— Получилось! Ты смог! — последние слова Аня почти выкрикнула в безумной радости.
Гул нарастал. Ширилось и разбухало сияние.
Голубой свет коснулся лица Антона.
Далеко впереди перед ним расстилалась безграничная синь, насколько хватало глаз. Мимо проплывали лёгкие перистые облака…прохладная, мягкая влага. В лёгкие лился свежий, прохладный, наполненный влагой воздух. В лицо бил прохладный ветер, лаская кожу. Далеко внизу расстилались изумрудные леса и долы, прорезанные горными цепями с заснеженными вершинами. Зеркалами сверкала водная гладь рек, озёр и морей. А над головой, в бесконечной сини, сверкало полотно звёзд и тонкий серпик утренней луны.
И это был не предел. Он знал, что там далеко, за горизонтом, есть ещё миры, планеты, звёзды. Больше нет преград. Больше нет ограничений. Теперь они все станут по-настоящему свободны…
Единственное, чего он боялся, что все это окажется не более чем лихорадочным сном.
Антон встал. Подошёл к Ане. Она приподнялась на локте, едва держалась. Она почти обезумела от радости — это было видно по глазам. Потому что не было даже слез, чтобы плакать от радости.
Антон бережно взял ее на руки.
— Не надо, — сказала она. — Просто, помоги…
Опираясь на его руку, они встали перед пульсирующим голубым сиянием.
Аня обняла Антона, положив голову ему на грудь.
Синее сияние постепенно наполняло отсек. Оно ширилось, затапливало бункер.
Постепенно вокруг собирались люди. Неотрывно они смотрели в синюю даль, расстилающуюся перед ними. Радоваться не было сил. Люди просто обнимались и терпеливо ждали.
Они были спасены…
Последний Шанс
— Пожалуйста, постойте! Послушайте! Времени осталось совсем мало!
Он в отчаянии протягивал руки к проходящим мимо людям. Они шли мимо, так, будто его и не существовало вовсе. Он не винил их. Он понимал, что выглядит, мягко выражаясь, странно: растрёпанный, с горящими глазами, в странной, непохожей ни на кого, одежде. Для них он просто городской сумасшедший, которого накрыло обострение. Но они должны были знать!
Люди проходили мимо. Кто-то смотрел на него с нескрываемым презрением. Кто-то стыдливо прятал глаза. Кто-то смотрел с сочувствием.
Неужели они не понимают?! Не видят? Не слышат? Не чувствуют?
Да и откуда им? Когда-то, ведь, и он ничем не отличался от этих людей, и точно так же не обратил бы внимание на странного молодого человека в потёртой одежде, судорожно бормочущего что-то бессвязное и странное с навязчивом привкусом почти животного ужаса. Ведь, когда-то и он считал, что впереди вся жизнь, и будущее в его руках.
— Постойте! — он схватил проходящую мимо девушку за руку. — Скажите своим близким, друзьям и родным! Времени почти нет! Никакого “потом” не будет! Живите! Сделайте то, что для вас важно именно сейчас! Потому что другого шанса не будет! Жизнь может оборваться в любой момент! У всех нас! Ядерному взрыву плевать на все ваши мечты и чаяния! Цените то, что у Вас есть! Не откладывайте ничего! Потому что потом может быть только огненный шторм и смерть!
