— Что?! — вскрикнул Майкл, его глаза были дикими от гнева и страха, — Вы собираетесь срубить часть деревьев?

— Конечно, — ответила герцогиня, — я не собираюсь, чтобы мои гости болтались на ветках, как обезьяны!

— Но... но вы не можете! Деревья не ваши. И это разгневает духов леса!

— Разве деревья не мои? — засмеялась герцогиня. — Конечно, мои. Все это принадлежит мне.

— Да, — медленно произнес Майкл, — все это принадлежит вам, если говорить о юристах и кусках пергамента... Но...

— Но что?

— О, Ваша Светлость, дерево не ваше. Оно живое. То есть, по закону оно ваше, но есть и другие... материи.

— Кто? — огрызнулась герцогиня, — Кто посмел отобрать у меня деревья?!

— Лес — он живой, — ответил старик, избегая взгляда герцогини, его руки тряслись от страха. — Он как существо.

— Ты говоришь глупости, старая летучая мышь. Ты сошел с ума.

— Очень хорошо, Ваша Светлость, я сошел с ума. Но все же... я бы вам не советовал.

— Все равно все будет так, как я захочу. Ты будешь делать то, что я скажу, или я повешу тебя за твои глупые бредни. Выбирай сам — твоя жизнь или опилки!

Майклу ничего не оставалось, как покорно кивнуть.

— Хорошо, ваша светлость, я найду лесорубов.

— Дровосеков, идиот!

Что ж, подумал он, что еще я могу сделать? Глупо лезть в такие дела, но я ничего не могу сделать не усугубив. В том, что сейчас происходит, нет моей вины.

Затем солнце скрылось за горизонтом, и наступила темнота. Вдруг прекрасные деревья стали странно грозными в полумраке, нависая серой громадой над герцогиней и склонившейся фигурой Майкла. Наступила ночь, и они были далеко от дома.

— Пойдем... — поспешно сказала герцогиня, которую несколько обескуражило это странное превращение. — Пора домой!

Когда они спускались с холма, Майкл слегка улыбнулся про себя. Не счастливой улыбкой, как вы понимаете, а покорной улыбкой человека, который знает, что должно произойти, и знает, что ничего не может с этим поделать.

Если герцогиня и была тщеславна, то уж точно не трусиха, и если ей в голову приходила какая-то идея, она не отказывалась от нее. Поэтому, хотя у нее еще оставались сомнения по поводу леса, она все же решила устроить там свой праздник. Она уже давно убедила себя, что бояться нечего. Ну, а костер и оркестр от этого избавят. Итак, подготовка началась полным ходом.

Во все соседние страны были разосланы приглашения, написанные на тончайшей медной доске, со словами:

Герцогиня!

Запрашивает удовольствие от вашей компании

на грандиозном балу в честь Хэллоуина.

31 октября.

А в это время в лесу готовили поляну, разводили костер, накрывали столы, репетировали артисты и делали еще тысячу и одну мелочь. Самые разные люди, каждый со своей задачей, и каждый считал, что его работа самая важная, что он работает больше всех.

Хэллоуин приближался. В доме герцогиня занималась тем, что выбирала имена в списке гостей, заказывала вино и еду. Однажды утром, примерно за неделю до Хэллоуина, старый колдун, которому было поручено изготовить фейерверк, прибыл со своими творениями, с руками, полными ярких... разноцветных хлопушек, ракет, петард, Екатерининских колес, римских свечей, драконьего пламени, снежных цветов и еще чего-то, чему он даже не придумал названия, потому что не знал, что из этого получится. Однако когда он узнал, где герцогиня собирается устроить свой праздник, он очень расстроился.

— В лесу? Праздник будет в самом лесу?! — в тревоге воскликнул он, разбрасывая повсюду фейерверки, — Но это же запрещено!

— Кем? — гневно спросила герцогиня. — Вы что сговорились? Я хочу праздник в лесу и точка!

— Духи леса. Те, кто им владеет. Они вам не позволят. Глупо устраивать там праздник. Это будет провал!

На это герцогиня пришла в ярость. Как смеет этот дряхлый старый фокусник предполагать, что одна из ее вечеринок может оказаться неудачной! Какое высокомерие!

— Старик! — закричала она, наклонившись к его лицу — Я предлагаю тебе взять это замечание обратно. Мне достаточно щелкнуть пальцами, и ты умрешь.

— О, — сказал колдун, не обращая внимания на истерику герцогини, — Это ничего не изменит. Во всяком случае не для вас.

— Убегай в страхе, идиот! Я угрожаю тебе такой ужасной смертью, что люди будут говорить о ней через сто лет! Я повторяю — возьмите это замечание обратно! Или я за себя не ручаюсь!

— Не надо, — сказал колдун и зевнул. — Я слишком стар чтобы бояться смерти.

— Ты будешь бояться жизни! Стража! Стража! Схватить его!

— Не думаю, — спокойно сообщил колдун и бросил под ноги одну из своих хлопушек. Тут же помещение наполнилось густым и серым дымом. К моменту прихода стражи в комнате не было никого, кроме герцогини, все еще дрожащей от гнева, и нескольких мертвых листьев, которые колдун оставил на ковре, где он работал. Но еще долго после его ухода герцогиня слышала его тихий смех и в конце концов приказала запереть комнату и никогда больше в нее не входить.

После этого, как вы уже догадались, герцогиня начала сомневаться в правильности своего плана и жалеть о своем решении. Но к тому времени было уже слишком поздно. Все гости были приглашены. Вино и еда заказаны. Маски и фейерверки приготовлены. Она уже ничего не могла сделать.

Утром 31 октября герцогиня проснулась после страшного кошмара, в котором ее преследовало нечто, чего она не могла разглядеть, через лес, в котором деревья были огромными, как горы, или же она была размером с бабочку, одно из двух. И во сне она встретила всех своих друзей, о которых я тебе рассказывал, только они стали чудовищно неправильной формы и ужасные. Сначала она встретила леди Босуэлл-Хамфрис, которая, видимо, поменялась телами со свиньей, потому что так, по ее словам, она могла больше есть. Рядом с ней, сидя на поганке, сидела жена адмирала, голова которой медленно превращалась в граммофон, а нос — в огромный черный рог. Дальше она увидела архиепископа, который болтался на конвольвуле и пытался, как он объяснял, летать. Увидела она и жену маркиза, которая за ночь превратилась в паука и пила кровь крестьян, попавших в ее темную паутину. Но хуже всего был генерал, которого герцогиня обнаружила в самой черной части этого страшного леса, топчущим прекрасные белые цветы и бормочущим про себя "ту-ту-ту, ужасное расточительство". Его голова была склонена, и герцогиня не могла видеть его лица, пока он не поднял на нее глаза. Но когда он поднял голову, герцогиня рухнула на холодную землю в мертвом обмороке, так как с ужасом увидела, что у него больше нет лица, а вместо него — ухмыляющийся череп без глаз, белый, светящийся в темноте леса.

В этот момент герцогиня, очнувшись от кошмара, обнаружила, что в окно светит солнце, а в тисовом саду поют птички. День был просто чудесным. Отмахнувшись от неприятного сна, как от чего-то, что было с ней не согласно, и сделав мысленную пометку, что нужно выгнать кухарку, она оделась и спустилась вниз.

Она была слишком взволнована, чтобы завтракать, обедать или пить чай, и провела утро, сделав несколько последних поправок в прическе, а после обеда приняла долгую теплую ванну и оделась в праздничный наряд. У нее было прекрасное платье, которое специально для этого случая сшили сто швей. Оно было цвета серебристой березы и расшито золотыми нитями. С наступлением вечера, когда тени удлинились, она села в свою золотую карету и, сопровождаемая слугами, поехала в лес.

Когда она добралась до холма, солнце уже почти село. Лес выглядел примерно так же, как в тот первый день, пять месяцев назад, когда они с Майклом поднимались на ветреный холм. Но сейчас, подумала она про себя, в нем было что-то другое. Он казался каким-то более темным. На мгновение она вздрогнула, хотя вечер не был холодным. Затем, надев маску с красивым, замысловатым узором из серебряных листьев, она пробралась между деревьями к поляне, готовая принять первых гостей.