Служитель заметил мимолетную улыбку на лице Корры и уточнил:
– Равно как и супруге полагается быть предельно искренней в присутствии мужа. Вы оба должны понимать, что вашу исповедь слышит сам Великий Бор. Даже если вы и утаите друг от друга свои деяния или греховные помыслы, это не скроется от Бора. И наказание за такое богохульство всегда вдвое строже.
Слова служителя мгновенно стерли с лица Корры улыбку. Гаттак понимал, что ей, как и ему самому, тоже есть что скрывать. Эта мысль порадовала Гаттака. Может, Великий Бор раскусит эту вертихвостку и покарает ее так, что ему больше не придется иметь с ней дело?
– Что ж, на этом я вас оставлю, – сказал служитель Леонид. – Меня можете не стесняться, звукоизоляция тут гораздо лучше, чем в стандартной исповедальне. После таинства исповеди буду рад побеседовать с вами за чашкой чая.
Молодые люди вошли в кабинку и заперли за собой дверь. Переглянувшись, они встали на колени и вместе произнесли слова покаянной молитвы – эту часть можно было проводить синхронно. Гаттак не мог отделаться от мыслей о Корре. Ее присутствие рядом, теплая рука, касающаяся его плеча, ровное дыхание, нежный запах ее кожи постоянно отвлекали, мешали настроиться на нужный лад. Вдруг парню стало и вовсе не по себе. Что, если Бор опять решит открыться Гаттаку? Что, если об этом узнает Корра? Следующая мысль ужалила его еще сильнее. Что, если Бор посетит не его, а Корру? Будет ли это означать, что он, Гаттак, отныне не избранный?
Немного поразмыслив, парень решил, что эти мысли навеяны ему демонами. Если ему и есть в чем каяться перед Бором, так это в гордыне и ревности к нему. И Гаттак начал каяться. Он искренне пытался отрешиться от происходящего и изложил все свои греховные мысли. Не забыл упомянуть и жгучее чувство ревности к Бору. Да, Гаттак согрешил. Да, в душе он хочет оставаться для Бора единственным орудием возмездия. Тем, кому предначертано изменить ход войны, избавить Родину от скверны еретиков, уничтожить главного из демонов. Но он поймет и примет любое решение Бора. Если на то Его воля, Гаттак будет служить Ему бок о бок с Коррой.
Завершив покаяние, парень выдохнул. На этот раз его не посетили ни видения, ни голоса. Его тайна останется при нем. Настала очередь Корры каяться в своих прегрешениях. Девушка еще раз прочла покаянную молитву и тихо промолвила покаянные слова. Гаттак внимательно слушал и в конце покаяния выругал себя за неосмотрительность. Корра оказалась куда сообразительнее, чем он. В отличие от него, она пользовалась такими выражениями, которые ни на йоту не приблизили Гаттака к пониманию сути греха, в котором она каялась. Сначала Корра поблагодарила Великого Бора за честь, которую он оказал ей, выполнив какую-то ее давнюю просьбу. Затем она воспользовалась фразой «тот грех, в коем я всегда каялась Тебе…» и сообщила Бору о том, что преуспела в его искоренении. В конце молитвы она все же приоткрыла завесу тайны над одним из своих грехов. Она сообщила, что вчера, провоцируя своего новоиспеченного мужа, поддалась-таки соблазну и допустила мысль о греховном соитии. Она каялась в том, что не призналась в своей слабости даже самой себе, но обмануть свое тело не смогла и утром обнаружила свою слабую плоть вожделеющей Гаттака.
От такого откровения парень напрягся и порадовался, что сейчас они оба одеты. После он понял, что Корра могла таким образом провоцировать Гаттака. Если ее послали следить за ним, то откровенная исповедь могла быть первым шагом в его соблазнении.
Заключительная покаянная молитва заставила Гаттака на время забыть о происходящем. Завершив процедуру, они оба встали и вышли из исповедальни. То, что они увидели, заставило их опешить: вся маленькая келья служителя Леонида была наводнена черными клириками в боевых рясах. Они были вооружены и, очевидно, ждали их. Сам служитель Леонид стоял на коленях посреди комнаты и держал руки за головой. Его охраняли четверо клириков, остальные производили обыск скромного жилища, снимали отпечатки пальцев с мебели и предметов быта служителя, фотографировали обстановку, заполняли протоколы.
Гаттак десятки раз видел подобную картину: за служителем пришли. Как такое возможно? Кто-кто, а Леонид точно не мог… Гаттака прошиб холодный пот. Или все-таки мог?
– Что тут происходит? – внезапно севшим голосом спросил разведчик.
Корра, насупившись, держалась позади него. На молодых людей, похоже, никто вокруг не обращал внимания. Лишь служитель Леонид, стоявший на коленях прямо перед ними, поднял сосредоточенный взгляд на Гаттака и медленно покачал головой. Что означал этот жест? Не влезать? Не задавать вопросов? Уйти, бросить его? Но Гаттак не мог позволить себе уйти, он должен был что-то сделать.
– Кто здесь главный? – повысив голос, строго спросил он и увидел, как служитель понуро опустил голову.
От группы криминалистов, снимавших отпечатки пальцев с дверной ручки входной двери, отделился мужчина – старший клирик, судя по знакам различия на груди. Это был немолодой на первый взгляд мужчина, облаченный в черную мантию в пол. Несмотря на возраст, держался старший клирик довольно бодро. Его седые волосы, аккуратно зачесанные назад, пепельная бородка и круглые очки в тонкой металлической оправе призваны были вводить окружающих в заблуждение. Мужчина не был стар, его глаза были молоды и излучали силу. Высокий гладкий лоб, надменное выражение лица, горделивая осанка, руки, сложенные в жесте смирения перед собой, и любопытный взгляд клирика обескуражили молодых людей. Корра встала за спину Гаттака, а он сам зачем-то сделал полшага назад, словно взгляд незнакомца обладал магическим отталкивающим полем. Парень почувствовал, как маленькие колкие глазки клирика словно просканировали и его и Корру. Глубокие морщинки у переносицы выдавали в мужчине привычку много и подолгу думать.
– Генеральный клирик Борограда Фаэттон, – представился мужчина внезапно высоким голосом, совершенно не подходившим его образу. – Мы знали, что в личной исповедальне служителя Леонида находятся прихожане, и намеренно не стали вас тревожить. Исповедь свята.
– Что здесь происходит? – довольно грубо спросил Гаттак, хотя понимал, что перед ним стоит служитель высшего ранга. Клирик, однако, на дерзость Гаттака не обратил никакого внимания, равно как и на его вопрос. Он медленно перевел взгляд на служителя, покорно стоявшего на коленях и, не глядя на молодых прихожан, спросил:
– В какой связи вы находитесь с этим человеком?
Корра тихонько пихнула Гаттака в спину, давая понять, что им не следует идти на открытую конфронтацию со служителями черного клириктората. Гаттак и сам это понимал. По легенде, которой он обязан был придерживаться всегда, он всего лишь научный сотрудник в научно-исследовательском институте.
– Служитель Леонид – мой духовный отец, – спокойно ответил разведчик.
– И ваш? – клирик резко поднял голову и посмотрел на Корру. Та покачала головой.
– Мы с Гаттаком только поженились, – тихо произнесла она. – Прежде я не видела этого человека. У нас с мужем сегодня первая совместная исповедь, и служитель Леонид любезно предоставил нам свою личную исповедальню.
– Как давно вы знакомы? – вопрос был уже адресован Гаттаку.
– С Коррой мы познакомились полгода назад, когда…
– Я не о вашей супруге, – спокойно перебил Гаттака клирик Фаэттон, хотя все поняли, что парень ломает комедию.
– Три месяца назад.
– Как познакомились?
– Пришел на службу, просил духовного участия.
– И как вам?
– Простите, что? – не понял Гаттак.
– Участие. Духовное. Как вам оно?
– Служитель Леонид – один из самых грамотных проповедников из всех, что я знаю.
– И много вы таких проповедников знаете? – что-то в этом «таких» Гаттаку не понравилось. В этом слове слышалось обвинение.
– Немало, я часто менял место жительства, – Гаттак и сам не понял, зачем соврал. В его жизни, по сути, было лишь трое знакомых проповедников желтого порядка, и двое из них были штатными капелланами разведшколы и части, где он служил кандидатом.
