Машина неслась вперед, наперерез ветру и потокам, разбрызгивая лужи, все более глубокие, и оставляя за собой облако мельчайшей водяной пыли. Близилась ночь. Свет фар едва пробивался сквозь дождевую мглу. Мелькнул указатель, и Тереза наконец осознала, куда едет. Это трасса на Тильгрим. Она свернула на рефлексах, стремясь к уютному безопасному месту, где ее дом — в Риаведи. Но там, в Риаведи, ее будут искать в первую очередь. Надо что-то делать здесь.

Она заставила себя сбросить скорость. Поехала медленно, всматриваясь в густой мрак за залитыми стеклами — стеклоочистители не справлялись. Дорога вышла на высокую насыпь, впереди смутно проглянул поворот. Хорошее место, чтобы распроститься с машиной.

Тереза остановила джип и на минуту утратила контроль над собой, уткнувшись головой в руль. Нет возможности похоронить мужа, нет даже времени его оплакать. Он умер не по ее вине, но из-за нее. Он не хотел лечиться, потому что боялся ее потерять, получив неблагоприятное заключение медкомиссии. Ради нее он пошел сперва на преступление, а теперь на смерть. Как тут душе не сжиматься? Он был с ней более двадцати лет — почти две дюжины весен, как они говорят. И вот она опять одна в мире, вдруг снова ставшем враждебным.

Что же я сижу, подумала она. Провела руками по лицу — руки намокли — и решительно вылезла из машины. Ледяной водопад окатил сверху, она поспешно натянула капюшон плаща, но плащ не мог спасти, и она плюнула, вновь стряхнула капюшон на плечи, чтобы не мешал ориентироваться. Если направить машину чуть правее, она свалится аккурат под откос и ударится о камни внизу. Даже загорится, если повезет. Можно и помочь, содрав изоляцию с проводов, тогда точно замкнет, на этаком-то дожде.

Тереза открыла капот, принялась ножом счищать изоляцию. Угробить машину — не проблема. Но ведь менты не угомонятся, пока не проверят, был ли кто-то внутри. Это тильгримская территория. И к гадалке не ходи, явится Ортнер со своей бригадой, а они въедливые, как назло. Не обнаружат тела, примутся искать. Будь дело на Земле, она выкопала бы на каком-нибудь кладбище свеженький труп женщины, положила в джип да постаралась, чтобы хорошенько обгорел, до неузнаваемости. Сложно технически, но в принципе осуществимо. Только здесь нет ни кладбищ, ни — почти — женщин.

Дождь лился холодным душем, смешиваясь со слезами горя и бессилия.

Зохенова погода! Ну что стоило выехать на день раньше? Или хотя бы утром. Все нормальные люди давно свалили в город, к цивилизации. Только ему зачем-то понадобилось отметить окончание охотничьего сезона. Доел последнюю дичину, щедро запил водкой… О том, чтобы куда-нибудь двинуться с утра, речи уже не было.

Стемнело из-за дождя особенно быстро, фонари вдоль трассы не горели — видать, что-то повредило грозой. Тьма, хоть глаз выколи, и узкий коридорчик, освещаемый фарами на пару дюжин локтей вперед, дальше не давала видеть стена воды.

Билле Хэнк выругался еще раз и сбросил скорость. И чего он не остался на даче? Два дня от отпуска есть, успел бы и завтра. Нет, решил ехать — не дождя же бояться. Идиот.

Сквозь водяную пелену показался свет. Огонек — не огонек, а три… Чьи-то фары! Левая, правая и верхняя. Только светят не навстречу на противоположной стороне трассы, а вроде бы наискосок. Зохен! Джип поперек дороги. И капот поднят.

Хэнк резко вдавил тормоз, чтобы не налететь на неожиданное препятствие. Машина заскрипела, пошла юзом, скользя по водяному клину. Остановилась в нескольких локтях. Хэнк резко опустил окно, чтобы обматерить кретина, ковыряющегося под капотом посреди трассы — другого места не нашел! Вода мгновенно залилась в гневно раскрытый рот. Хэнк закашлялся. Да чтоб тебя!

Чужие фары взрезали темноту, и Тереза вздрогнула. Прямо на нее неслась легковушка. Если сейчас случится ДТП, то и инсценировать ничего не надо. Единственный нюанс — погибать на самом деле ей не хотелось, даже ради достоверности. Она отпрыгнула на обочину, но водитель сумел затормозить на последних метрах. Дверца распахнулась с треском, едва не оторвалась. Окрестности огласил рык, состоящий из отборных проклятий и изощренных угроз.

Тереза вновь вынула убранный было нож, мстительно подумав: вот и труп. Мужской, но лучше такой, чем вовсе никакого. Рино просил ее не убивать, но это же будет самооборона. И, честно говоря, она ему ничего не пообещала. А если она нацедит из трупа достаточно крови, то сможет сделать голема. Точно! Ее собственный, натуральный труп, так гораздо лучше.

Ухватив нож, она высунулась из-за машины. Здоровенный мужик сделал шаг навстречу, потрясая монтировкой, судя по всему, с самыми агрессивными намерениями. Шаг, другой… Она двинулась не навстречу, а перпендикулярно, рассчитывая его траекторию для оптимального удара. Масса противника ее не пугала: эти огромные бычары не слишком поворотливы. Зато крови в них много.

— Зохенов дебил, не знающий дорожных правил! Тупой урод, рожденный через жопу! Ща сплющу твою раздолбанную тачку и тебя вместе с ней! Раскатаю в блин, так что дерьмо через рот полезет!

— Да увянь ты, дуб стоеросовый, — сквозь зубы бросила Тереза жертве, стремительно приближающейся к своей судьбе и пока не подозревающей о ней.

— Что?!

Ему были знакомы эти слова. И интонация, и голос, произнесший их. Хэнк, замахнувшийся монтировкой, замер в полудвижении, неверяще вгляделся в лицо, озаренное вспышкой молнии. Зохенов хвост!

Она остановилась чуть позже, успев поднырнуть под задранный бицепс и почти всадив нож в беззащитную подмышку. Почти. Она тоже узнала. Удержала руку буквально в сантиметре.

— Хэнк?

Рука задрожала. Не хватало еще нож выронить. Тереза сжала его сильнее.

Он зажмурился. Госпожа Ильтен. А он ее чуть не ударил. И говорил такие слова, что… Вот же зохен!

— Что вы тут делаете? — не тратя красноречие на пожелание светлого солнца и прочий этикет, наехала она.

Он приоткрыл глаз.

— Я еду домой, госпожа Ильтен. В город. А вы? Что вы делаете на шоссе одна в такое время?

— А я еду на дачу, — буркнула она.

— Простите… Я… не совсем корректно тут выражался. — Он, покраснев, как мальчик, опустил монтировку.

И увидел острие ножа в нескольких пальцах от своего сердца. По спине пробежал холодок.

— И вы извините. — Она неловко спрятала нож за спину. — Я вас чуть не убила. Не знала, что это вы.

Из Хэнка получилась бы чудесная жертва. Мощная, полнокровная. Сколько силы можно набрать! Но она не сможет, рука не повернется. Они вместе растили его детей, плавали на охоту, сражались с пиратами плечом к плечу.

Он перевел дух.

— Госпожа Ильтен, куда вас понесло в такую погоду? Что вам понадобилось на даче, когда все нормальные люди оттуда возвращаются? Почему муж вас отпустил?

Она отвернулась, сунув нож за пояс, и расплакалась навзрыд. Был бы Рино жив, она бы и спрашивать его не стала, куда ей ехать, а попытался бы остановить — еще и отбрила бы. А сейчас так захотелось, чтобы он встал в дверях и запретил ей уезжать. И сейчас она не скандалила бы, а может, даже послушалась. Это ведь из заботы о ней…

— Госпожа Ильтен. — Хэнк кашлянул. — Дать вам воды? У меня в машине есть.

Она издала истерический смешок сквозь слезы.

— Думаете, мне не хватает воды? — И повела рукой.

Вокруг была сплошная вода. Они стояли по щиколотку в воде, не успевающей стекать с дороги. Оба насквозь промокли, одежда потяжелела.

— Рино умер, господин Хэнк.

Хэнк коротко опустил голову, отдавая дань памяти.

— Жаль, — произнес он искренне. — Хороший был мужик, хоть и слабохарактерный.

Тереза насупилась. Нормальный у него был характер. Уж получше, чем у Хэнка.

— Ну, а вы-то что же? Зачем вы на дачу?.. Вам следовало остаться в городе. Легавые помогли бы вам связаться с диспетчером Брачной Компании. То есть безопасники, — спохватился он, вспомнив, что Ильтены с ними сотрудничали.

— Пошли они к черту, — отрезала она неполиткорректно. — Или к зохенам, вместе со своим проклятым диспетчером. Может, я к вам ехала!