Лена сделала шаг и замерла. А я готов снова начать задавать вопросы, вот только после спринтерского забега дыхание сбилось, во рту пересохло, мог только глубоко дышать и смотреть в любимые зелёные глаза.

– Дай мне пройти, такси ждёт.

– Плевать…ты никуда не поедешь.

– Паш…мне надо. Просто, дай мне уйти, прошу.

Я лишь покачал головой и зашёл в лифт, нажал на десятый этаж и снова закрыл собой единственный выход. Скрестив руки на груди, слегка нагнул голову в бок и снова спросил.

– Лен, что случилось?

Моя Капелька дёрнулась, как от удара, ещё больше озадачивая. Несколько секунд молча наблюдал за ней, не выдержал и шагнул вперёд, забирая из слабых рук набитые сумки.

– Капелька, я не знаю, что произошло, но вот так не дам тебе уйти.

– Ты не знаешь?! Это я многое не знала!

Жена слилась с серой стеной кабинки лифта, скрещивая руки, словно ограждаясь от меня. Хорошо, пусть немного успокоится, дома поговорим. Лифт дёрнулся на нашем этаже и услужливо открыл свои двери. Переложив вещи в одну руку, другую протянул Лене, наверно боялся, что она опять попытается молча удрать. Но она фыркнула и толкнув меня плечём, вскинула подбородок и прошествовала в квартиру, двери которой так и оставались открытыми настежь.

– Давай что-нибудь выпьем, и ты мне спокойно всё расскажешь, – начал я издалека, попутно закрывая дверь на замки и относя её сумки в спальню.

– Я всё написала.

– Не читал, бросился тебя догонять.

– Не стоило, там всё понятно.

– Лен, – подошёл вплотную и пальцами провёл по её щеке, огибая скулу, медленно спускаясь по шее к ключицам, – расскажи так.

Нахохлившись, жена убрала мою руку, скинула обувь и двинулась на кухню, включая чайник и доставая чашки.

– Не хочу пить алкоголь.

– Хорошо, давай чай.

Прекрасно понимая, что это предлог, чтобы собраться с силами к разговору, сел за стол и молча следил за Капелькой, как она нервно заваривает пакетированный чай в кружках, как трясётся рука, когда насыпает сахар и как чуть не проливает мимо кипяток. На последнем действии уже подорвался к ней, но Лена остановила меня взмахом руки, и я снова сел. Она уперлась руками в столешницу и опустила голову. Вся её поза просто кричала о надвигающейся беде, и я невольно сглотнул ком в горле.

– Родная, расскажи мне.

– Я сейчас… – Лена вылетела из кухни и вернулась с листком в руках. – Читай, Паш. Я пока не могу говорить, слишком больно.

Она положила передо мной чёртов лист и отошла за кружками с чаем. А я не хотел, от слова совсем, читать текст, написанный размашистым почерком. Сердце сжималось от той боли, которую видел в глазах жены. И тут меня пришибла мысль, что она могла всё узнать. Прикрыв глаза, сделал глубокий вздох. Мне всё равно придётся прочитать, чтобы узнать причину бегства Капельки.

И я был прав, твою мать. Лена писала о том, что знает о нас с Мариной, всё видела на парковке и очень жалела, что сам не набрался храбрости рассказать. Что жить со мной она больше не хочет и не может, поэтому уходит от меня, раз я сам разрушил нашу любовь и жизнь и не сдержал обещание. А последняя строчка добила. Она искренне желала мне нового счастья. Я не мог поверить написанному и ещё раз перечитал, слегка покачивая головой. Нет, всё не так! Почти не так!

Моя жена молча сидела напротив, спрятав руки под стол и смотрела куда угодно, только не на меня. Бледная, без косметики и со слегка опухшими глазами. Даже такая она была самая красивая. И из-за одной ошибки и полоумной дуры, внушившей себе какую-то любовь, я мог потерять любимую женщину. Отставив кружку чая в сторону, смял бумагу в комок и со злостью кинул на пол. Меня внутри стало потряхивать от того, что Лена могла молча уехать, не успей я вовремя. И тогда наш разговор мог состояться неизвестно, когда и при каких обстоятельствах. Но точно знаю одно, что я нашёл бы её и непременно вернул обратно.

– Лен, это всё ерунда.

Она медленно повернула голову и обожгла меня такой злостью, что даже дыхание перекрылось.

– Ерунда? По-твоему, изменить мне, дружить с другой женщиной и строить планы на совместное будущее – ЕРУНДА?

Последнее слово она выкрикнула, срываясь. Какое, нафиг, совместное будущее с другой? Нет никакой другой, только моя жена.

– Родная, всё не так.

– А, как, Паш? Ты ничего не говоришь, только врёшь! А вот твоя Мариночка говорит.

Я дёрнул головой, словно отгоняя от себя неприятное имя сотрудницы.

– Ничего не понимаю…

– А я понимаю, Паша. Ты трус, который не может, глядя мне в глаза, сказать правду. А она может.

– Да, чёрт, что она говорит?

Лена достала телефон и что-то отправила и мой телефон в коридоре тут же пиликнул входящим сообщением. Мне пришлось сходить за ним и прочитать. Вот же сука! Просил же, всё объяснил! Тварь, точно уволю. Меня била такая злость, еле сдерживался. Сквозь зубы процедил:

– Когда она тебе это написала?

– Перед тем, как вы уехали. Хорошо время провёл с ней?

– Нет. Я не был с ней. Правда.

– А я уже не знаю, правду ты говоришь или нет.

Да, твою ж мать. Я снова сел за стол и закрыл лицо ладонями, пытаясь взять себя в руки. Врать и выкручиваться нет смысла. Вот только правда не так идеальна. Каждое враньё рано или поздно вылезает наружу и вот моё на поверхности. Лена хочет правду, но и она и я понимаем, что ничего хорошего это нам не принесёт. Да, я мудак полный. Сорвался, изменил. Но покажите мне того святого, который ни разу не изменял. Я не хочу терять любимую женщину и теперь даже не представляю, что можно сделать, кроме как молить о прощении.

– Если ты меня выслушаешь спокойно, то поймёшь всё, но сейчас я правда был не с ней, а на СТО.

– Сейчас?

Капелька, как цербер, ухватилась за одно неправильно подобранное слово. Сжав челюсть, снова призвал самообладание. Не в мою пользу устраивать разбор правильных или неправильных слов. И не до скандала.

– Да и до этого тоже. Я сорвался, Лен и сам не пойму, как. Но это было один раз.

Кто-то скажет – дебил, нельзя говорить правду про измену, ври до конца, выдумывай и выкручивайся. Но я не мог. Меня прижали. А моя жена имеет право всё знать и лучше это расскажу я, чем злые языки донесут всё намного больнее и красочнее.

– В смысле? – прошептала жена.

– В прямом. Это случилось два месяца назад.

Кратко, не опуская глаз, я всё рассказал, затылком чувствуя, как с каждым словом рушится мой мир. Моя жена только смотрела на меня полными слёз глазами и молчала. Теперь я понимал, как чувствует себя человек, когда теряет своего близкого. Вся боль мира скопилась в моих любимых зелёных глазах и причиной этой боли был я.

– Я мудак. Могу только на коленях просить прощения.

– Это нас уже не спасёт…

– Капелька…

– Нет! Не смей теперь так меня называть!

– Хорошо, прости. Я оступился, но не хотел и не хочу тебя терять. Эта женщина ничего для меня не значит. Ты моё всё!

Попытался взять руку жены в руку, но она резко убрала её, а потом и вовсе встала.

– Ты куда?

– Мне надо подышать.

Не дожидаясь меня, Лена открыла балконную дверь и вышла. Неужели это всё? А где ругательства, где проклятья? Лучше бы кричала, плакала и била меня, но не молчала. Вспомнив про сигареты, достал пачку из кармана пиджака и вышел следом на балкон. Чиркнув зажигалкой, сделал глубокий вдох и почувствовал, как никотин полетел по венам, слегка кружа тяжёлую голову.

– Лен…

– Что?

– Прости меня.

– Поздно, Паш.

– Ничего не поздно, – я повернулся к жене, – есть ты и я, наша семья и я всё также безумно люблю тебя.

– Что ты предлагаешь? Сделать вид, что ничего не произошло? Дальше улыбаться и доверять?

– Мы что-нибудь придумаем.

Да хреновое предложение, но ничего в голову не лезло. Лена хмыкнула и внезапно рассмеялась.

– Ты сам себя слышишь? Тут уже ничего не придумать. Наша жизнь рухнула.

– Нет. Ну живут же люди как-то дальше.

– Да, но я не представляю, как с «этим» жить.