Роза поглядела на трубку с раскаленной докрасна каплей стекла, взглянула на Гикори, покосилась на меня. Я более или менее отчетливо представлял себе, о чем она думает. Она рассчитывала воздействовать на меня через Гикори, но сейчас я сам стоял перед ней в качестве готовой мишени.

На фоне мощной натуры Розы личности ее сообщников смотрелись бледновато. Даже обаяние и проникновенная улыбка Адама Форса блекли в ее присутствии. И я начал понимать, что все рассказы об ужасе, который Роза внушает людям, в особенности мужчинам, – отнюдь не пустые сказки. У меня у самого по спине поползли мурашки, несмотря на то что я изо всех сил старался держать себя в руках. Ее собственный отец, пообщавшись с нею, бежал исповедоваться, а уж каково придется его совести доброго католика после сегодняшнего, и подумать страшно!

Норману Оспри, по всей видимости, было все равно. Для него смысл жизни исчерпывался возможностью поиграть мускулами, если не считать почти инстинктивной способности складывать, вычитать и умножать денежки.

У Адама Форса, похоже, чесались руки нажать на поршень шприца. Я молился, чтобы бедная Памела Джейн нашла в себе силы сдержать рыдания и всхлипывания, а то наш белобородый доктор начинал нервничать. Что же до Гикори, лишенного возможности говорить и видеть, – он, по всей видимости, так и будет сидеть в этом кресле, пока кто-нибудь его оттуда не поднимет.

Все эти мысли промелькнули у меня в мгновение ока. Роза расчетливо разглядывала меня, наслаждаясь уверенностью в том, что мое поражение уже близко. И я не взялся бы присягнуть, что это не так. На этот раз у них не было ни черных масок, ни бейсбольных бит. Но остаться с голыми руками против расплавленного стекла куда хуже.

– Сегодня ты собирался изготовить приз из стекла и золота, – неожиданно сказала Роза. – Мне нужно это золото.

«Ни фига себе!» – подумал я. Про золото-то никто и не подумал! И, насколько я знал, весть о золоте, предназначенном для приза, еще не должна была дойти до ушей Розы. Я заказал золото с тем расчетом, чтобы его хватило на приз – и еще немного, про запас. Но этого количества золота было маловато, чтобы ради него предпринимать ограбление.

То ли Розу кто-то обманул, то ли она сама недопоняла, а ее алчное воображение довершило остальное.

Она все еще рассчитывала на то, что я так или иначе сделаю ее богатой.

Адам Форс одобрительно улыбался ей.

Ну, если только я сумею воспользоваться этой – поистине золотой! – возможностью… Попробовать стоит… Мне нужно время, а если я возьмусь делать лошадь для приза, это позволит мне выиграть довольно много времени…

– Золото еще не привезли, – сказал я. – Вечно они тянут – я и сам по горло сыт этими их проволочками.

Эта доверительная жалоба заставила Розу растеряться и немного опустить понтию с раскаленным стеклом.

– Если хрустальная лошадка для того приза, что мне заказали, не будет готова вовремя, то я… хм… – Я оборвал фразу на полуслове, словно едва не проболтался о чем-то важном. – Ладно, это пустяки…

Разумеется, Роза тут же потребовала, чтобы я договорил.

– Ну…

– Давай-давай, выкладывай!

– Это золото… Я должен использовать его для изготовления лошади.

Надо отдать должное Памеле Джейн: она мгновенно перестала плакать и гневно крикнула через всю мастерскую, что сейчас мне следует думать не о призе для челтнемских скачек, а о том, как освободить Гикори.

– Как вы можете?! – воскликнула она. – Какая низость!

– Ювелиры должны прислать машину, которая привезет золото для копыт, гривы и хвоста, – сказал я.

Роза поколебалась, потом спросила:

– Когда?

Я ответил, что этого я ей не скажу.

– Скажешь! – отрезала она, угрожающе протягивая в мою сторону раскаленное железо.

– В одиннадцать! – поспешно соврал я. Удачно соврал. – Разрешите мне сделать лошадь! – взмолился я. – Когда я закончу, я расскажу вам, где искать кассету? Но только вы должны обещать, что отпустите Гикори, когда получите золото!

– Ушам своим не верю! – растерянно выдохнула Памела Джейн.

Она никак не могла понять, почему я так легко сдался. Ее презрение было мерой моего успеха.

Роза взглянула на часы, обнаружила, что до прибытия золота еще целый час, и неразумно предположила, что она может себе позволить его дождаться.

– Валяй, делай свой приз, – распорядилась она. – Когда привезут золото, выйдешь и распишешься за него, как положено, а не то я твоего Гикори живьем зажарю, понял?

Я кивнул.

– Ну, берись за работу!

Она огляделась, проверяя, как обстоят дела, и приказала Памеле Джейн сесть во второе кресло. Доктор Форс продолжал держать иголку у шеи девушки, а Норман Оспри опутал ей ноги скотчем.

Памела Джейн взглянула на меня исподлобья и сказала, что не будет помогать мне делать лошадь и вообще она со мной больше не работает.

Роза подкрепила это решение, сообщив Памеле, что я вообще трус. Я взглянул в сторону Памелы Джейн, и мой спокойный взгляд посеял в ней некоторые сомнения, невзирая на то что Роза продолжала изливать свое презрение.

Естественно, я не собирался делать лошадь для приза под угрозой понтии в руках Розы. Я для того и собрал всех телохранителей, чтобы предотвратить это, но им это не удалось. Хотя, с другой стороны, рано или поздно столкновения с Розой было не избежать. И если уж это случилось теперь, мне следует быть порасторопнее… Я стоял неподвижно, не спеша браться за работу.

– Ну, чего ж ты встал? – издевательски поинтересовалась Роза. – Ты же вроде такой крутой стеклодув!

– Тут слишком много народу! – пожаловался я.

Роза не допускающим возражений тоном велела Норману Оспри и Эдди Пэйну выйти за перегородку, в торговый зал. Адама Форса она отправила туда же, но более вежливо. Все трое встали у перегородки и, облокотившись на нее, принялись наблюдать за тем, что происходит в мастерской. Роза взяла одну из понтий, которые я положил греться на печь, сунула ее в тигель – то есть резервуар, – набрала стекла, которое к тому времени раскалилось уже добела, и вынула достаточно крупный набор, быстро вращая понтию, чтобы стекло не капало на пол.