На лицах моих помощников отразился ужас. Гикори взглянул на часы и уныло сказал:

– Три минуты… Всего-то навсего. Я ведь собирался поставить ее в печь. Черт бы побрал этот идиотский фильм!

Подобрать осколки никто даже не попытался. Они по-прежнему были немногим холоднее расплавленного стекла и могли прожечь пальцы до кости.

– Ну что ж, – сказал я, взглянув на печальные останки и пожав плечами, – бывает.

Разумеется, напоминать о том, что стекло, используемое для учебных работ, достаточно дешевое, не было нужды. Такое бывает со всеми. Даже с лучшими.

Все утро мы добросовестно трудились, изготовляя птичек с распростертыми крылышками для мобилейСсылка6 : такие птички всегда хорошо расходятся. Памела Джейн их особенно любила. На следующее утро она прилаживала к птичкам петельки и аккуратно укладывала их в коробочки, так, чтобы их можно было достать оттуда уже готовыми к полету.

Гикори, у которого птички получались очень хорошо, постепенно повеселел и снова обрел хорошее настроение к тому времени, как перед магазином остановился «Роллс-Ройс» Мэриголд, за рулем которого восседал Уортингтон. Сама Мэриголд в ослепительном восточном халате в черно-белую полоску выплыла из своего лимузина, хлопая густо накрашенными ресницами, точно жирафа. Она объявила, что пришла пригласить меня на ланч в «Драконе Вичвуда». И добавила, что хочет попросить меня об услуге.

Уортингтон, державшийся на полшага позади Мэриголд, как всегда, когда исполнял обязанности телохранителя, загорел на солнышке куда больше самой Мэриголд. Уортингтон с довольным видом сообщил, что провел большую часть поездки на склонах, в то время как гардероб Мэриголд пополнился тремя огромными чемоданами тряпок. Очевидно, оба остались довольны путешествием.

Мэриголд, как всегда, заразила всех вокруг своим весельем, и вскоре они с Гикори уже перебрасывались двусмысленными шуточками.

Мэриголд так увлеклась этим занятием, что провела у меня в магазине не меньше получаса – а для нее это целая вечность. Пока они с Гикори задирали друг друга, Уортингтон ухватил меня за рукав и увел в мастерскую. Где с самым несчастным видом сообщил мне, что подпольное братство букмекеров предрекает мне скорое и неминуемое поражение, а то и гибель.

– Роза все бродит поблизости, мечтает отомстить: она никак не может понять, отчего вы до сих пор не молите о пощаде. Над ней смеются, понимаете? Из-за того, что мы с вами и с Томом расстроили два ее самых лучших плана. Она с такой потерей лица ни за что не смирится. Так что вы смотрите, берегитесь: мне говорили, что вас закладывает кто-то из здешних, из бродвейских, так что Розе известно все, что бы вы ни предприняли.

– В смысле – «закладывает»?

– Ну, стучит. Да вы что, с луны свалились? Фискалит. Ну, доносит на вас. Я серьезно, Джерард. Том Пиджин говорит, что дело нешуточное.

Я пообещал, что буду осторожен. Но разве можно непрерывно жить начеку?

– Наверно, стоит вам рассказать, что вчера пытались сделать со мной Адам Форс и Роза.

Уортингтон угрюмо выслушал и задал вопрос, ответа на который не было:

– А где Роза сейчас?

Тем временем Мэриголд и Гикори, которым доставляло огромное удовольствие заигрывать друг с другом, отчасти вопреки двадцатидвухлетней разнице в возрасте, отчасти – именно благодаря ей, чмокнули друг друга в щечку на прощание, и мы с Мэриголд торжественно вступили под своды «Дракона». В ресторане навстречу нам выплыла драконица собственной персоной. Они с Мэриголд ревниво оглядели друг друга.

Я про себя решил, что костюмы их друг друга стоят, но благодаря накрашенным ресницам первый приз возьмет Мэриголд. Однако прошло часа два, прежде чем Мэриголд устала от молчаливого состязания и наконец-то поведала мне, зачем, собственно, ей понадобилось приглашать меня на ланч.

Для начала она сообщила мне то, что я вообще-то и так знал:

– Джерард, я – мать Бомбошки!

– Ага, – ответил я.

– На Рождество, – продолжала Мэриголд, – Мартин подарил жене видеокамеру – от детей, а от себя он собирался подарить ей ожерелье.

Я кивнул:

– Но она предпочла теплые зимние сапоги.

– У этой глупышки совершенно нет вкуса!

– У нее ноги мерзли.

Однако Мэриголд полагала, что красота важнее комфорта.

– Мартин говорил, что вы как-то раз сделали роскошное ожерелье и могли бы сделать еще одно такое же. Так вот, не могли бы вы сделать такое ожерелье Бомбошке? Это будет подарок ей – от меня, разумеется. Только мне хотелось бы сперва на него посмотреть.

И она с надеждой уставилась мне в глаза. Ответа ей пришлось ждать довольно долго. На самом деле я просто не знал, что ответить. Я мог бы сказать ей, что это ожерелье обойдется дороже, чем меховые сапоги и видеокамера, вместе взятые, но боялся ее обидеть. С другой стороны, сообщить ей это все равно пришлось бы, рано или поздно. К тому же видеокамера с записью процесса изготовления и точной дозировки ингредиентов пропала – и мало того, возможно, Роза готова меня убить и ради нее тоже. Когда я обещал Мартину сделать такое ожерелье для Бомбошки, я еще не знал о существовании Розы.

Видя, что пауза затянулась чересчур надолго, Мэриголд спросила:

– Какие проблемы? Вы что, не можете его сделать?

Видя, что что-нибудь ответить все равно придется, я спросил:

– А что думает по поводу ожерелья сама Бомбошка?

– Она еще ничего не знает. Я ей сюрприз хочу сделать, чтобы подбодрить бедняжку. Я сперва хотела ей в Париже купить что-нибудь этакое, но потом вспомнила, что вы обещали Мартину сделать такую штуку… Ну так как, возьметесь?

Она настолько не привыкла получать отказ, что никак не могла понять, почему я не спешу соглашаться. Я улыбнулся своей самой любезной улыбкой и попросил разрешения немного подумать. Мэриголд надула губки. Я вспомнил, как Мартин, бывало, в шутку говаривал, что, если Мэриголд надулась, стало быть, вышла на тропу войны.

Черт возьми, ну зачем он погиб? Со дня его смерти прошло три недели, и каждый день приносил все новые проблемы.

Я сказал:

– Ожерелье, которое я сделал, хранится в сейфе в здешнем банке – неподалеку отсюда, на этой же улице. Вам стоило бы для начала взглянуть на него, прежде чем что-то решать.