Адам Форс взвыл от боли, потом еще раз – в знак того, что сдается.

– Мне больно! Не надо! Я вам все расскажу! Не надо… Господи… Пожалуйста, отпустите!

В промежутке между двумя фазами, вызовом и мольбой, из руки, которую я выкручивал, выпал какой-то небольшой предмет. Предмет лежал в канаве, совсем рядом с водосточной решеткой. Я бы и внимания не обратил, если бы Форс не попытался носком ботинка подпихнуть этот предмет поближе к решетке, чтобы он провалился в водосток и там пропал с концами.

Я не знал, что за «все» он собирается рассказать, но не имел ничего против того, чтобы узнать это. Я еще раз дернул руку, доктор взвизгнул. Я представил себе, что должен думать о происходящем профессор Лоусон-Янг – если он, конечно, все еще слушает. Увидев, в какой переплет попал Адам Форс, приближающаяся машина остановилась, и четыре другие машины, ехавшие следом за ней, принялись нетерпеливо гудеть – водители не понимали, что происходит.

– Итак, все, – сказал я на ухо доктору Форсу.

– Роза… – начал он и осекся. Видно, Роза кого хочешь застращает.

Я еще разок дернул его руку, чтобы подбодрить доктора. В это время из его машины выбрался «здоровенный громила», чтобы прийти на помощь доктору, и я обнаружил, что это не кто иной, как Норман Оспри – не признать его было трудно. Обернувшись через плечо, я увидел, что вторая машина, образовывавшая «классические клещи», тоже движется в мою сторону. Я сделал соответствующие выводы и снова дернул пленника за руку, но потом побоялся сломать руку или вывихнуть ему плечо. У доктора на глазах выступили слезы – видно, ему действительно было больно.

Он умоляюще, чуть не плача, пробормотал:

– Это я добыл газ циклопропан для Розы… я взял его в аптеке клиники… Я не отличаю красное от зеленого, но оранжевый цвет я определяю… Это все. Отпустите…

Слышно его было плохо – из-за уличного шума и гудков. А это «все» почти ничего нового мне и не сообщило. Поэтому я еще немного прижал его, чтобы вытянуть ответ на вопрос, который для меня был очень важен:

– Как вы познакомились с Розой?

Это он скрывать, видимо, не считал нужным.

– Ее сестра Джина бывала у меня в клинике вместе со своей свекровью. А с Розой я встретился дома у Джины.

Этот ответ меня удовлетворил. Теперь оставалось уйти подобру-поздорову. Машины сближались, пока не оказались стоящими радиатор к радиатору. Они перегородили всю улицу. Водитель второй поспешно выбирался наружу – к моему ужасу, это оказалась Роза. Машины, не участвующие в охоте, отчаянно гудели. Деловитая регулировщица издалека заметила непорядок и, держа наготове свой блокнотик, устремилась к Джиму, стоявшему на желтых линиях.

Норман Оспри, подобный ходячей горе, двигался к нам с доктором Форсом, намереваясь освободить доктора и, возможно, продолжить забаву, которую прервал Том Пиджин со своими собаками.

Поскольку регулировщица и Норман Оспри стремились каждый к своей цели, не замечая ничего вокруг, они столкнулись на полпути. Это на время отвлекло их от первоначальных намерений. Они принялись ругаться, обвиняя друг друга в невнимательности.

Джим был занят. Он сидел, вперившись в инструкцию, и добросовестно продолжал читать ее вслух, как и было приказано.

Я пытался докричаться до него, но все было бесполезно. Наконец я пронзительно свистнул – и этот свист, способный привлечь внимание лондонского таксиста, привлек и Джима.

– Окно! – заорал я.

Джим наконец-то понял. Однако ему понадобилась целая вечность, чтобы включить зажигание и нажать кнопку, опускающую стекла. А Роза тем временем уже бежала в нашу сторону. Регулировщица наконец отцепилась от Нормана Оспри. Гудки сделались оглушительными – теперь оказалось перекрыто шоссе.

– Джим, – крикнул я, – уводи машину! Я тебе позвоню!

И Джим доказал, что не хвастался, говоря о своем водительском мастерстве. Несмотря на то что в его распоряжении было пространство шириной не более чем в две ладони, он ухитрился вывернуть колеса «Ровера» и вывести его, поставив чуть ли не на дыбы, как цирковую лошадь. Он задел задним крылом меня с моим пленником, так что нас вынесло на мостовую, туда, где прежде стояла машина. Белобородый доктор уже не корчился от боли, но я по-прежнему надежно его удерживал, так что сбежать он не мог. Джим доехал до ближайшего угла, мигнул на прощание поворотным сигналом и исчез со сцены.

И получилось, что вся беготня и крик вдруг оказались бессмысленными. Я отпустил Форса, одновременно толкнув его в объятия стоящим бок о бок Оспри и регулировщице, так что все трое чуть не упали.

Выиграв таким образом несколько секунд, я нагнулся, подхватил предмет, который выронил Форс, и рванул со всех ног, словно бегун при выстреле стартового пистолета. С той только разницей, что никакого выстрела не было, и мой старт оказался полной неожиданностью для всех. Я мчался, виляя между машинами и рассерженными водителями. Я обошел пытавшуюся схватить меня Розу, точно нападающий защитника в матче регби. Я был уверен – я заставил себя уверовать, – что могу опередить их всех, лишь бы только какой-нибудь досужий незнакомец не подставил подножку.

Впрочем, испытывать судьбу пришлось недолго. Дверь здания, где находилась лаборатория, распахнулась, и за дверью обнаружился Лоусон-Янг, все еще сжимающий в руке мобильный телефон. Он вышел на крыльцо, под колонны, и махнул мне, чтобы я бежал к нему. Я буквально влетел в тяжелую, блестящую, выкрашенную в черный цвет дверь и остановился в холле, смеясь и отдуваясь.

Профессор запер дверь.

– Не вижу ничего смешного, – заметил он.

– Жизнь – это орлянка!

– И сегодня вы выбросили орла?

Нет, профессор мне положительно нравился. Я улыбнулся и протянул ему предмет, добытый мною из канавы, попросив вежливо, но настойчиво:

– Не могли бы вы определить, что внутри?

Профессор уставился на то, что я принес, с легким ужасом. Я покивал, словно бы затем, чтобы подтвердить, что имею в виду именно то, что сказал. Профессор несколько сурово спросил, знаю ли я, что это за предмет. Держал он его, кстати, чрезвычайно осторожно.

– Ну да. Это шприц-тюбик. Погружаешь иглу в любое жидкое лекарство и всасываешь лекарство в емкость, – сказал я. – Потом втыкаешь иголку в пациента, надавливаешь на емкость и вводишь лекарство. Такими шприцами иногда пользуются ветеринары, когда имеют дело с лошадьми, которые боятся обычных больших шприцов.