Гикори с тревогой наблюдал за этим довольно длительным процессом и наконец сказал, как Памела Джейн, когда она впервые попробовала сделать это, что повторить все с начала до конца он, пожалуй, не сможет.

– Все сразу и не надо. Попробуйте для начала набрать стекло в три приема. Набор в два приема вы уже освоили.

Набор – это порция расплавленной стекломассы, которую можно за один раз захватить из резервуара железной понтией. Набор, он же порция, может быть любого размера – все зависит от умения и силы стеклодува. Стекломасса довольно тяжелая, она требует от стеклодува незаурядной силы.

Из-за того, что в чемоданы туристов крупные вещи не помешаются, большинство изделий, продававшихся в «Стекле Логана», делалось самое большее из трех порций стекла. Памела Джейн, к своему великому огорчению, никак не могла освоить технику набирания и выдувания стекла. Из Айриша, невзирая на весь его энтузиазм, первоклассный стеклодув тоже никогда не выйдет. А вот у Гикори задатки были. Он легко двигался и, самое главное, не боялся.

Стеклодувы по большей части народ надменный, в основном потому, что их ремеслу так трудно выучиться. Вот и Гикори уже начал задирать нос. Но если он действительно освоит все секреты мастерства, его придется простить. Что до меня, мой дядюшка, сам надменный, как и все стеклодувы, заставил меня приучиться к смирению, смирению и еще раз смирению и не подпускал меня к печи, пока я не избавился от манеры «выставляться», как называл это дядя.

После смерти дяди я не раз испытывал искушение «повыставляться» и ужасно смущался, когда ловил себя на этом. Мне потребовалось лет десять на то, чтобы окончательно справиться с гордыней, однако на всякий случай придется следить за собой всю оставшуюся жизнь.

Айриш любил чай и приучил нас пить его огромными кружками, чтобы восполнить потери жидкости из-за жара от печи. Я жадно выхлебал свой, присел на ящик и весь день смотрел, как мой подмастерье упражняется. К вечеру Гикори сделал значительные успехи, невзирая на то что время от времени он выдыхался и усаживался отдыхать, а временами раздавалась отчаянная ругань, и по полу рассыпались осколки стекла.

Покупателей было немного, так что нашим занятиям никто особенно не мешал. К пяти часам унылого и холодного январского вечера я отослал своих трех помощников по домам и неохотно взялся: за бухгалтерию. Деньги, украденные на Новый год, оставили удручающую дыру в моем бюджете, но в целом год был удачный. Так что через некоторое время я со спокойной совестью отложил расчеты и взялся за книги, которые одалживал Мартину.

Из всех старинных кубков я больше всего люблю темно-алую чашу высотой в шесть с половиной дюймов, изготовленную около 300 года от Рождества Христова (давненько, если вспомнить, что на дворе уже двухтысячный год!). Она сложена из стеклянных пластин, соединенных замысловатым золотым каркасом (техника, которой пользовались до того, как изобрели выдувание), и при другом освещении кажется зеленой. Листая начальные страницы одной из книг, я наткнулся на фотографию этой чаши, полюбовался на нее, еще через несколько страниц улыбнулся, увидев сверкающее критское ожерелье из синего стекла с золотом, над которым я когда-то несколько дней бился, пытаясь разгадать его секрет. Я зевнул, расслабился, книга соскользнула у меня с колен и поехала на пол. Я едва успел ее подхватить.

Ругая себя за небрежность (книга была роскошно издана и могла попортиться от падения), я не сразу заметил тонкий бежевый конверт, упавший к моим ногам. Когда я его заметил, первоначальное изумление быстро сменилось любопытством. Я осторожно положил старую книгу, наклонился и подобрал конверт. Конверт выглядел новым. Похоже, он лежал между страниц и выпал, когда я ловил книгу.

Адрес на конверте был напечатан на принтере. Письмо было адресовано не мне, а Мартину Стакли, эсквайру, жокею.

Я не задумываясь вынул листок, лежавший внутри, и прочел:

«Дорогой Мартин!

Вы правы, так будет лучше всего. Я сам отвезу кассету на скачки в Челтнем в канун Нового года, как вы и хотели.

Эти сведения все равно что динамит.

Будьте осторожны.

Виктор Уолтмен Верити».

Само письмо тоже было отпечатано на принтере. Ни обратного адреса, ни телефона на конверте не значилось, но поверх марки на конверте просматривался размытый почтовый штемпель. Я долго рассматривал его через лупу, и в результате мне вроде бы удалось разглядеть буквы «ксет» вверху и «ево» внизу. Только дата читалась отчетливо.

Письмо было отправлено 17.12.99.

Семнадцатого декабря. Меньше месяца тому назад.

Значит, «ксет» и «ево»…

В Великобритании не так уж много городов и деревень, в названии которых встречается «кс». И единственное место, к которому подходили все буквы, что мне удалось разглядеть, был Эксетер в Девоне.

Позвонив в справочную, я узнал, что Виктор Верити в Эксетере действительно проживает. Равнодушный голос произнес: «Интересующий вас номер – …» Но когда я позвонил по указанному номеру, мне ответил не Виктор Верити, а его вдова. Ее дорогой Виктор скончался прошлым летом. Значит, это был не тот Верити.

Я снова позвонил в справочную.

– Очень жаль, – ответил голос в трубке без малейшего сожаления. – Другого Виктора Верити в районе Эксетера нет.

– Быть может, его номера просто нет в справочнике?

– Извините, подобной информации мы не даем.

Значит, либо Виктор Уолтмен Верити опустил письмо не рядом с домом, либо его телефона нет в справочнике.

Чертыхнувшись, я подумал, что, пожалуй, пора вернуться к бухгалтерии. Я неохотно взглянул в сторону компьютера – и тут меня осенило. Компьютер! Интернет!

Помимо всех прочих чудес, Интернет предоставляет возможность разыскать чей угодно адрес по имени. Главное – вспомнить нужный код. Я ввел свой код доступа в Интернет, набрал пароль, и машина тоненько загудела и заурчала, устанавливая связь. Я принялся перебирать в уме возможные направления поиска.

Через некоторое время в памяти всплыл адрес одного сайта, вроде бы подходящего. Я набрал www.192.com, не особенно надеясь на успех.

Но адрес оказался правильный.