– Я правда не знаю, что сказать Егору о тебе.

И тут мой голос дрогнул, выдавая все чувства, а ощущения были такие, словно меня вывернули наизнанку. Ведь и правда, до этой минуты я не думала о том варианте, что отец и сын могут когда-то встретиться. У меня был чёткий план: встретиться, всё рассказать, попросить помощи и, если таковая будет получена, действовать дальше без Абрамова. Но он всё сделал по-своему.

Снова отвернувшись к окну, сглотнула ком в горле и тихо сказала:

– Ты сам для начала реши – сын он тебе или нет.

– Круто ты сейчас перевернула. Тогда другой вопрос: ты вообще, хоть когда-то, собиралась меня поставить в известность о ребёнке?

– Ты себя сейчас слышишь? То отказываешься до результатов теста принимать сына, то уже настаиваешь на факте, что я скрыла от тебя ребёнка!

– Я всего лишь допускаю такую возможность.

Абрамов включил поворотник и резко дёрнул руль в лево, обгоняя очередную машину. Я же схватилась за ручку, пытаясь удержать равновесие от резкого манёвра.

– Если допустить «такою возможность», – специально сделала акцент на этих словах, уловив лёгкую усмешку Глеба, – то да, но когда точно, не могу сказать.

– И на том спасибо.

Удивительно, но на этом Абрамов замолчал. Я искоса бросала на него взгляд и каждый раз, когда свет от фар встречных машин вырывал его лицо из темноты, видела, как Глеб хмурил брови и плотно сжимал губы. Он явно о чём-то думал. «Чтож, хоть немного тишины». Какое-то время мы ехали молча.

– Расскажи подробнее про болезнь и лечение, которое вы прошли, – Глеб закинул в рот драже «Тик Так» и предложил мне, но я лишь покачала головой.

Собравшись с силами, ведь для меня это безумно больная тема, я начала всё с самого начала. В этот раз рассказ занял большее время. Я запиналась на тяжёлых моментах и замолкала, когда от воспоминаний снова зашкаливали эмоции, а ком в горле мешал говорить.

– Врачи дают гарантию на положительный эффект, но только если мы пройдём курс приёма данного препарата и чем быстрее, тем лучше.

Абрамов слушал, иногда, когда чего-то не понимал, переспрашивал, но в основном молчал и только плотно сжимавшие руль руки выдавали его чувства. Снова повисла тишина, а я отвернулась в сторону и растёрла ладонями щёки, пытаясь привести эмоциональный фон в более-менее спокойное состояние. Удивительно, но рассказать Сёме было не так больно, как бывшему мужу.

– Ева, всё будет хорошо.

Он так тихо это сказал, что мне показалось что это почудилось, но нет, Глеб протянул руку и слегка сжал мою в знак поддержки. Неожиданно приятные ощущения, на краткий миг вернули в прошлое. Глеб отнял руку, и я снова вернулась в реальность, где мы по сути никто друг другу, а сейчас вместе только по одной единственной причине.

– Очень на это надеюсь, – ответила шепотом, всё ещё чувствуя тепло на своей руке.

– Но ты так и не ответила.

– На что?

Глеб постучал пальцами по рулю, а потом повернулся ко мне.

– Как ты представишь меня мальчишке?

Если бы я знала! И решить этот вопрос мне нужно было прямо сейчас. Не люблю, когда на меня давят, тогда мозг уступает место эмоциям, которые не всегда принимают верное решение.

– У тебя есть варианты?

– Да.

– Слушаю.

– Скажи, как есть, а если это не так…

– Хватит, Глеб! Это так!

– Тогда тебе нечего переживать о дальнейшем.

Я уставилась на него, не понимая – это была угроза или благословение? Хотелось ответить резко и грубо, а смысл? Сейчас жизнь моего ребёнка зависит от Абрамова и ссора с ним мне совсем не нужна. Мысленно прикусив язык, я лишь кинула на него убийственный взгляд, который Глеб даже не увидел в темноте салона. Он, как ни в чём не бывало, продолжил:

– После положительных результатов теста, заметь, я верю тебе, надо будет переоформить документы Егора на мою фамилию, чтобы я мог с вами полететь в Германию.

– Что? Но ведь тогда… Тогда у нас с ним…

– Тебя никто не заставлял менять фамилию, пользовалась бы и дальше.

– Вот же ты сволочь!

Всё во мне взорвалось, словно кинули ядерную бомбу без таймера отчёта, и она сработала моментально. Я стерпела много провокаций с его стороны, но это было уже слишком! Я тут же пожалела обо всём: о решении обратиться к нему за помощью и поездке за сыном.

– Я сволочь? Интересно почему? – Абрамова явно забавляло моё поведение, и он стал говорить со мной, как с маленьким ребёнком. – Сволочь, потому что хочу признать Егора своим сыном? Сволочь, так как не знал о нём и сразу решил помочь?

– Нет! В другом…

– В чём, Ева? Мне продолжить?

Хотелось крикнуть «нет», но я упрямо сжала челюсти, продолжая прожигать взглядом, мечтая причинить хоть какой-то вред и жалея, что ничего не получится.

– Молчишь, хорошо. Я сволочь, что узнал о измене любимой жены и все эти годы не знал, что у меня есть сын? Спасибо, приятно познакомиться!

– В отличие от тебя, я не предавала НАС! А про Егора…да, я не планировала пока тебя ставить в известность, зная, что плевать ты хотел на меня, раз так легко изменил!

– И снова старая песня! Но мне не плевать!

– Интересно с какого времени?

– С той минуты, когда ты вошла в кабинет.

Глеб свернул на обочину, заглушил двигатель и вышел из машины, а я сидела с открытым ртом, переваривая его последние слова. Хотелось верить и в тоже время не давать надежду сердцу на большее, не пускать этот орган в радостный скач. «Зачем он всё так усложняет?» – первое, что пришло на ум и легче не стало.

Теперь мне нужны были ответы. Я выскочила из машины и поёжилась от резкого, ледяного порыва, застегнула куртку и подошла к Глебу.

– Я тебя совсем не понимаю. То ты меня гонишь, обзывая всеми известными ругательствами, то говоришь, что тебе не всё равно и готов с ходу усыновить Егора.

Он стоял у капота, засунув руки в джинсы и смотрел на небо, совершенно не замечая пронизывающий ветер.

– Погода портится, садись в машину. Я сейчас приду.

– Глеб ответь.

– Поехали, время идёт.

Я лишь покачала головой и вернулась в машину, а через минуту сел и он. Дальше мы ехали молча. Я загривком чувствовала, что продолжения разговора сейчас не будет, а от Абрамова так и фонило нескрываемым раздражением. Не стоило провоцировать льва, который был мне так нужен. И я молчала, переваривая всё сказанное нами и снова не понимала своего бывшего мужа.

Через час пошёл дождь, который перешёл в стену воды и наша поездка значительно замедлилась, дворники еле справлялись и, словно бешеные, гуляли по стеклу. Я смотрела на эту завесу непогоды, на дворники и изредка на Глеба, который спокойно продолжал вести машину, а мне с каждой минутой становилось не по себе.

– Может переждём дождь?

– Он скоро закончится.

– Но видимость почти нулевая.

Глеб лишь мотнул головой, упорно продолжая следить за дорогой. И правда, вскоре ливень прекратился, падая мелкими каплями на лобовое стекло. Я тихо выдохнула и немного сползла на сиденье, закрыв глаза и моля Бога о дальнейшем спокойном пути.

– Если сможешь, то поспи, ещё долго ехать.

– Не уверена, что смогу.

И я не врала. Мне и раньше было тяжело спать в дороге, а сейчас тем более. Глеб накрутил музыку погромче и придавил газу, а я задала один простой, но тоже очень важный вопрос.

– Где мы будем жить до поездки в Германию?

– Не переживай, места у вас будет много.

– Можешь не говорить загадками?

– В Кировском районе у меня есть хорошая квартира, там же неподалёку небольшой парк с детскими площадками. Там вам будет удобно.

– Ясно и спасибо. А наш дом?

Как же я поздно поняла, что спросила совсем не то и вообще не стоило, слишком больная тема «наше прошлое», но слова обратно не вернуть. Внутренне собравшись, я приготовилась к очередной волне сарказма, яда и негатива, но Глеб пожал плечами, криво улыбнулся и спокойно ответил:

– Я продал его сразу после развода и купил квартиру в центре в новой высотке.