Он скоро будет здесь!

Сердце колотится.

Столько лет прошло… Почти двадцать! Нет, мы виделись полгода назад в Моллоу, но никаких разговоров, ничего личного, он только подошел к моему мужу… формальные приветствия, пара общих фраз… Он улыбнулся мне тогда, а я не смогла даже на улыбку ответить. Но воспоминания вдруг нахлынули… Оглушили.

Я думала – ничего не осталось уже. Но нет.

Невозможно.

Он – брат и советник короля, лорд-канцлер, я – жена герцога Уолширского, у меня взрослые дочери, я…

О чем я только думаю?

Совсем не о том.

Дождь стучит в окно. Он едет где-то там, под дождем.

А я стою перед зеркалом и все, о чем могу думать: если затянуть корсет еще туже – то, наверно, упаду в обморок. Если не затягивать… Ужасно! Как можно было так растолстеть за двадцать лет? Как я могла этого не замечать?

Меня никогда это не волновало. Я не покидала Лисмора, занималась детьми, домом, мелкими делами фермеров, благотворительными вечерами, сельскими ярмарками, считала себя хорошей хозяйкой. Я и в Моллоу-то за все время была раз пять, с мужем. Серьезная замужняя дама, степенная, респектабельная, вон, седина уже пробивается в волосах. Но ведь Хэл помнит меня не такой!

Стоит посмотреть на Роуз – и разница очевидна. Я была точь-в-точь как она. Легкой, тоненькой, огонь горел в глазах. Моей дочери сейчас столько же, сколько было мне…

А Хэл так и не женился.

Наверно, все дело в этом.

Я знала, безусловно. Я знала это всегда, он ведь лорд-канцлер, всегда на виду. Но никогда не задумывалась. А на том приеме в Моллоу вдруг заметила, как какая-то молоденькая девица стоит ему глазки, улыбается. А Хэл такой красивый мужчина до сих пор… и даже, кажется, лучше чем был, годы ему только на пользу. Он не женат. Когда-то давно он сказал мне, что ни одна женщина больше не сможет занять его сердце. Но так не может быть… Не должно. Но так…

Он приедет в Лисмор сегодня вечером, у него дело к моему мужу. И останется на несколько дней. Я должна буду говорить с ним, улыбаться ему, как радушная хозяйка.

Я не могу, у меня горят щеки и сердце колотится.

– Вам нехорошо, леди Каррингтон? – Марша, моя горничная смотрит на меня с сомнением. И, кажется, она все понимает. И это чудовищно.

– Ничего страшного, – говорю я, щеки горят еще больше. – Кажется, немного продуло вчера, не стоило выходить вечером… Уже так сыро, почти осень…

Я оправдываюсь, это так нелепо.

– Принеси пудры, – говорю я.

Только горящие щеки пудрой не скрыть.

Прическу построже, чтобы никаких вольностей заподозрить было нельзя. Серое платье… Или темно-синее? Оно мне идет… Но слишком роскошно для домашнего приема. Нужно скромнее.

Мне не о чем волноваться, на самом деле. Ничего особенного не произойдет. Хэл приедет, решит свои дела и уедет обратно. Он и не думает ни о чем таком, это все лишь мои фантазии. И то, что не женат – это ведь ничего не значит. Совсем ничего. У него наверняка есть любовница… и куда красивее меня. Я даже что-то такое слышала… Ава Мердок, сестра Дункана Мердока, сюрвейера Адмиралтейства. Она низкого происхождения, и дело, должно быть в этом… Совсем не во мне.

Какая разница? Я ведь замужем, и даже думать невозможно.

Я ведь сама отказалась от него. Испугалась… не знаю чего. Осуждения. Неизвестности. Не смогла пойти против воли родителей. А могла бы сбежать с ним, он звал, и… Что бы было со мной?

Под слоем белил мое лицо смотрится совсем неживым. Волосы того стянуты так, что прибавляют еще лет десять. И к лучшему, может быть… Только глаза словно угли.

«Если любишь меня, приколи к платью алую розу». Я не решилась тогда. А сейчас… И сейчас не решусь. Сейчас это куда более безумно. Да и розы почти отцвели… Нет. Я не могу. И даже брошь не могу. Это слишком заметно. Но у меня есть маленькая булавка с рубиновой головкой, словно капелька крови. Не роза, нет, но тот, кто знает – поймет. Если захочет понять. Приколоть так, чтобы только чуть выглядывала из-под ряда оборок… И даже это кажется недопустимой вольностью. Боже ты мой…

За окном серая промозглая мгла.

– Леди Роуз! Леди Роуз! Идите в дом! Простудитесь! – Слышу со двора.

– Лорд Харелт скоро приедет! – Звонкий голос моей дочери. – Я подожду! Патрик с крыши видел всадников!

Она ждет Хэла? Она знает его? Да, вот как раз полгода назад Роуз тоже была с нами, она уже взрослая, пора было выводить ее в свет. Но Хэл… Почему его?

Роуз похожа на меня двадцать лет назад. Настолько похожа, что становится страшно, то же лицо, те же глаза… Только она не боится. Я абсолютно уверена, что если кто-то поманит, Роуз сбежит с ним не раздумывая, к добру или горю… не знаю.

Но Хэл…

Нет.

Я знаю, что Роуз встретила кого-то, когда была в Моллоу. Но мне казалось – не во дворце, мне казалось – мальчишку… Мне даже казалось, я видела его мельком, его рыжую голову, красную морскую офицерскую форму… Или он лишь передавал послание? Я помню, как глаза Роуз сияли, это нельзя не заметить. Мальчишка, брак с которым отец никогда не одобрит.

Но сейчас она ждет…

Что-то тяжелое, тянущее сворачивается внутри, ворочается. Я ревную его к собственной дочери? Что если он видит в ней меня? Я отказала, но он… Что если он, вот так, решил отомстить? Старая обида? Он принц, самый влиятельный человек в Дейре после короля, все держится на нем. А я обошлась с ним так… Я отвергла его в последний момент, он ждал меня, но я не пришла…

– Едут! – кричит Роуз.

Я не вижу ее, но точно знаю, она сейчас радостно прыгает.

Невыносимо!

Нет, булавку, все же, стоит отколоть, убрать, это неправильно. Не стоит. Он приехал не ко мне и не стоит напоминать.

Нужно собраться с силами и спуститься.

Все это в прошлом.

Слишком давно.

* * *

Я шла, и у меня подгибались ноги.

Он стоял у дверей… Весь промокший настолько, что с него уже лужа натекла. Но улыбался. Роуз рядом с ним… быстро и счастливо говорила что-то, прижимая руки к груди. Тихо говорила, я не могла разобрать слов. Хэл слушал, глядя на нее, кивая. Его улыбка простая и искренняя…

У меня мысль вдруг безумная проскочила – что если он приехал к Грэгу просить ее руки? Кто знает… Дела – лишь предлог. Боже, он ведь старше ее вдвое, в отцы годится… он мог бы быть ее отцом, если бы я решилась тогда. Но он принц, одно это уже многое меняет.

Я шла, и у меня темнело в глазах…

А потом Хэл повернулся ко мне, посмотрел… Его лицо вдруг изменилось. Я не могу сказать, что именно произошло, но он… Он был рад меня видеть. И это так очевидно, что сердце замерло, затаившись, пропустило удар… и тут же забилось быстрее.

– Мэг… – шагнул ко мне.

И вот тут что-то так дернуло, я едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею. Сдержалась. До слез. Нет, так нельзя, это недопустимо.

Отступила на шаг назад, вежливо улыбнулась ему, почти через силу.

– Ваша светлость, рада приветствовать вас в нашем доме.

Хэл чуть фыркнул.

– Я тоже рад, Маргарет.

Надо что-то сказать, но отчаянно мысли путались в голове.

– Вы промокли, ваша светлость… – я изо всех сил старалась справиться с собой. – Сейчас Томас покажет вам вашу комнату, можно переодеться и погреться немного.

– Благодарю, леди Каррингтон, – его глаза сверкнули чуть насмешливо, но эту игру в необходимые приличия он принял. – Я бы и от горячего грога не отказался, если угостите.

Улыбался. Вряд ли он привык, что ему отказывают, только я…

Шаг и еще ближе… ко мне. Присматриваясь.

Он так изменился за эти годы и, в то же время, остался прежним. Уже далеко не мальчик, в нем отлично чувствуется спокойная сила и уверенность, высокое положение, его взгляд – чуть-чуть свысока, и дело даже не во мне, это просто привычка. И в то же время, я так отчетливо вижу в нем того мальчишку, с которым мы лазили по крышам и кидались косточками черешни из кустов в напыщенных придворных дам. Мы были совсем детьми тогда… Я знаю его всю жизнь, мое детство прошло при дворе.