Руки, по-прежнему связанные за спиной, мешали, но окно, распахнутое настежь, к счастью, позволяло выбраться без проблем даже крупному по местным меркам Семену. Наружу он вывалился, правда, мешком, но ничего себе не сломал и даже почти не ушибся. И в этот момент его увидели.
– Пся крев!..
Что этот поляк здесь делал, Семен не знал и знать не хотел. Подсечь ноги, вбить крик в глотку вместе с зубами… Поздно, поздно! Когда надо, местные вояки умели реагировать с завидным проворством. Во двор ввалился один, получил ногой по гениталиям и сложился, второй – и вылетел обратно, а потом третий, четвертый, десятый. И последнее, что чувствовал Семен перед тем, как провалиться в спасительное небытие, это десяток ног, с чувством обрабатывающих его по всем частям тела.
Очнулся Семен от холода. Колотило так, что зуб на зуб не попадал. А еще он решил, что ослеп. Во всяком случае, перед глазами стояла полная, совершенная темнота, и лишь через несколько минут Семен понял – дело не в глазах, просто вокруг глухая ночь. Стало быть, несколько часов провалялся, не меньше. Все тело болело так, будто на нем оттанцевал «Лебединое озеро» груженный камнями слон. В общем, вывод следовал однозначный – даже когда Семен потерял сознание, пинали его долго и с чувством. Но аккуратно пинали – опять ничего не сломано, хотя ребра и помяты. Дышать больно, но терпимо. Только голова болит аж до тошноты, сотрясение мозга ему как минимум обеспечили.
Защитная реакция организма – штука хитрая и непредсказуемая. То ли блокируя неприятные ощущения в пострадавшей голове, то ли отвлекаясь от ноющей боли в мышцах, мозг непроизвольно начал анализировать все, что происходило сегодня. Не так и много случилось, надо сказать, так что на-гора результат он выдал быстро. И осознав сделанные выводы, Семен и впрямь отвлекся от сиюминутных проблем. Было из-за чего.
По всему выходило, что убить его должны были как минимум трижды. В первый раз – когда он потерял автомат и вместо того, чтобы достать нормальное оружие, принялся геройствовать с колюще-рубящими железками. Один против шестерых – и все они имели огнестрел. Изрешетили бы его походя, и делу конец. Однако полезли в рукопашную. Зачем? Семен не видел смысла в их поведении. Впрочем, можно списать нелогичности на шляхетскую спесь и врожденный дебилизм. Ну и на то еще, что они не ожидали нарваться на противника с такой серьезной подготовкой, как у него. Так что – случайность, принимается. А дальше?
Тот умник, который все же справился с Семеном. Кто он, кстати, и откуда? Впрочем, неважно. Здесь кого только нет. Итальянец, француз, испанец – там всюду были сильные фехтовальные школы, как дуэльные, так и прикладные, хорошо приспособленные для боя толпа на толпу. Семен не льстил себе, он был и остался хорошо натасканным любителем. Против человека, с детства учившегося убивать и закрепляющего уроки в реальном бою, шансы выстоять минимальны. А Семен к началу схватки оказался разгорячен боем и потерял всякую осторожность. Результат закономерен. И возникает вопрос: почему он еще жив?
В бою на длинномерном оружии убить противника легче, чем взять его живьем. Особенно если противник не полный лох, а силен и кусач. Соответственно, и напрягаться с пленением будут, только имея на то веские основания. Ну да ладно, может, совпадение, и противник ему попался из тех, что играют в благородство. Или обет дурацкий на нем висит. Вроде как у Стругацких, где непобедимый дон Румата не имел права никого убивать. Так что совпадение, принимается. Но потом-то, потом!
Когда он бежал от их недоделанного гетмана, его должны были убить при любых раскладах. Конечно, отоварить до потери сознания не ожидающих такой прыти от связанного и избитого пленника самоуверенных мерзавцев не так и сложно. Разумеется, требуется некоторая доля везения, но в общем и целом ничего запредельного. Завалить случайно встреченного на пути солдата, самого обычного, особыми талантами не блистающего, тоже реально. Но затем ввалилась толпа, и они знали, что творится что-то не то. Следовательно, были при оружии и готовы пустить его в ход. А значит, что? Значит, махнул бы первый же поляк саблей, и на том одиссея бравого хроноразведчика могла считаться законченной по причине выбивания главного героя из числа живых. Однако никто оружия в ход не пустил, предпочли завалить возмутителя спокойствия голыми руками, пускай и ценой некоторого вреда для собственного организма. И снова – почему?
Да и когда его, Семена, били, обработку вели явно с расчетом не причинить организму жертвы серьезного вреда. Что гетман, который бил умело и больно, но притом неопасно, что потом озверевшие придурки. Эти, конечно, могли перестараться на голом энтузиазме, но не специально. Иначе затоптали бы, сволочи, и делу конец, к бабке не ходи.
Итак, что мы имеем? Один раз – случайность, два – совпадение, три – правило. И из этого анализа вытекала одна очень интересная мысль. Проще говоря, тому, кто за всем этим стоит, Семен нужен был живым. Морально сломленным – возможно, но обязательно живым. И тут же появлялась куча вопросов, главными из которых были: «кому?» и «зачем?». Ну и приятный бонус – за жизнь можно пока не опасаться. Правда, остаться живым не значит остаться здоровым, и данное обстоятельство тоже следовало иметь в виду.
Эх, будь свободны руки – можно было бы попытаться устроить полякам КВН и танцы с саблями. Вот только мечты – это всего лишь мечты. Семен уже не чувствовал кисти рук, и это наводило на весьма печальные размышления. А главное, не мог понять, где веревки, чтобы попытаться хотя бы перетереть их. Оставалось только ждать и представлять себе, какой фарш сделает из обидчиков, если… нет, когда освободится. Именно «когда», ведь надежда умирает последней.
На фоне этих вяло текущих мыслей Семен даже не заметил, как впал в странное оцепенение. Не сон, не потеря сознания – он все видел, чувствовал, осознавал, но время текло, как желе, в голове медленно крутились одни и те же картинки. Премерзейшее, кстати, ощущение, но выйти из него никак не удавалось, да Семен и не пытался сил не было. И потому, когда его тряхнули за плечо, это подействовало на него, как удар шокера.
Рот открылся будто бы сам собою, но сказать все, что думает по поводу тех, кто за ним пришел, Семен не успел. Жесткая ладонь предусмотрительно зажала ему рот, и знакомый голос прошипел в ухо:
– Тихо! Тихо, придурок, не ори. Понял? Кивни.
– Сам придурок, – зло пропыхтел в ответ Семен. – Перестань слюнями в ухо брызгать.
Лейтенант чуть слышно хохотнул, потом ловко, в одно движение, разрезал веревку на запястьях. Семен шевельнул руками – и едва не взвыл, но лейтенант вновь зажал ему рот. Болело… Страшно болело. Все же как бы грамотно его ни связывали, проторчать больше половины суток в такой позе со стянутыми руками врагу не пожелаешь. А лейтенант тем временем пластал веревку на ногах.
– Ничего, сейчас пройдет, – он быстро и умело принялся растирать Семену кисти. – Оживешь. Ты не кричи главное.
– Не дождетесь. Как ты меня нашел?
– А я тебя и не терял. Даже твою баталию, когда ты с голой пяткой на шашку полез, наблюдал. Просто собачьей вахты ждал, а то больно много народу по улицам ползало. Ну а как угомонились – так я и пришел.
– А часовые?
– Какие часовые?
Голос лейтенанта был так безмятежен, что Семен легко представил за ней улыбку в сто зубов и глаза, выражением напоминающие акульи. Действительно, какие часовые, если милосердие лейтенанта выражается исключительно в остроте лезвия. И, кстати, руки все же начали повиноваться, хотя ощущения при этом были непередаваемые. Ноги, правда, отходили быстрее, ну да они и в связанном состоянии находились относительно недолго.
Короткий укол в предплечье… Семен удивленно посмотрел на командира:
– Это что такое было?
– Лекарство. Сейчас тебе станет полегче.
И верно, помогло, причем быстро. Правда, не до конца, но все равно хотя бы на ноги удалось встать. Слишком резко, из-за чего долбанулся головой о низкий, закопченный потолок бани, но сдержался, не выругался, мысленно пообещав себе все припомнить виновникам всех его бед. И, кстати, легкость мыслей в голове появилась неимоверная, видать, побочное действие лекарств. Но времени разбираться, что и как, уже не оставалось, пора было сваливать.
