Схватив гитару, он стал наигрывать написанные не так давно аккорды, которые сливались в одно и между тем мямлил слова песни. Все смотрели на него, а тот просто пытался сыграть идеально. Спустя пару минут крикнул:

— Я готов.

Переглянувшись между собой, подсоединили всё для записи и отдали Лёше микрофон. Руки дрожали, но как только мужичок, который выходил его встречать кивнул головой, всё куда-то улетучилось.

Держа в одной руке кассету, в другой храня листок с текстом, он вышел на улицу, где Чак видел уже десятый сон.

Пёс даже не обратил внимания на скрипнувшую дверь и пока Лёша не тронул его за мордочку, из-за чего тот недовольно зарычал, не просыпался.

— Вставай. Нам идти нужно.

Протяжно зевнув, он поднялся на все свои четыре лапы. В душе грелась тихая радость и восхищение собой. Из бюджета ушло восемнадцать рублей, но это того стоило. Ему просто не терпелось прийти, вставить кассету в магнитофон. На улице он пытался принять серьёзный вид, но сияющий взгляд и вырывающаяся на лицо улыбка, вероятнее всего придавала ему забавный вид.

Молчание. Лишь музыка и внимательные слушатели. Хлопнув кнопкой выключения, дед Коля поднял глаза на гостя.

— Ну что могу сказать, — он сделал паузу. — Ты молодчина. Не каждый бы осмелился, не каждый бы смог дойти до конца.

— Это ещё далеко не конец, — хотел сказать Лёша, но что-то его остановило.

— Эту запись я оставлю вам, сам ещё себе запишу. Не знаю, правда, как их продавать буду, но это такое, то, что можно будет решить чуть позже.

— Продашь, Лёшка. Ты молодчина.

Сказала Елена Алексеевна, слегка приобняв его за плечи.

— Юрку, кстати, уже послезавтра выписывают.

— Знаем, знаем.

Они ещё долго сидели, обсуждая какие-то житейские моменты, а когда начало темнеть, Лёша, распрощавшись пошёл домой.

7 глава

Проснулся он на рассвете, когда утренние лучи восходящего летнего солнца щекочут лицо и люди начинают новый день. Лёша открыл форточку. Уличная прохлада сразу же сдула с него остатки сонной пелены. Он взял стоящую около стены гитару и стал что-то наигрывать. Мотивы эти вернули его домой. Не туда, где живут его мама и папа, а туда, где он творил. Старая комната, тяжёлый из-за пыли воздух, стопки листов, исписанных черновыми текстами. Лика сидела и строчила что-то под слабым светом догорающей свечи. Казалось, вот-вот фитиль закончится, и они погрузятся в темноту осеннего вечера, но этот момент всё оттягивался и оттягивался.

— Ну что-то, вроде, получилось.

Сказав это, она схватила инструмент и бегая пальцами по натянутым струнам начала напевать готовый текст. Голос её звучал приятно. Звонкий, девичий, необычно высокий. Иногда можно было его спутать с детским, но это прибавляло какую-то своеобразную изюминку ей как человеку и исполнителю. Она играла, а он смотрел на неё, сидя на полу закинув ногу на ногу. Талантливая она очень.

Вдруг какая-то завеса тоски натянулась на него. Поступил с ней мерзко. Лика, если так подумать, ничего плохого и не сделала, а он, точно ребёнок, стал обижаться на какую-то глупую ситуацию. Они вместе переходили через трудности, помогали друг другу, знали лучше один одного как никто другой и в один прекрасный момент он решил это всё закончить. Не правильно это. Он стал играть незамысловатые песни, которые не раз звучали в их компании, тем самым добивая себя и давая возможность острым зубам угрызающей совести сильнее захватывать его самого.

— Нет, ну тут либо я её, либо она меня доест.

Сказав это, он сорвался с места и стал собираться. Разбуженный громкими шагами и редкой бранью Чак, открыл глаза и не понимающе смотрел на Лёшу. В его невинном взгляде то и дело читалось: дорогой мой, сядь и успокойся, спать мешаешь, ей Богу. Но то ли тот не видел этого, то ли просто не захотел.

— Чак! — громко подозвал паренёк пса. — Вернусь, надеюсь, скоро, поэтому жди здесь. Понял?

Ответа не было, но тот лишь томно вздохнул и уложил голову на пушистые лапы.

— Куда спешишь?

— Слушай, а то ты не знаешь.

— Может и не знаю.

— На почту иду, телеграмму отправлять.

— Забавно, а кому?

— Лике.

— Жизнь тебя ни чему не учит.

— Вполне возможно.

— И это плохо.

— Сейчас мне дела до этого нет.

— Сейчас нет, но как только наступишь на те же грабли будет.

— С чего ты взял что я наступлю на те же грабли?

— Наблюдая за тобой не один год, могу сказать, что ты в этом непреодолимый специалист. Одни и те же ошибки, одни и те же циклы, вертящиеся вокруг тебя всё это нормальному человеку уже давным-давно должно было надоесть, и он уже пошёл другим путём, а не юлил вокруг да около того кусочка земли, где когда-то набил себе шишку, которая ещё не до конца сошла.

— На ошибках учатся, помни это.

— А после них могут лечится, ты, наверное, запамятовал.

— Рамзес, ради всего святого и противоположного, можешь отцепиться?

— Не могу.

— С чего бы?

— С того, что я должен оберегать тебя от ошибок, но, по-видимому, я плохо справляюсь с этой задачей.

Лёша остановился. Посмотрел на своего духа и с сожалением направился к нему, отстающему на несколько шагов.

— Я не могу так. Мы вместе шли с ней к этому. Она мне помогала, поддерживала…

— Нет, — перебил тот. — Нет! Ты не должен делать что-то из-за жалости к воспоминаниям, будь сильнее. Она — человек подаривший тебе бесценный опыт, та, кто помог тебе справиться с трудностями. Тебе было не приятно, когда ты увидел её брата в доме, которым вы вместе творили. Где когда-то поклялись никому не рассказывать про него. Вы вечно будете перетягивать одеяло и кому-то, обязательно, в конечном итоге, надоест и он просто уйдёт.

— Я должен…

— Ты ничего не должен, чёрт побери! — яростно прокричал Рамзес.

— Понял, возвращаюсь домой.

Идя по полупустым улицам, ему вдруг захотелось одного: поговорить с родными. Он забежал в первый попавшийся таксофон, закинул несколько монет и стал ждать ответа. Гудки сменялись один другим, пока не послышался знакомый мужской голос: «Да?»

— Папа.

— Лёша?

— Он самый, — сам того, не понимая он стоял и улыбался во все свои тридцать шесть.

— Как ты там? Проказник, уехал даже не попрощавшись.

— Всё хорошо, вы там как?

— Держимся. Мама чуть все ногти не обгрызла, там, наверное, уже кусать нечего, так и остановилась с этим, рас переживалась вся.

— Передавай ей привет, скажи, что всё со мной в порядке и через какой месяц, если всё будет хорошо, вернусь к вам.

— Обязательно пере…

И оборвался, деньги закончились. Ему так хотелось ещё поговорить с отцом, но перебрав содержимое карманов, понял, что денег нету, но за то ключи и куча ненужных бумажек есть. Он тяжело выдохнул и наконец отошёл, давая возможность подойти к телефону стоящему позади мужчине.

8 глава

— Чак, какой сегодня день знаешь?

Пёс сидел перед Лёшей виляя хвостом.

— Сегодня Юрку выписывают. Сходим, навестим его. Он обязательно выздоровеет, я уверен. Такой человек как он должен жить очень долго, да и вообще, все люди заслуживают полноценной жизни.

Демков подтянулся, почесал макушку своего преданного товарища и пошёл в уборную. Стоило ему выйти, окончательно обмакивая лицо от остатков воды, как тут же позвонили к нему в дверь. Эту случалось крайне редко, вернее было один раз, когда соседка с верхнего этажа пришла спросить не найдётся ли у него стакана муки. Он открыл. На пороге стоял тот самый мужчина, который встречал его в студии и прибывал на процессе записи. Одет он был в то же что и тогда, только куда-то делась его серебряная цепочка. Выглядел он слегка взбудораженным.

— Твои кассеты записаны, но нужны деньги сейчас. — Чуть отдышавшись начал тот.

— Сегодня я их заберу и отдам плату.

— Слышь, парень, я сказал тебе что деньги нужны сейчас, значит в сию же минуту ты берёшь свой малый зад, поднимаешь и несёшь мне кошелек, ты меня понял?