― Ты брату моему угрожаешь? ― рычит она, топая через всю комнату.

― Это зависит от тебя, ― включаю на своем столе лампу, желая рассмотреть ее получше.

Ее ноздри раздуваются, и она сжимает кулаки.

― У тебя такой вид, будто ты хочешь меня ударить, ― делаю шаг к ней. Если она набросится на меня и ударит, я не стану ее останавливать. Желание снова почувствовать на себе ее прикосновение заставляет меня соглашаться на любой контакт.

― Я не такая, как ты, Джек. Я уже сказала тебе, что никогда так больше не сделаю, и слово сдержу. Неважно, как сильно я этого хочу.

― Хорошо. Его больница и реабилитация будут оплачиваться, пока ты остаешься. Ты уйдешь… ― я заканчиваю застегивать рубашку. Бледность ее кожи заставляет меня выключить свет. ― Поехали домой, ― ей необходимо отдохнуть.

Тянусь за ее рукой; Мейв поначалу никак не реагирует, когда я сплетаю свои пальцы с ее. Ее тело словно онемело на мгновение. Когда до нее доходит реальность, Мейв вырывает свою ладонь из моей.

― Мне снова придется спать с тобой? ― в ее голосе слышится испуг.

― Я никогда не стану принуждать тебя, Мейв.

― Джек, ты не ответил.

Дверь кабинета открывается, и Шей заглядывает внутрь. Обведя взглядом затемненное пространство кабинета, его глаза останавливаются на мне.

― Финн очнулся. Просто подумал, что ты захочешь узнать, ― Шей переводит взгляд на Мейв, и я закрываю ее собой.

― Я уже собираюсь домой. Если хочешь, поговорим у меня, ― Мейв становится бледнее с каждой секундой.

― Ладно, я поеду за тобой, ― Шей выходит и закрывает дверь.

― Я и с ним должна буду спать? Или с Кианом? Или, черт знает, с кем еще?

В мгновение ока оказываюсь перед ней и выбрасываю вперед руку. Я хочу оборвать ее слова. Сжимаю ее горло, и она вскрикивает, шокированная моим движением.

― Ты моя. Только моя, ― я отпускаю ее, прежде чем сжал бы еще крепче. ― Доходчиво объяснил? ― повышаю голос.

Мейв, потирая горло, отходит и кивает.

― Мейв, я не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Неважно, чего ты хочешь. Пока ты со мной, ты будешь только со мной. Ни с кем больше.

Ее руки замирают на горле, но тереть шею она перестает.

― Ты поняла меня?

― Да, ― она моргает, и слеза скатывается у нее по щеке.

Злость вспыхивает с новой силой при виде ее капающих слез.

― Ты будешь спать в моей постели, ― в моем голосе клокочет гнев, пока я подхожу ближе к Мейв. ― Ясно?

― Да, ― соглашается она так тихо, будто только что в ней что-то надломилось.

Протягиваю руку, и она вздрагивает, но не двигается. Обхватываю ее пальцы; руку не отдергивает. Ее маленькая ладошка теплая, и член у меня каменеет при мысли о том, как она ласкает меня.

На нас обрушивается грохочущая музыка клуба, когда выходим из кабинета и я веду Мейв к двойным дверям. Едва они за нами закрываются, шум стихает. Я не выпускаю ее руку, пока мы идем по коридору. Минуем комнатушку, в которой мы говорили с Кианом. Он зашел слишком далеко, и я взбесился. Отца это не обрадует. Мне всегда удавалось сдерживать свою неприязнь к Киану, но, увидев его рядом с Мейв и то, как он смотрит на нее, я не мог дождаться момента, когда смогу на него наброситься, и сегодня я срывался на него несколько раз.

Холодный воздух улицы обжигает шею. Мейв в топе без рукавов. Я открываю перед ней дверь и помогаю забраться в джип. Она тянется к ремню, и я, заметив, как дрожат у нее руки, останавливаю ее пальцы. Она сидит, уставившись вперед, ожидая, пока я склонюсь над ней и застегну ее ремень. Мне хочется ее поцеловать, но Мейв сжимает губы в тонкую полоску. Она так соблазнительна, что не могу удержаться: замираю у ее шеи, а затем целую небольшие засосы, которые оставил на ее коже.

Под моими губами ее пульс начинает биться учащенно, и член реагирует на это. Закрываю ее дверцу и устраиваюсь на водительском месте.

― Ты устала, ― говорю ей в тишине. ― Скоро будем дома, и ты сможешь отдохнуть.

Мейв продолжает меня игнорировать, и я сжимаю руки на руле. Хочу слышать ее голос, но не хочу принуждать ее. Я должен набраться терпения. Слишком много всего произошло у нее сегодня. Ей есть, о чем подумать. Так что мне стоит дать ей время.

Когда возвращаемся домой, я снова беру ее за руку и веду по лестнице наверх. Свет отражается в высоком окне на лестничной площадке, возвещая о прибытии Шея. Я оставил входную дверь незапертой, чтобы он мог зайти.

Включаю в спальне свет и задергиваю шторы.

― Мне надо поговорить с Шеем. Но ты ложись. Я приду позже.

Мейв выглядит более собранной и на этот раз встречается со мной взглядом.

― Хорошо, ― отвечает хрипло, но я рад, что она решила поговорить со мной. Я хочу еще раз поцеловать ее, но понимаю, что ей нужно время.

Шей торчит у меня в гостиной. Он открыл бутылку бренди и наливает себе выпить.

― Хочешь глоток? ― спрашивает он, не поворачиваясь.

― Давай, ― наблюдаю за ним в отражении стоящего перед ним стеклянного шкафа. Трудно понять его мотивы во всем этом.

Он протягивает мне стакан.

― О чем ты говорил с моим отцом?

Шей делает большой глоток.

― Мой отец рассказывал мне истории о твоем. Как он улыбается в глаза, а сам в это время замышляет твою смерть.

Так и есть, но я не стану это подтверждать. Делаю глоток бренди и присаживаюсь.

Шей скидывает с плеч рыжий замшевый пиджак и ставит стакан на пианино, которое стоит тут больше для красоты.

― Он улыбался мне, ― говорит Шей, закатывая рукава.

― Правда? ― делаю еще глоток.

Руки Шея покрыты татуировками. Он подхватывает стакан и усаживается на скамейку возле фортепиано.

― Ага. Так и не понял, кто ― ты или он ― должен был бы прийти за мной. Ставлю на него. Без обид.

― Все в порядке.

― Так что я подошел к нему удостовериться, что вычеркнут из его списка смертников.

Шей мне нравится, и надеюсь, ему удастся скрыться с радаров моего отца, но все же есть сомнения.

― И?

― Ты мне нравишься, Джек, ― ухмыляется он. ― Мне импонирует то, как глубоко ты прячешь свои козыри. Я понятия не имею, исключен ли я из его списка. Я сказал ему, что оставлю свои расспросы о бабушке. Он показался мне удовлетворенным, но ты знаешь его лучше.

Шей прав. Есть большая вероятность, что отец не хочет его убивать, но, если Шей не согласится или сделает хоть что-то, что его разозлит, он будет мертв.

― Если он выглядит удовлетворенным, то, скорее всего, так оно и есть.

Шей некоторое время изучает меня, прежде чем глотнуть еще. Я понятия не имею, утолили ли мои слова его жажду обрести свободу от внимания моего отца.

― Значит, Финн очнулся, ― меняю тему я. ― Это хорошая новость, ― откидываю голову на спинку дивана, думая о спящей в моей постели красавице.

― Может, он и очнулся, но его парализовало.

Я поднимаю голову:

― Черт.

― Ага. Я предпочел бы сдохнуть.

Как и Финн. Как и любой из нас. Быть прикованным к инвалидному креслу ― смерти подобно.

― Он сильный, ― лгу я и отхлебываю из стакана. Для меня Финн ― самый слабый из всех братьев.

― Твой отец спрашивал, как продвигается наше дело.

Шей со стаканом в руке встает со скамейки и принимается мерять шагами комнату, как будто однажды она может стать его.

― Что ты ему сказал? ― я приканчиваю свой стакан, мои мысли все еще заняты Финном. Он не переживет этого. А кто бы смог?

― Я рассказал ему, как обстоят дела, когда Киану поручают руководить.

Я улыбаюсь Шею. Черт возьми, вот это он сказанул.

― Кстати, о Киане. В клубе он выглядел довольно потрепанным, ― Шей спрашивает, не спрашивая.

― Неужели? Может, этот придурок впечатался в дверь.

Шей отворачивается от меня и опустошает свой стакан. Поставив его на крышку фортепиано, он медленно раскатывает рукава.

― Я рад, что мы с твоим отцом уладили наши разногласия. Я не хочу, чтобы между нами всплывала какая-то вражда и пробегала через каждое поколение, ― говорит Шей, накидывая пиджак.