После чая с булочками и пирожками, которыми славился кремлевский буфет, продолжили заседание, повернувшись к проблемам на Западе. Правда, остались только те, кого Сталин причислял к ближнему кругу и кому мог безусловно доверять. Киров, Лакоба, Молотов и никого более.

— Товарищи, теперь мы собрались, чтобы обсудить очень наглое предложение товарища Строителя. Многие знакомы с ним лично, знаете его, как проверенного, по-настоящему нашего человека. Тем не менее, его предложения для нас крайне революционны. Даже опасны. Но, вполне возможно, они будут в чём-то удачными, это если его очередная авантюра удастся. Сейчас вы ознакомитесь с меморандумом, который он мне предоставил три дня назад. И все эти три дня я не знал, что с этой бумагой делать — подтереться ею или дать ей ход. Присоединяйтесь, если решим подтереться, там на всех хватит!

Размноженный меморандум читали в тишине. Пока верные соратники вождя «переваривали» почти неперевариваемый текст, Иосиф Виссарионович набивал трубку и вспоминал, каким сложным и эмоционально насыщенным получился у него разговор с Кольцовым, который этот меморандум предоставил. Времени у него не было, и он пригласил Кольцова с бумагами на дачу. Наверное, это Пятницына и спасло, даже не представляю, что сделал бы с ним за такой документ. Но, когда вспышка гнева прошла, они начали разговаривать. И этот пацан приводил мне такие аргументы… Откуда он это знает? Почему так решил подать вопрос? Впервые за многие месяцы Сталин не знал, что с этим делать, запятая в фразе «казнить нельзя помиловать» никак не находила своё место. Он отпустил Кольцова-Пятницына, но от этого разговора остался очень неприятный осадок. И теперь надо было отработать эту информацию на самых верных и проверенных товарищах.

— Расстрэлять надо этого белопогонника! — сорвался Лакоба, дочитав текст до конца. Грохнул кулаком по столу и вскочил с места. — Разреши, отправлю за ним рэбят, он нам всё расскажет, кто его надоумил это всо подсунуть! Надо же, кем он сэбя возомнил! А⁉

От неразговорчивого Лакобы, такая тирада была для присутствующих откровением. Впрочем, стоило Сталину положить руку на плечо друга, как тот немного успокоился, сел на место, но настоящего спокойствия в его горячей кавказской душе не было. Он то и дело злобно зыркал то на одного, то на другого говорящего, как бы прицеливаясь, насколько близко выступление к его собственному мнению. И понимал, что вспылил совсем зря. Революцию нельзя сделать без денег. Чистоплюям вход в политику противопоказан. Партия большевиков брала средства всюду, где давали. Больше всего давали старообрядцы, имевшие с царским режимом свои старые счеты, не гнушались большевики помощью от японцев и германцев, англичан и французов, да и американские денежки в их карманах тоже не были случайно залетевшими. Как говориться, кто барышню платит, тот ее и танцует.

Тут слово взял Сергей Миронович Киров:

— Товарищи, расстрелять Строителя мы всегда успеем, невелика проблема — один человек с револьвером и проблема исчерпана. Лучше давайте посмотрим, что нам предлагает товарищ Строитель.

Из-за того, что в кабинете присутствовал Молотов, который не знал, кто скрывается в теле и голове Кольцова, Киров говорил очень аккуратно, не разбрасываясь словами и каждую фразу обдумывал.

— Речь идёт о двух тезисах — первый это наладить отношения с папой Римским. Для этого нужно прекратить снос храмов и передачу их под хозяйственные объекты. Конечно, речь идёт о католических храмах, но, если мы при этом будем продолжать такую политику против православной церкви, получится нехорошо. В общем, придётся договариваться с Ватиканом и скручивать антирелигиозную пропаганду.

— Скажи, Сергей Миронович, сколько у Ватикана дивизий? — весьма иронично спросил вождь.

— Папская охрана — это сто гвардейцев-швейцарцев, вооруженных не только алебардами. Но не в этом дело… к словам папы прислушивается почти миллиард людей в самых разных странах. То есть у Ватикана нет армии, но есть лучшая разведка в мире и огромное влияние на внушительные массы населения.

Киров остановился, ему показалось, что Сталин как-то нервно отреагировал на его ответ, но нет, вождь знаком попросил друга и начальника НКВД продолжить.

— Но это еще не всё. Товарищ Киров очень, верно, указывает на противоречия между группами капиталистов, которые контролируют мировую экономику, и предлагает более тесное сотрудничество с той группой, которая не была сильно заинтересована в советском проекте, как нагло Строитель называет создание советского государства.

— Здесь товарищ Строитель не совсем точно владеет информацией. Деньги швейцарских банкиров тоже участвовали в деле революции, хотя и не в решающем количестве. Тем не менее, с некоторыми господами из Лозанны и Берна связи у партии остались. — заметил Сталин.

— На мой взгляд, устранение такой сильной фигуры, как государственный секретарь Ватикана, кардинал Пачелли — весьма авантюрный шаг. — заметил Молотов. Кардинал известен как активный игрок международной политики, к его голосу прислушиваются во многих странах, очень сильно его влияние в Германии, в первую очередь в Баварии. Надо сказать, что пропагандистская кампания перед выборами в Германии нанесла серьезный удар по позициям не только католических, а вообще всех клерикальных партий. Эугенио Пачелли был крайне опечален столь сложным положением в Баварии и призвал очистить ряды священников, чем успешно сейчас занимается. Не совсем понятна мотивация этого устранения, тем более что Гитлер погиб, и нацистская партия не имеет никаких перспектив.

— Товарищ Молотов верно думает, товарищи. Да, такой шаг весьма авантюрный шаг. Тем более, что как фигура государственного секретаря он действительно не представляет угрозы для СССР и наших интересов в Европе. Но его антикоммунистическая позиция может нам дорого обойтись, когда он станет папой, а аналитики дают весьма высокий шанс его избрания. Некоторые паровозы стоит давить, пока они чайники. Тем более, кардиналу Пачелли не нравился Гитлер, но против политики национал-социалистической партии он не сильно возражал. Когда же к рулю партии пришёл Герман Геринг, думаю, такая фигура, не столь одиозная, как австрийский ефрейтор, вполне может оказаться в центре его интересов.

— Товарищ Сталин, но это не серьезно, аргументы типа может стать, вероятно, возможно, несерьезный подход у автора доклада. Как его псевдоним? Строитель? Не помню такого. Он из каких?

— Из молодых да ранних. — буркнул Сталин.

— Вопрос вообще о наших контактах с Ватиканом и полном повороте политики в отношении церкви. Я ведь так понимаю этот меморандум? — Молотов решил и дальше отстаивать свою позицию. — Правильно понимаешь, Вяче.

— Так вот, товарищ…

— Ай! Надоели, что за «товарищ Сталин» мы тут в самом узком кругу, так что не выделывайся, Вяче, проще будь.

— Хорошо, Коба, я очень боюсь даже не того, что смерть кардинала смогут связать с нашими агентами, такая версия у них всё равно будет, вопрос в том, насколько мы аккуратно сработаем. Я очень опасаюсь, что такой поворот будет неоднозначно принят товарищами на местах.

— А я скажу, что в чем-то Строитель прав, массовая антиклерикальная пропаганда подорвала влияние церкви на население.

— Не сильно и подорвала, особенно в селах — опять буркнул вождь в ответ на реплику Кирова.

— Коба, тут ты не прав. — не удержался Киров. — самое главное, церковники поняли, что в борьбе с ними светская власть пойдёт до конца. И значительная часть священников согласна продолжать свою деятельность, при этом не мешая советской власти. Есть и те, кто согласен сотрудничать с нами. Так что у молодежи авторитет церкви снизился.

— И тут мы делаем финт ушами — продолжайте работать, товарищи попы? — не удержался от шпильки Молотов.

— Э-э-э, Вяче, скажи, развэ не перэгнул палку Иудушка Троцкий с его памятником Иуде Искариоту? Зачэм надо было народ дразныть? Нэхорошо вышло, да.

Лакоба подал реплику и снова уткнулся в листки бумаги, что-то там вычитывая.