Никогда еще я не ощущала себя такой счастливой, как в то морозное зимнее утро, когда с трудом шваркала своей лопаткой по снегу, с удовольствием слушала Жанкин веселый щебет и сама изредка подавала голос. Изо рта у меня вырывался теплый белый пар, а Жанкино лицо разрумянилось, как вишня. Я радостно на нее поглядывала, и в голове у меня трепыхалось: «Это – моя подружка! Моя родненькая! Моя лучшая! Только моя!»

Мне нравилось думать, что мы с Жанкой каким-нибудь непостижимым образом могли происходить из одной семьи. Я рассказала ей о своей бабушке, о старике в потертой и ветхой шляпе, о лошади с шершавыми губами, об озере с золотыми рыбками. Выкладывая перед ней эти мелкие сокровища моей памяти, я втайне надеялась, что она узнает, вспомнит, воскликнет: «Да, да! Я тоже там была! Я тоже это видела!» И она как будто бы начинала что-то припоминать и даже рассказала мне о своих рыбках, но не золотых, а полосатых, и не из озера, а из аквариума – огромного, квадратного, с розовыми улитками по стенкам. А потом упомянула и лошадей: ее будто бы катали по полю в санках, а лошади бежали впереди, бодро помахивая хвостами и оглушительно звеня медными бубенцами. А вместо бабушки у нее была пожилая тетка.

– Злющая ведьма! – воскликнула Жанка. – Она била меня по рукам за то, что я потаскивала у нее из буфета ириски! – И показала мне длинный и тонкий, побелевший от холода шрам на мизинце: – Старуха поставила мышеловку рядом с вазочкой, в которую насы́пала конфеты, а я не заметила и прищемила палец, а когда попыталась вырваться, разорвала кожу до мяса!

Я осторожно потрогала ее мизинчик, а потом подняла на нее потеплевшие глаза и с переполненной душой прошептала:

– Жанка, я тебя люблю больше всех!

– Ну и овечка ты! – довольно усмехнулась Жанка. – Не вздумай больше никогда говорить такие глупости, особенно мальчишкам! Кстати, у тебя есть друзья среди мальчишек?

Я покачала головой. Мне всегда казалось, что от мальчишек – одни неприятности: они то дерутся, то дружно что-нибудь поджигают или ломают, то гоняют по двору старенький грязный футбольный мяч и непременно угодят этим мячом тебе в голову. Поэтому я привыкла обходить мальчиков за километр и вообще старалась как можно реже попадаться им на глаза.

– Ну и дура! – неожиданно заявила Жанка. – С мальчиками нужно уметь обращаться, тогда они для тебя что хочешь сделают, ты только успевай командовать!

– Да чего они там могут! – с улыбкой махнула я рукой.

– Да что угодно! – возразила Жанка. – И снег за тебя почистить, и какао своровать, и перед воспитателями ответить! Мальчики везде пригодятся! Поэтому не надо от них шарахаться! Хочешь, я тебя научу, что говорить и делать, когда подходишь к мальчику? Если будешь вести себя как положено, любой мальчик за тобой сразу побежит. Хочешь?

– Конечно, хочу! – воскликнула я, уже рисуя в воображении армию преданных мне мальчишек, шустро расчищающих сугробы вместо меня.

– Тогда слушай внимательно. К мальчику нужно подходить с улыбкой и сразу же загадать загадку, чтобы ему стало интересно. Он начнет тебя расспрашивать, а ты не отвечай ни да, ни нет и не забывай улыбаться и смотреть ему прямо в глаза! А потом пошути и быстро уходи. А перед уходом еще разок обернись, посмотри на него поверх плеча с таким видом, будто хочешь засмеяться, но терпишь, и уматывай! И – вот увидишь – он за тобой тут же поскачет!

– Правда, что ли? – удивилась я. – Не может быть!

– Еще как может! – наставительно произнесла Жанка. – Вон нашу группу на прогулку вывели! Подойди к какому-нибудь мальчишке и проверь! Сама все увидишь!

– Даже и не знаю… – засомневалась я.

– Ну, чего ты мнешься? – подзадоривала меня Жанка. – Кто тебе из этих больше нравится?

– Вон тот, – показала я на самого симпатичного, на мой взгляд, мальчика.

– Ну и топай к нему! – подтолкнула Жанка. – И чтоб все сделала, как я тебе велела!

– Да ну, не пойду! – запаниковала я, вырываясь.

– Иди, иди! – требовательно прикрикнула Жанка. – В первый раз всегда страшно, а потом привыкнешь!

И я пошла навстречу ничего не подозревающему мальчику Вове на не гнущихся от волнения ногах. Я совершенно не представляла, какую загадку ему загадать сначала и как пошутить потом, но, к счастью, вовремя вспомнила один старый интернатский розыгрыш, который мне как-то устроили ребята из старшей группы. Этот розыгрыш удачно совмещал в себе и загадочность, и шутку, поэтому, вооружившись им, я сразу почувствовала себя увереннее и, почти не стесняясь, показала мальчику Вове свои десны в широкой и глуповатой детской улыбке. Вова поглядел на мою жизнерадостную гримаску, моргнул и выронил совочек.

– Вова, хочешь, я погадаю тебе по руке? – таинственно понизив голос, предложила я, старательно заглядывая ему в глаза.

– А ты умеешь? – с сомнением спросил Вова.

– Конечно, умею! – заверила его я, продолжая улыбаться во весь свой беззубый рот.

– Ну погадай, – согласился Вова и протянул мне ладошку.

Я взяла его руку за пальцы и поднесла ее к самым глазам, будто бы вглядываясь в линии судьбы на этой маленькой розовой от стужи ладони.

– Ну, чего там? – с любопытством спросил Вова, подпрыгнув от нетерпения.

– Ты будешь жить долго и счастливо, – прошептала я и, помолчав, добавила: – Пока не утонешь в пруду. Видишь пруд?

– Нет, не вижу, – растерялся Вова.

– Смотри внимательно! Видишь? – настаивала я.

– Да не вижу я ничего! Где тут пруд? – заволновался Вова.

Продолжая улыбаться, я смотрела ему в глаза, поджидая, пока у меня во рту накопится достаточно слюны, а потом зажмурилась и смачно плюнула ему в ладонь:

– А теперь видишь пруд?

Вова ошарашенно поглядел на плевок, потом – на меня, потом – опять на плевок, а я, глупо улыбаясь, развернулась и потопала прочь. Через несколько шагов приостановилась, обернулась, взглянула на него поверх плеча и издала короткий смешок. Не успела я усмехнуться, как случилось в точности то самое, что обещала мне Жанка, – Вова побежал за мной вприпрыжку! Но при этом он угрожающе размахивал совочком и грубо ругался, поэтому я сочла разумным прибавить ходу и пулей полетела от него по двору.

Некоторое время я убегала, петляя зигзагами, и мимо, как во сне, промелькнули стены интерната, забор, удивленные лица других детей и возмущенно раскрытый рот воспитательницы, а потом на моем пути резко и внезапно выросло дерево, и я, недолго думая, взлетела на его верхушку, будто ошпаренная кошка.

Мальчик Вова топтался под деревом, размахивая совочком и показывая мне свое гневно нахмуренное запрокинутое лицо, но вскоре его оттеснила в сторону нахлынувшая толпа малышей во главе с перепуганной и сердитой воспитательницей. Повинуясь ее оглушительному, будто вой пожарной сирены, крику, я покорно слезла с дерева, получила свою порцию шлепков и подзатыльников и под дружный смех группы побрела прочь к тому сугробу, из которого одиноко торчала брошенная мной лопатка, а неподалеку припрыгивала заинтригованная подобным поворотом событий Жанка.

– Это что сейчас тут было? – накинулась она на меня.

– Все случилось, как ты сказала! – тяжело дыша, ответила я. – Твой фокус работает: он и вправду за мной припустился!

– Что-то слишком резво он рванул, – с сомнением покачала головой Жанка. – Конечно, всякое бывает, и у меня по-разному было, но чтобы так сразу рванул – никогда!

– Учись! – засмеялась я и показала ей язык.

На этом мой эксперимент по приручению диких мальчиков и завершился, а вот Жанка вскоре продемонстрировала мне во всей красе, что ее способ действует, причем безотказно. Не прошло и недели, как все мальчишки из нашей группы от мала до велика уже ходили за ней как приклеенные, дрались между собой за право подержать ее за ручку или занять рядом с ней место за обеденным столом, а также воровали для нее всякие вкусности и заваливали ее подарками кто во что горазд. У Жанки в одночасье скопилось богатое приданое: стеклянные шарики, бумажные цветы, засушенные бабочки и тараканы с оторванными лапками, позолоченная ореховая скорлупа, наклейки, красивый тюбик из-под крема, пластмассовая крышка от флакона с духами в форме полураспустившегося розового бутона, крохотная гипсовая фигурка балерины с отломанной ногой, осколок вазы с изображением китаянки в халате, блестящие фантики от шоколадных конфет, разноцветные резинки, заколки, бусы из вишневых косточек, музыкальная шкатулка без заводного ключа и плюшевый мишка с разорванным брюхом, в котором удобно было перетаскивать контрабандное печенье из кухонного шкафа. Самым удивительным подношением был зеленый майский жук, наглухо замурованный в янтарь.