– Мама, я хочу не бросить учебу, а просто перевестись на другое, дошкольное, отделение. Я не хочу работать школьным учителем у доски, мне больше нравится работать с маленькими детьми в детском саду, – обстоятельно растолковывала дочь матери. – Я уже все обдумала и решила.
– Почему? Я все равно тебя не понимаю. Что за глупая идея? Учитель в школе – уважаемый человек. А в детском садике твоем что?..
– Мама, все очень просто. У нас была первая практика в школе, и я совершенно точно поняла – это не мое. Я не хочу и не смогу учить детей в школе.
При всей ее внешней покорности и уступчивости, в серьезных случаях сдвинуть Люсю с места и переубедить было практически невозможно. Так произошло и в этот раз: она перевелась на дошкольное отделение и стала воспитателем в детском саду.
Роза, младшая сестра, родилась и росла полной противоположностью своей старшей. Все в семье ее звали только Розочка – красавица, шалунишка, всеобщая любимица. Филигранные точеные черты лица, озорные глаза, густые вьющиеся волосы, которые она с юности начала укладывать модным валиком наверху, ямочки на щечках – все это притягивало к ней взгляды, и не только мужские, на нее все смотрели с удовольствием. По характеру она была общительной и веселой. Она и друзей выбирала себе старше на несколько лет, и никогда не дружила со своей ровней по возрасту – говорила, что ей с ними неинтересно.
Конечно, в ее характере имелись и неприятные черты – она обожала подслушивать, и вечно крутилась вокруг старшего брата и его взрослых друзей, ее больше интересовали взрослые разговоры и лица противоположного пола.
Все семьи полностью занимали второй этаж дома. Шесть комнат и громадная кухня верхнего этажа служили местом для проживания всех членов семей. Борис после женитьбы и Роза после замужества получили по две комнаты наверху, а Люся и Раиса Львовна заняли каждая по комнате, причем хозяйка дома выбрала себе самую маленькую и тёмную угловую.
Каждая из молодых семей разместились в двух смежных комнатах, одна из которых была очень маленькой, а другая непропорционально большой. Кроме того, все комнаты верхнего этажа соединялись между собой дверями и имели обязательный выход на кухню. Для удобства проживания часть дверей стояли не заколоченными, а просто закрывались платяными шкафами или массивными комодами.
Уклад семей Бориса и Розы оказался слишком разным, и это отражалось, прежде всего, на внешнем убранстве жилищ. У Бориса с Сашей явно просматривался русский уклон: домотканые разноцветные половички, закрывающие почти весь пол, вышитые яркой гладью скатерти, кружевные занавески, шторы, покрывала, «накидушки», как их называл Борис, на подушки, салфетки на столе и шифоньере и белые, накрахмаленные полотенца. В их двух комнатах поддерживалась стерильная чистота. Саша была родом из Каслей, а каслинские хозяйки славятся домовитостью.
В комнатах Розы и Ильи стояла та же мебель, что и у Саши с Борисом – сервант, шифоньер с зеркалом, стол с венскими стульями, диван-тахта и кровать, – но смотрелось это все совершенно по-другому, как будто хозяйка хотела прибраться, но увлеклась другими делами. Наверно потому, что на всем этом была какая-то легкая печать небрежности, не ухоженности и безразличия к порядку и семейному уюту.
Комната Люси имела всего одно окно. На самом видном месте в ней стоял письменный стол, всегда заваленный множеством книг. Узкая железная кровать, в отличие от широкой, блестящей никелированной с красивыми узорчатыми крутящимися шарами в комнатах Бориса и Саши, и неполированный шкаф без зеркала, завершали скромную обстановку комнаты старшей дочери Раисы Львовны
В общем, каждая комната верхнего этажа демонстрировала образ жизни и мироощущение проживающих там людей.
Внизу, в полуподвале дома, всегда жили квартиранты. До революции там размещалась прислуга: кухарка, прачка и кучер – у хозяев имелся собственный выезд. Каждый из троих занимал по две смежных комнаты – большой и маленькой, одна из которых предназначалась для выполнения их обязанностей по дому: кухня, мастерская и гладильня. После революции каждую из двух маленьких комнат переоборудовали в кухню. Это нравилось квартирантам, так как каждый из них имел почти маленькую собственную квартиру.
Квартиранты в доме не переводились, их всегда жило в полу подвальчике много, и они держались за свое жилье, выполняя все требования строгой, но справедливой Раисы Львовны: чистота и порядок, тишина и оплата вовремя. Обычно квартиранты менялись редко, и уж если начинали жить в этом доме, то жили уже долго и с удовольствием. Этому способствовали и дружеские отношения, которые быстро установились между самими квартирантами и всеми домочадцами. Надо сказать, что все квартиранты чувствовали себя одной большой семьей.
Сейчас в доме жило всего шестеро квартирантов. Геля, квартирантка со стажем, которая обитала в этом доме еще до революции; молодая девушка-блондинка повариха Татьяна, ее подруга, рыженькая медсестра Надежда, и семья из трех человек – Семен Михайлович, Фира Борисовна и их взрослый сын Вениамин.
Девушки, Татьяна с Надеждой, познакомились в поезде по пути на Урал из Сибири. Обе ехали в большой город «за лучшей долей». Татьяна стремилась поселиться поближе к Москве, куда мечтала со временем обязательно перебраться. Надежда хотела попробовать поступить в медицинский институт, закончив у себя в Иркутске медучилище. Снимать комнату на двоих им казалось не так накладно, да и в большом незнакомом городе вместе сподручнее, не так страшно. Татьяна сразу же устроилась работать поварихой в детский сад, где работала Люся. Надежда пошла работать медицинской сестрой в больницу, через дорогу от своего нового местожительства, медсестры были всегда нужны в любых больницах и поликлиниках.
Этим вечером в доме Раисы Львовны состоялось большое застолье. Все дни рождения, праздники, значительные события в их семье принято отмечать всем вместе. Времена на дворе царили нелегкие, впрочем, в России о лёгких временах говорить не приходилось, и всем хотелось какого-то праздника хоть иногда. Поэтому в доме часто устраивались общие большие застолья в складчину. Так было удобно и принято в шестидесятые годы. Достаточно просто бросить клич, и «скатерть-самобранка» расстилалась за большим раскладным дубовым столом с крепкими массивными ножками, который на пару с буфетом украшал огромную кухню на втором хозяйском этаже.
Раиса Львовна всегда угощала от души, и на столе всех радовали необычные блюда еврейской кухни: фаршированная рыба, мясной салат с фасолью, фаршмак, кисло-сладкое мясо с черносливом. Угощение венчал торт «Наполеон» домашнего изготовления, секретом его приготовления Раиса Львовна делилась только с дочерями.
Собрались, как обычно, в огромной кухне на втором этаже. Из приглашенных, кроме квартирантов, на день рождение пригласили Сабиру и ее бабушку, еще молодого человека Алексей, который с некоторых пор считался женихом Люси. Возрастом он был чуть постарше ее, встречались они уже полгода, так что вполне можно объявить их женихом и невестой.
Алексей и Люся познакомились совершенно случайно. Лёша жил в соседнем дворе уже почти целый год, снимая комнату, но пути молодых людей не переселись ни разу. В тот весенний вечер Люся возвращалась из детского садика после второй смены, она устала и медленно шла к дому. Снег уже почти растаял, в спину дул мартовский холодный ветер, и это невольно подгоняло и заставляло двигаться вперед быстрее. Все бы ничего, но, как назло, за ней почти от самой работы увязалась большая лохматая собака. Люся с детства боялась собак по непонятной для неё причине, ведь явного повода для страхов она вспомнить не могла – в детстве собаки ее никогда не кусали, даже почти не лаяли, а внутренняя оторопь при виде любой собаки все равно ощущалась.
Люся заметила пса сразу и перешла на другую сторону улицы, несколько раз оглядываясь при этом. Собака сразу не пошла за ней, сделала вид, что потеряла к ней интерес, но в конце улицы на углу спокойно ее поджидала. Пёс немного взрыкивал, и это вгоняло молодую женщину в состояние ступора. За два дома до своего она остановилась и встала, как вкопанная – ноги дрожали, она понимала, что больше не сдвинется с места. Мимо, как назло, никто не проходил, и ей захотелось заплакать, просто зареветь в голос.
