– Давай помогу. – Он подал мне руку. Мне не оставалось ничего другого, как принять помощь.

 Он помог мне выбраться, благо я была совсем нетяжёлая, и ему не пришлось тащить меня, как мешок с картошкой.

 Когда я выбралась наверх, то оказалась совсем рядом с ним, и мне опять пришлось посмотреть на него. Я усиленно пыталась разглядеть в нём признаки психопата.

 Он оказался совсем не таким, как им я его представляла. Мне виделся пожилой дядька с косматыми седыми волосами и бородой, а на меня смотрел молодой мужчина.

Конечно, старше меня, но тем не менее далеко не старик. Помимо этих всепроникающих глаз, я обратила внимание на его спутанные каштановые волосы, которые небрежно обрамляли лицо, спускаясь до подбородка.

– Ты цела? – вновь спросил он и неожиданно дотронулся до моего поцарапанного лба своими прохладными пальцами. – Дай посмотрю.

 Я непроизвольно дёрнулась и опять чуть не упала, но он слегка придержал меня за локоть. Эта своеобразная забота впечатления на меня не произвела. Образ маньяка с лопатой из моей ушибленной головы никуда не исчез.

– Всё нормально. Простите за вторжение. – Я пыталась взять себя в руки и быстренько смыться куда подальше.

– Кстати, это довольно любопытное вторжение. – Он всё ещё стоял очень близко и был выше меня, поэтому ему не составило труда заглянуть мне в глаза. – Журналистка, да? – как-то обречённо спросил он, нахмурившись.

– О, нет! – активно запротестовала я. – Нет, нет! Ни в коем случае! И не фанатка!

– Да? Это ещё любопытней. – Он криво улыбнулся и издал что-то наподобие смешка, – что же тогда тебя заставило прилечь в хм… мою могилу? – Он наконец отступил и сложил руки на груди.

– Упала. – Я начала судорожно отряхиваться, но это было бесполезно, белая блузка была вся испачкана землёй. – Точнее, меня толкнули. Этот… в общем, простите меня великодушно, я больше так не буду.

– Я даже догадываюсь о том, кто тебя толкнул. – Он дружелюбно улыбнулся, и тут мне пришло в голову, что у него очень красивое лицо. Именно поэтому я начала озвучивать всё, что приходило мне в голову. Заговорила я очень быстро и сбивчиво.

– Всё так по-дурацки получилось. Этот репортёр или кто он там, предложил мне денег за то, что я проберусь к вам и посмотрю, чем Вы заняты… Я… мне так неудобно. Я же совсем не знаю в чём суть, так что…. О, боже, я чувствую себя как придурок. Мне так стыдно, – я закрыла лицо руками.

– Он хотя бы заплатил тебе? – Усмешка художника, по-моему, прожгла меня насквозь. Он явно насмехался.

– Да. Но это не утешает меня, – я сокрушённо покачала головой, а он посмотрел на меня с прищуром, но это не помешало мне самозабвенно продолжать. – Вам следует заделать дырку в заборе. Или не следует. Это, конечно, вам решать.

– Если ты не журналистка, то где успела подружиться с… – художник явно пытался подыскать слово, – этим репортёром?

– Мы не друзья! Я только сегодня с ним встретилась, он следит за вами с холма, на котором стоит часовня, – я не раздумывая сдала Дэна: нечего было меня кидать. – О вас я узнала от него. У него бинокль и всё такое. Его зовут Денис, и у него куча теорий относительно вас. Особенно много тех, в которых вы выступаете в роли убийцы, – ляпнула я и тут же прикрыла свой рот. Было очевидно, что меня понесло, а художника, по-моему, вся моя канитель из слов только забавляла.

– Значит я убийца? – Он поправил свои волосы и чуть склонил голову. Ситуация обострялась тем, что я нежданно-негаданно поняла, что нервничаю. Нервы эти были связаны не с тем, что он потенциально опасен, хотя так и было, а с тем, что я находила его привлекательным. Со мной бывает так, что с первого взгляда на какого-то человека я испытываю к нему нездоровый интерес.

– Наверное, может быть, или нет, – затараторила я, понимая, что каждое последующее слово звучит глупее предыдущего.

– Понимаю. Нет ничего прекрасней, чем зайти в гости к убийце. – Это явно была насмешка над самим собой или надо мной. А может, и шутка. В порядке компромисса я решила улыбнуться.

– Нет. То есть да. – Я провела рукой по лицу, пытаясь стереть свою тупость. – Я не имею в виду ничего такого. Прошу прощения за беспокойство. Мне пора.

 Я развернулась, собираясь пойти в сторону забора, но художник остановил меня.

– Думаю, лучше выйти через калитку.

– Несомненно, – засмущавшись я последовала за ним, опустив голову, чтоб не смотреть на него лишний раз.

 Всё время, пока мы шли, я пыталась успокоиться, но у меня ничего не выходило. Меня по-прежнему трясло.

 Он открыл калитку, чтоб я смогла пройти, неожиданно сказав на прощание:

– Тебе следует осторожней выбирать знакомых. – Его тон совсем не был нравоучительным, как можно было ожидать. Наоборот, в голосе слышалось некое предостережение.

– Да, вы правы. Спасибо большое. Ещё раз извините.

 Я ушла не оглянувшись. Найдя свой велосипед, даже не пытаясь перевести дух, я помчалась к дому Инги Андреевны.

 Пока я ехала, в голове прокручивалось всё то, что произошло. Легче от этого не становилось. Я чувствовала, как мои щёки захлестывает жар, а душа периодически уходит в пятки. У меня не было никаких комментариев, лишь жалкие попытки обосновать собственную тупость. Единственная ясная мысль была о том, как сильно я собираюсь расцарапать Дэну глаза. То, как он меня толкнул и бросил на произвол судьбы, бесило меня невероятно, к этому плюсовалась жалость к себе. Я не могла поверить, что он, с виду такой милый, мог так поступить. Хотя чего я могла ожидать от человека, которого совсем не знаю!? Тоже надо головой думать: подозрительный незнакомец предлагает тебе сомнительную авантюру, а я только и рада. Дура какая.

 Подкатив к знакомому дому, я с ожесточением откинула велосипед и нарочито медленным шагом направилась к дому, обрывая по пути листики со всех кустиков и деревьев.

 Инга Птич ждала меня с приготовленной к ужину картошкой с мясом. Она сразу же посадила меня за стол, причитая о том, что я гуляю голодной. Кроме неё дома никого не было. Это хорошо, а то я с ужасом представляла, что придётся после всего этого общаться с кем-то ещё.

 Естественно, женщина заметила, что моя одежда в земле, а на лбу царапина. Пришлось сказать ей почти правду.

– С велика упала. В канаву.

Она посетовала на мою неосторожность и попыталась промыть мне царапину коровьей мочой, говоря, что это великолепнейшее средство. Я сопротивлялась и отстояла-таки своё мнение, так что мы сошлись на пластыре.

Хорошо хоть так, а то ещё коровьей мочи мне для полного счастья не хватало.

 Я, кстати, так и не поняла обо что поцарапалась. О ветку? Камень? Неясно. Главное, что отделалась легко. А то могла бы ещё чем-нибудь перешибиться, или меня могли пришибить.

– Слава ещё не пришёл. Наверное, где-то с ребятами ходит, – приговаривала она, подкладывая мне овощей. – Ну, это ничего, ты же ещё заедешь к нам, да?

– Да. Думаю, да, – задумчиво сказала я, понимая, что не смогу просто так оставить эту историю.

– Как прогулялась?

– Хорошо. Вот узнала, что у вас тут какой-то знаменитый художник поселился, – как бы между делом заметила я.

 При этом я почувствовала, как румянец заливает мои щёки, и поспешила встать якобы в поисках салфеток или полотенца.

– А, это да! – всплеснула руками Инга Андреевна. – Уже полтора месяца как. Шуму тут было! Прям ужас. Телевидение приезжало, и фотографы разные целыми толпами. Мы тут прям чуть умом не тронулись. А сейчас всё потише стало. Бывает, приедет один-два и всё. Ещё один из этих, как их там, репортёров у Богдана комнату снимает. Достал уже всех! Ходил тут, всё чего-то разузнать пытался. А мы-то что? Нам-то откуда знать про этого художника?

 Чует моё сердце, что этот «один», который всех достал, был не кем иным, как Денисом.

– То есть вы про этого художника ничего не знаете?

– Я-то? Я – нет. Толку-то мне от этого, Майя? У меня огород, коровушки, пчёлки свои. – Она покачала головой. – У меня и времени нет узнавать. Говорят всякое, да. Да ты у Славочки спроси, когда его увидишь, он тебе и расскажет.