Сдаваться на милость победительниц, даже не потрепыхавшись, было неинтересно, так что я подошел к трусикам, свисающим с телевизора, и с интересом оглядел прозрачную заднюю часть:
— Миленько! А почему они тут, а не на чьей-нибудь попке?
— Так ты ж у нас, блин, эстет, и предпочитаешь любоваться голым телом! — съязвила Мадонна. — А белье реально красивое, и его хочется показать хоть как-нибудь…
Росянка, которую накрыло желанием значительно серьезнее, обошлась без лирики: уставилась мне в глаза взглядом, полным предвкушения, откинула в сторону уже ненужную тряпку и чертовски медленно развела аппетитные бедра.
— «А поговорить?» — пошутил я, с трудом удерживая крышу, висящую на последнем гвозде.
— Милый, ты Чайковского читал? — сообразив, какой анекдот я цитирую, спросила оторва и, не дожидаясь положенного ответа, приказала: — Тогда в койку!
— А я бы сначала полюбовалась стриптизом… — заявила Люда, еще не успевшая привыкнуть к вернувшемуся зрению и продолжающая наслаждаться возможностью видеть окружающий мир.
Это утверждение подарило возможность поглумиться над Ростовцевой, и я ме-е-едленно потянул вверх футболку.
— Чубаров, я вас сейчас изнасилую! — предупредила она и приподнялась на локте, из-за чего ее грудь умопомрачительно завлекательно колыхнулась.
— Что, сразу обоих? — «не поверил» я и был наказан: сорвавшись с места, как атакующая кобра, Анька без труда «обошла» обе руки, автоматически выставленные вперед, ворвалась в ближний бой, взяла меня в захват и кинула прогибом на свое место! Слава богу, кресла оказались достаточно прочными и не развалились под двумя тушками, в сумме тянущими на сто девяносто килограммов, но доля секунды, которую я потратил на ожидание треска или скрежета, привели к поражению. Чертовски приятному и долгому. Впрочем, с этой парочкой, в принципе не признающих никаких границ, иного можно было и не ждать. Так что из омута чувственного безумия я вынырнул только по сигналу будильника. А когда сообразил, что до завтрака осталось тридцать минут, торопливо придержал Полунину, намылившуюся на очередной… хм… круг:
— Люд, через полчаса Саша станет ломиться к нам в дверь с подносом наперевес…
— Уже почти восемь⁈ — не поверила она, посмотрела на экран моего телефона и довольно хмыкнула: — Выносливость, даруемая наноботами, определенно, вещь: в «прошлой жизни» я бы сдохла еще в середине такого марафона!
— Так, марафонцы, врубайте кондиционер и перестилайте койку! — скомандовала Анька. — А я быстренько приму душ, приведу себя в порядок и схожу за завтраком…
Позавтракали умопомрачительно вкусными сырниками со сгущенкой. Настоящими, в смысле, приготовленными Рыжовой, а не магазинными. Потом Росянка унесла пустые подносы обратно, а мы с Людой снова завалились на ложе. Ибо так объелись, что были не в состоянии нормально дышать. К сожалению, гастрономическое удовольствие, полученное Полуниной, не отменило тяги ко всем остальным, и эта нахальная особа нашла с себе силы не только перевернуться на бок и подползти ко мне, но и закинуть колено на переполненный живот!
Я, конечно же, возмутился, но толку — она потерлась щекой о мое плечо, царапнула ноготками грудную мышцу и посерьезнела:
— Слушай, Чубаров, а ведь все то, что творится вокруг тебя, ненормально. Возьмем, к примеру, твоих баб: за неполный год, который я их изучаю, ни одна ни разу не посмотрела на какого-либо другого мужика даже с тенью интереса, чего просто не может быть! Далее, каждая из нас, по определению, обязана быть единоличницей, но мы не только не испытываем ревности одна к другой, но и лезем под тебя пачками. Да еще и реально тащимся, чувствуя кайф тех, кто, по сути, лишает нас части удовольствия. Ну, а о том, что все мы, включая Кнопку, в постели готовы на что угодно, причем без каких-либо исключений, я вообще не говорю.
— Это тебя напрягает?
— Наоборот, радует. И дарит уверенность в завтрашнем дне: способность привязывать к себе баб, которая в тебе пробудилась, избавляет Клан от такого количества проблем, что страшно представить!
В этот момент в помещение вломилась Ростовцева, заблокировала дверь и присоединилась к нам, оккупировав мою вторую руку. Пока она ложилась и отзеркаливала позу подруги, я успел обдумать вовремя пойманную мысль и усмехнулся:
— Ты удивишься, но эта способность работает иначе. Она усиливает уже имеющиеся стремления и делает все то, что в принципе может помешать движению к самостоятельно обозначенной цели, несущественным. Таким образом, личности, которых цепляет способностью, привязываются не ко мне, а к тем, кто ИМ по-настоящему дорог.
— Ты уверен?
Я утвердительно кивнул и рассказал об эксперименте, проведенном над Игорем Черепановым. Да, не стал заострять внимание на том, что способен осознанно и целенаправленно применять «харизму» на тех, кто интересен, зато полученные результаты описал без купюр:
— Он прирос душой к своей Раисе. И решил, что работа на меня лишает возможности находиться рядом с этой стервой круглые сутки. Вот и свалил, наплевав и на мою способность, и на перспективу вызвать нешуточный гнев Виктора Викторовича, Юрия Федоровича и тэдэ.
Полунина оторвала голову от моего плеча, некоторое время смотрела сквозь Аньку, а потом полыхнула пониманием:
— А ведь ты прав: записные гуляки Триггер с Кречетом намертво запали на Лебедевых, те отвечают им настолько же фанатичной взаимностью, а Афина реально без ума от Заката. А жаль…
— Ты о чем? — не поняли мы с Росянкой.
— О свободе воли, которая нам нафиг не нужна! — без тени улыбки ответила Люда и добила нас еще двумя утверждениями: — Каждый член Клана должен быть беззаветно предан своему главе. А не дуреть из-за привязанности к мужьям, женам или кому-либо еще…
* * *
…Сели в аэропорту Ле Бурже, специализирующемся на работе с бизнес-авиацией, и, следуя за машиной сопровождения, доехали до арендованного Линдой стояночного места. Как только самолет остановился, я выглянул в иллюминатор, наткнулся взглядом на два наглухо затонированных «Expedition» и невольно нахмурился.
Анька с Людкой, заканчивавшие наводить красоту, тут же подобрались и потребовали объяснений. Вот я и раскололся:
— Они бронированные. И с форсированными движками. Как выразился Еремеев, «на всякий случай».
Ростовцева нехорошо прищурилась:
— Так вот откуда растут ноги у дурных предчувствий!
— Ты им нужен… — напомнила Полунина, показав пальцем в потолок. — Так что если риск и имеется, то минимальный. Поэтому задвигаем левые мысли куда подальше и работаем.
Левые мысли задвинулись не очень далеко, но я отправил Татьяне смску со словом «Прилетели», настроился на работу и решительно вышел в первый салон. Там оглядел «Яровитов», не только выглядящих, но и ощущающихся телохранителями, готовыми на действие, проверил все четыре канала тактической связи, вызвал к себе экипаж, дал все необходимые ЦУ и повторил последнее слово из монолога Мадонны.
Триггер и Кречет «телепортировались» наружу первыми. Убедившись, что там мне ничего не угрожает, разделились. Снайпер спустился по трапу и сместился в сторону, чтобы контролировать свой сектор ответственности, и закосил под статую. А его напарник подошел к водителям, дожидающимся нас у машин, забрал документы и ключи, затем вытащил из внутреннего кармана пиджака телескопическую палочку с зеркальцем на одном торце и провел внешний осмотр транспортных средств.
Аня, готовая проводить «инструменталку», царственно выплыла наружу уже после того, как перегонщики были отправлены восвояси. Потом по тому же маршруту и обратно прогулялся Артем, нагруженный всем тем, что могло пригодиться в ближайшие двое суток. Ну, а мы с Людой тусовались в самолете до тех пор, пока в наших гарнитурах не прозвучало слово «Чисто». Кстати, шантажистка, практически вынудившая меня взять ее в эту командировку, отыгрывала роль слепой просто изумительно: прятала глаза за зеркальными очками и «смотрела» вдаль, вслушивалась в звуковой фон и мои подсказки, чуть наклонив голову к плечу, перед каждым следующим шагом едва заметно шевелила правой рукой, словно пытаясь проверить дорогу палочкой, и пребывала в не особо сильном, зато постоянном напряжении. Впрочем, все это не мешало ей нести себя вперед с врожденным достоинством и невероятной грацией. А что, деловой костюм, подобранный Татьяной и Линдой, сидел, как влитой, осанке позавидовал бы любой аристократ с вереницей благородных предков за плечами, а фигура могла ввергнуть в жесточайшую депрессию большинство фотомоделей!
