Случайно и по совпадению Комдив и Закруткин были знакомы давно. Случайно потому, что по Гегелю, которого Василь Иваныч уважал, как диалектика, случайность – это проявление и дополнение необходимости, а по совпадению – совсем без Гегеля, но диалектично – оба обретались в одном доме и в одном подъезде. Вместе с тем, обоих вместе или порознь можно было застукать возле мусорных баков и несанкционированных свалок (как других советских недотёп, не подготовленных благословенными эльцинами-гайдарами-чубайсами к «капитализму с человеческим лицом», и брошенных из-за «общечеловеческих ценностей» ворошить те же баки и на панель, в поисках хлеба насущного), где можно было поживиться выброшенными книгами – такова уж се ля ви книг (хотя оба не бедствовали, зато не могли бескорыстно пройти мимо выброшенных книжных сокровищ)… Так они заметили и приволокли в свои домашние библиотеки: «Аналитики» Аристотеля 1952 года издания с портретом кудрявого автора (каковыми были почему-то все древние писатели), с усами и бородой (как Закруткин) и удивлённо-весёлым сфумато – почти как у Джоконды – под папиросной бумагой, пятый том профессора Зуева 1927 года, «Краткий курс истории ВКП(б)» 1945 года (пришлось подклеивать), «Антидюринг» 1953 года и др., подобранные Комдивом из выброшенного, а вторым собирателем – из брошенных по разрухе медкабинета и спальни на месте его прежней работы: «Внутренние болезни» 1957 года, разместившиеся в советское время аж в десяти огромных томах в тяжёлых синих переплётах, но при отсутствующем десятом, восполненным «Справочником практического врача» , 2-х томным «Справочником сахарника» (категорически не нужным, но из сочувствия типографским рабочим), и даже Лазаря Лагина, не со «Стариком Хоттабычем» (хотя и эта книга у Закруткина была, забытая школьной подружкой), а с «Атавия Проксима». Именно на книжном фанатизме знакомство продолжилось и со временем переросло в дружеские отношения – с тем сумасшедшим уклоном, что Комдив очень хотел тоже запечатлеть себя, как автора печатных книг, соблазняя товарища по увлечению на соавторство, мотивируя эту авантюру цитатой своего тёзки, тоже комдива, но настоящего: «Мы же академиев не проходили, мы их не закончили» (хотя на самом деле Василь Иваныч был замечательно самообразован и мог дать фору любому своему учёному ровеснику). Они оба участвовали в литобъединении «Сермяжная правда», которое благоденствовало в Доме писателя. Там Комдив обратил на себя внимание не только «Вешних вод», но всего Дома писателя, кафе-магазина и Клеопатры Шумской, провокационным сравнением нескольких книг: драмы с любовной подоплёкой, двух антиутопий абсурда и двух мелодрам, в т.ч. о «самолётчике» (как называл себя конструктор самолётов Павел Сухой) и о «девушках», придуманного не им, гения. Эти пять книг появились у Комдива подарком особы женского пола.
Мыслеобразы Комдива по поводу мелодрам
Всё написано складно. Следует отметить «Самолётчика» за тенденциозность к репрессиям двадцатых годов и Соловкам, опытам по замораживанию, которые и стали фантастическим продолжением жизни размороженного уже в 1990-е годы. Вместе с тем, фантастика автора мелодрамы, которой была присуждена литературная премия, категорически отличалась от фантастики «Аэлиты» Толстого (может быть потому, что Толстой – граф, а автор «Самолётчика» – филолог?). Можно отметить также (на что обратили внимание все в клубе и издательстве) отсутствие описаний природы, как у Пришвина в «Кладовой солнца» или приблизительно таких же в романе Камю «Чума». Вообще Комдиву не нравилось это разнотравье, потому обычно пропускл чтением такие места, кстати, читал через строчку и повторяющиеся, как похороны генсеков, описания чумы, жизни и смертей города Оранжа в романе Камю. Проникнувшись обилием интервью писательницы второй мелодрамы, решил обратиться к ней письменно. И что удивительно, она ответила (несмотря на свою загруженность редактированием мужского журнала). Переписка получилась краткой, как сестра таланта, сутью её оказался вопрос (хотя Чиа Дао ду предупреждал: «Если не хотите, чтобы вас обманули, не задавайте вопросов»). Об этом катаклизме с реакцией писательницы и первом соитии балерины, рассказано в Главе «Эссе».
Отступление в историю
Василь Иваныч как-то откопал – буквально, по его чистосердечному признанию – нечто. Бульдозерами освобождали от частных домов на слом территорию под строительство очередного торгово-развлекательного центра «Де-Жанейро», хотя город был уже заставлен такими «Бразилиями», где много, много обезьян. В обеденный перерыв, задумчиво бродя по результатам своей геростратовской деятельности и жуя бутерброды – размером с буханку, Комдив споткнулся обо что-то. Остановился, пнул сапогом. Это оказался коричневый ящичек с замком-защёлкой, как будто из стула мастера Брамса, напомнив бессмертное произведение Ильфа и Петрова. Заинтересовавшись, Комдив присел и вытащил «Брамса» из-под обломков прошлой жизни. Ящик местами был изъеден мышами и временем – надо полагать, пребывая на чердаке одного из разрушенных домов, переходя вместе с домом от одних хозяев к другим. Комдив тут же определил, что ящик не пустой – там что-то погромыхивало, он стёр рукавицей слой мусора и пыли с крышки и, чихнув, открыл. Внутри в замшевом чёрном мешочке не оказалось бриллиантов (прошу пардону у тех, кто их ожидал), там был диск, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. Как это ни противоречило железному лозунгу на бульдозере, Комдив был любопытным завсегдатаем книжных развалов, и шкафы его большой домашней библиотеки ломились не только от технической литературы, но и беллетристики, в т.ч. классики – отечественной и зарубежной. Вернувшись с находкой к своему кормильцу, заинтригованный, он осторожно своими «клешнями» вложил ящичек в полиэтиленовый пакет от тормозка и аккуратно опустил в карман чехла позади спинки сиденья. Едва дождавшись конца светового дня, Василий бегом поставил бульдозер под навес строительной площадки, забрал пакет, свистнул охране, втиснулся кое-как в свою неубиваемую «копейку» и, с вожделением поглядывая на пакет на соседнем сиденье, помчался домой, не заезжая в гараж. Подъехав в сумерках к дому и оставив машину во дворе, он поднялся к себе, положил свёрток на кухонный диван, а сам полез в душ. Покончив со смыванием пыли и пота, достал из пакета ящик, оттуда – мешочек, из него – диск, протёр осторожно салфеткой и оставил пока, прислонив к ящику. Потом перекусил яичницей на помидорах с колбасой, запивая приготовленным заранее согласно телепрограмме к футбольному матчу (хоккей он не смотрел, т.к. не успевал взглядом за маленькой шайбой), попил чайку и одновременно, дрожащими от волнения пальцами громадной пятерни с трудовыми мозолями, кое-как вставил диск в дисковод своего ноутбука. Уже беглое знакомство с содержанием задержало не только его внимание, но, пожалуй, остановило бы и его бульдозер, несмотря на железный лозунг. Комдив отказался от соответствующего пива, лицезрения по телевидению, как «22 бугая» катают по полю один мяч, и озадаченно приступил к подробному чтению. Текст на диске сохранился, несмотря на мышиное варварство и происки времени. Василий читал до первых петухов, увлекаясь и удивляясь. Иногда всё-таки прикладывался – из-за пересыхающей гортани – к баклажке с пивом. Чуть не опоздал на работу. Учитывая содержание прочитанного, пытался было поискать возможных хозяев найденного «клада», но, как говорится, – «иных уж нет, а те далече». Дело печальное и обычное: старшие поумирали (может они и были теми хозяевами или даже авторами текста на диске), а молодёжь поразъехалась – домик был забыт, как старый слуга Фирс в «Вишневым саде», а о ящике, может быть, «наследники» и не подозревали. Вспомнив, Василь Иваныч, зайдя по-соседски к Закруткину, предложил предать гласности случайность, как в своё время Максим Максимыч в «Герое нашего времени». Закруткин, приняв с интересом это «рационализаторское предложение», совместно с инициатором придумал название, изменили имена и некоторые ситуации, что-то удалили, кое-что добавили. Таким образом, вещь приобрела отдельную от оригинала не авторизованную самостоятельность. К слову сказать, название книги было обусловлено тем, что всё, созданное человечеством, а может быть и бог, является результатом сублимации – под этим названием книжка и была опубликована впоследствии.
