– Закройте рот и успокойтесь. Как только будут готовы инструменты, я подойду к вам.

Это реплика меня сильно озадачила. Закрыть рот! Интересно было бы посмотреть на его инструмент. До каких вершин совершенства достигла медицина! Зуб теперь можно сверлить через …! Через ухо! Через ноздрю! Неисповедимы пути науки!

Я высказал свои соображения доктору и изъявил желание посмотреть на чудо-инструменты.

Сзади подкралась сестра и поставила инструмент на стол за моим правым ухом. Тут же и возник дантист.

– Откройте рот!

Вот те раз! Как же я теперь смогу говорить? Я слышал, что есть чревовещатели, но такому искусству я не обучен.

Дантист чистил мой рот и думал: «Что бы чёрт побрал тебя», и я ничем не мог ему ответить.

С чистым зубом я освободил лобное место. Две искусственные мандибулы, сиречь протезы, встали на своё место. Наступило одиночество. Я поблагодарил, попрощался и вышел в коридор. Перед самым закрытием двери услышал: «Старый дурак».

В раздевалке я надел пальто. Сразу определил, что по карманам пошарили, и решил в следующий раз положить пару конфет.

30.07.2015

СВИСТОК

Летний день. Моё хождение по двору по утрам никого не удивляет, даже воробьёв, добывающих крошки чуть-ли с бороды. Человек, который не может подрабатывать даже Страшилой – кандидат в советники Богу. Вот и сейчас был сигнал мне свыше, неожиданно пошёл дождь. Я улизнул от ответа, спрятавшись под кепкой мучителя котов Куклачёва. Над песочницей для детей мухомор дизайнерами был превращен в эту самую кепку.

Добежать до своего подъезда сухим, такова была первоначальная мысль, (прямо скажу, дурацкая), я не мог, Кепка плохо защищала от дождя, и я взобрался на перекладины, подтянул ноги, да так и остался, наблюдая за буйством стихии.

Вдруг…шлёп, шлёп к моему убежищу пришвартовался человек и разместился на противоположной стороне под кепкой. Внешне он напомнил мне одного политика в прошлом.

– Здравствуйте, сказал он.

– Здравствуйте.

– Какая отвратительная, понимаешь, погода.

– (Yes, sir), чуть было не ответил я, но вовремя поправился и ответил.

– Дождь.

– Климат сильно, понимаешь, изменился. Вы не находите?

– (You’ve have said it) Вы правы

– В Европе сорокоградусная жара.

– Да, вся Европа сидит в фонтанах.

– В Амстердаме он купил книгу о Брейгеле. Я листал книгу и видео иллюстрации, где нарисовано много снега!

– Да, это верно в семнадцатом веке каналы Амстердама замерзли. Очень много стужи и в сказках Андерсена. Снежная королева не могла родиться в оазисах пустыни Сахары. Кстати, а кто это он?

– Мунцов.

– Какая странная фамилия.

– Ничего странного в ней нет. Его предки были крепостные крестьяне. Его прародитель был истопником в барском доме. Однажды барин в гневе кинул в него свою курительную трубку и промахнулся. Трубка прямо угодила в печь. Истопник сунул руку прямо в огонь и достал трубку. Барин был просвещенный и назвал Муцием Сцеволой. Вторая часть имени скоро пропала, и стал он именоваться просто Муцием. Сын барина был подвержен влиянию немецкого романтика «Штурм и дранг» и чуть-чуть подправил прозвище Мунце, стал он его величать. Ну, а после переписи населения появилась вышеназванная фамилия. В переводе на «русский» – это Монетов. Он погиб тогда в Амстердаме.

– Можно посочувствовать.

– Мы, Мунцов, его подруга Курица с окраины и я спешили в аэропорт Схипхолл. Поезда по какой-то причине перестали ходить туда. Мы опаздывали. Взяли такси и попросили ехать побыстрее и врезались в какую-то фуру. Мунцов насмерть, он сидел рядом с водителем, я в дребезги, а Олеся Курица отделалась больше испугом. Была привязана.

Помолчали. Дождь то утихал, то усиливался. Я обратил внимание на его брюки. Они были мокрыми уже выше колен, кепка Куклачёва пока, слава Богу, не протекала, и я умиротворённо слушал барабанную дробь, слушая тёплую тишину лета.

– После этой аварии всё изменилось, заговорил мой сомухоморник. Очнулся я ещё в Голландии. Никого не узнавал. Ужасно болела голова. Меня МЧС перелетел в самолёте, Мунцова отправили грузом 200 ещё раньше, а Курица добралась до Одессы сама.

– Вас долечивали в Склифе?

Ответа не последовало. Его поведение несколько изменилось. Глаза превратились в две неподвижные точки. Смотреть на него стало странновато. Я снова измерил расстояние до моего подъезда, оценил скорость моего организма и интенсивность дождя и остался на месте. Будь, что будет! Авось пронесёт.

В больнице я снова впал в коматозное состояние. Надолго. Когда я пришёл в себя, увидел толпу медиков и услышал: «Как себя чувствуете, голубчик? У вас теперь, можно сказать, совершенное тело. Операция была посложней той, что собирается сделать итальянский профессор. Считайте, что мы уже такое сделали». Доктора ещё что-то обсуждали, а затем удалились.

– Что такое сделали итальянский профессор? – спросил я сестру.

– Он пришил голову к другому телу. Вашу операцию оплатил известный олигарх-охламон Булонский. Так что ваше тело теперь принадлежит ему.

– Знаю я этого эпатажного олигарха. Он запросто может потребовать своё тело, – пошутил я.

– Пусть забирает! Я уже подал заявление в правоохранительные органы на незаконную пересадку тела и нанял адвоката. После выписки я не узнал своего тела. Ступни ног не поднимаются, когда я стою на пятках. Нет большого пальца на правой ноге. Я теперь шлёпаю ступнями как ластами. Ноги и руки тонкие. Пальцы длинные, на шее шов. Эти, вот, половые органы другого размера. Эта погремушка меня не слушается.

Я онемел. Дождь начал потихоньку стихать. Появилась надежда выйти сухим из-под кепки. Вымокший уже по самую погремушку сосед продолжил:

– Я ненавижу тело этого олигарха. Я его не хочу мыть. Адвокат уверяет меня, что ему трудно будет доказать подмену. Врачи сговорились. Корпоратив.

– Как вас зовут? – решил я перевестись на другую тему.

– Едунов. Борис Хайдарович. Я работал раньше первым секретарём Приморского края. Понимаешь, и внутри у этого тела не всё в порядке. Следователь говорит, что подмену невозможно установить. Чёрт дёрнул немного подыграть. Я уже начал понимать, что политик свихнулся.

– По отпечаткам пальцев определить была ли подмена или нет. Если сейчас ваши, то есть олигарха, обнаружат в его квартире, а его, то есть теперь ваши, в вашей квартире, то это и будет полным доказательством пересадки тела к другой, то есть вашей голове!

Одряхлевший политик принял это к сведению. Его ослабевший от сытой в прошлом жизни мозг, переваривал идею. Дождь всё ещё не стихал. Вина дождя была очевидна. Именно он заставил меня провести время с больным пошляком. Я был неимоверно зол. Политик молчал минут десять и, наконец, изрёк с печалью в голосе.

– Мой адвокат, глупый болтун, запутается в суда. Задача сложная. Стоим, молчим. Дождь продолжает барабанить по кепке. И вдруг…– у этого проклятого олигарха прямая кишка была слишком тонкой. Она быстро раздувается и вместо…, сами понимаете, задница свистит.

Да простят меня боги! Неужели у всех отставных политиков перестраивается организм?! Я решился на шутку. Дело в том, что у таких больных мозг находится вне окружающего его мира. Он не знает резонов, не слышит шуток, насмешек, ничего не анализирует и ничего не сопоставляет. Он занят своей фикс идеей. Дай, думаю, повеселюсь.

–Товарищ Едунов! Это же и есть неопровержимое доказательство. Больной у итальянского профессора тоже свистит.

– Но как это доказать на суде?

– Помолчали. Я решил поозорничать.

– Товарищ Едунов! Если прямая кишка раздувается при поступлении в неё газов, которые потом со свистом вырываются наружу, то этот вопрос можно воспроизвести в обратную сторону. Вы вставляете свисток, дуете в него, раздаётся свист. Затем этот же воздух выходит наружу и снова со свистом!

– Да, но как же я смогу сам свистнуть?

– На суде это может сделать секретарь.

Судья Степанов скажет ей: «Ну, помогите нам, Елена Ивановна». Она подойдет и свистнет. Помолчали. Дождь начинал стихать. Если я сейчас убегу, то выйду я сухим из этой истории. Я с тоской посмотрел на небо. Вдруг слышу.