– Да фиг его знает! Какая разница?

– А такая, что как бы ноги тут не оставить, – буркнул я, перешагивая довольно крупную трещину.

– Я уже был тут, – напомнил Пашка.

До места добрались без всяких приключений. За очередным поворотом Пашка указал на развилку и боковое ответвление, за которым, всего в пятистах метрах, мы увидели первый замаскированный ангар, а перед ним, на подъездных путях, несколько позеленевших от времени грузовых вагонов.

Солнце уже клонилось к закату, и мы ускорили шаг. Место надо было успеть обследовать при дневном свете. Ночью это делать не только неудобно, но и опасно: мало ли кто шляется по окрестным лесам? А лучи фонариков в здешней глуши будет видно ого-го как далеко!

Вагоны действительно были опечатаны: сквозь петли замка на сдвижных дверях была продета почерневшая проволока, скреплённая свинцовой шайбой с советским гербом.

– Обалдеть… – вырвалось у меня.

– Я ж говорил! – довольно ощерился Пашка.

– Странно это… вроде не так далеко место. Почему до сих пор никто не обнаружил и не растащил? –задумчиво проговорил я. – Сколько лет прошло? Тридцать? Сорок?

– Помнишь пожары десятого года? – сказал Пашка.

– Ну?

– После этого уровень грунтовых вод на местных торфяниках упал. Я смотрел на глаз – похоже, боковая ветка лежит ниже основной колеи. Там спуск небольшой. Наверно, в советские времена тут была хорошая дренажная система. Когда часть вывели, она пришла в негодность и ветку затопило. А после пожаров вода несколько лет уходила, пока колею видно не стало. Но местные все считали, что отсюда уже давно всё выгребли, что можно, и никто не горел желанием лазать за десять километров просто так… так что, похоже, я действительно был первым!

Пашка снова широко улыбнулся, и добавил, указывая на колёса вагона:

– Гляди, вот тут полосу видно. Наверно, уровень, на котором вода стояла.

Я пригляделся. Действительно, нижняя часть колёс была заметно светлее, чем верхняя, и между частями была довольно чёткая граница.

– Получается, пути в воде были, – сказал я, – и шпалы не прогнили, да и рельсы не сильно ржавые.

– Так вода болотная, – Пашка пожал плечами, – кислорода мало. Она, наоборот, консервирует.

Я подошёл к вагонной двери и осторожно потрогал печать. Она была покрыта какими-то чёрными отложениями; советский герб расплылся, но был вполне узнаваем. Я слегка потёр её пальцами. Ниже герба обнаружились цифры: 9966 – и всё. Больше никаких надписей.

– Странно всё-таки… – проговорил я, – так бросили просто, на путях… а в ангары ты не заглядывал?

– Не-а, – ответил Пашка, – пока необходимости нет. Зачем рисковать лишний раз?

– И то верно… – кивнул я, – а что, если в вагонах что-то опасное? Радиоактивные отходы, там, или химическое оружие?

Друг кивнул и, наклонившись, покопался в своей сумке, вытащив серый пластиковый прибор с чёрно-белым ЖК-экраном.

– Может, – кивнул он, – поэтому я эту штуковину взял. Счётчик Гейгера.

– Ого! – удивился я. – Где нашёл?

– На «Авито», пара штук стоил, – улыбнулся Пашка, – решил раскошелиться, раз уж мы этим делом занялись плотно. А то наслушался историй.

– Слушай, мою долю, если что… – начал было я, но друг перебил.

– Да расслабься! – сказал он. – Мы на твоей тачиле сколько катались, а? – он подмигнул мне.

Я пожал плечами и улыбнулся в ответ.

– А он точно работает? – спросил я.

– Точно, – кивнул Пашка, – в Москве тестировал, в Сабурово.

– Специально мотался?

– Так забрать надо было.

Прибор пискнул. На экране появились цифры. Пашка сделал серьёзное лицо и подошёл к двери. Поводил прибором над печатью и возле зазора между створками, за которыми виднелись посеревшие деревянные ящики.

– Видишь? Фон в норме! – сказал он. – Давай вскрывать.

Я достал из рюкзака специально приготовленные кусачки и, приноровившись, перекусил проволоку, чуть выше замка, после чего взялся за печать и вытянул её из паза. Оставалось только отодвинуть засов.

– Кстати, странно, что настоящего замка не повесили, – заметил я, – а то печать есть, а из запоров только это, – я кивнул на засов.

– Наверняка тут ещё охрана была, – Пашка пожал плечами, – так что ничего странного. Просто следование протоколам, или что там у них было.

Возможно.

Я взялся за ржавую рукоятку и что было сил толкну её вверх и в сторону. Металл заскрипел, но не поддался.

– Подсоби! – попросил я друга.

Мы вдвоём навалились на засов. Раз-два и со скрежетом он всё-таки вышел из паза, обсыпав нас хлопьями ржавчины. Ролики, на которых висела дверь, конечно, давно закислились. Поэтому их приходилось пропихивать по пазу волоком, рывками. Наконец, зазор оказался достаточно большим, чтобы в него можно было протиснуться.

Я достал фонарик, включил его и посветил внутрь. Там были ряды одинаковых деревянных ящиков, которые давно посерели и рассохлись, образовав огромные щели, в которых что-то поблёскивало.

Пашка достал из сумки небольшую монтировку, и мы залезли внутрь.

Наше появление подняло довольно много пыли, и я чихнул.

– Будь! – сказал Пашка.

– Спасибо, – ответил я.

Друг снова достал из-за пазухи счётчик Гейгера и подошёл к ящикам. Фон был в норме.

Я же обратил внимание на выцветшие значки и цифры, которые вблизи можно было разглядеть на ящиках. Некоторые я вроде опознал: «не кантовать», «хрупкий груз», «не хранить на открытых площадках», другие были мне совершенно незнакомы: человек, расставивший руки, стоит в круге и пятиконечная звезда с двумя молоточками снизу.

– Вроде никаких знаков опасности, – сказал Пашка, разглядывая маркировку.

– Ага, – согласился я, – если там даже есть химическое оружие или что-то в этом роде – наверняка оно надёжно запечатано. Если увидим какие-то пробирки или колбы – оставим всё как есть.

– Согласен, – кивнул Пашка.

Он подошёл к ближайшему ящику, приноровился и вставил плоский конец монтировки в крупный зазор между досками. Лёгкий треск, облачко были – и перед нами предстали внутренности первого ящика.

Пашка присвистнул.

– Это мы удачно зашли!

Внутри находились какие-то древнего вида печатные платы. Изначально они были установлены в поддон из картона, который давно покоробился, и теперь электронные компоненты беспорядочно лежали один на другом.

Пашка достал одну из плат, посветил на неё фонариком и принялся разглядывать.

– Слушай, я, конечно, не спец, – сказал он, – но выглядит довольно перспективно.

– Берём и уходим? – предложил я.

Друг поглядел в открытый проём. Там, возле дороги, закат уже горел кровавыми отсветами на стволах деревьев.

– Переночуем здесь, – сказал он, – а утром вскроем ещё пару вагонов. Посмотрим, может, там что-то более ценное.

– Может, дальше отойдём? – предложил я, – по насыпи? Тут мне как-то не по себе…

– Да брось, – Пашка беспечно махнул рукой, – тут безопаснее. Площадку под палатку легче найти. Или вообще можно в вагоне заночевать!

– Ну уж нет! – возразил я.

– Ну как хочешь, – Пашка не стал запираться, – тогда поставим палатку на насыпи.

Костёр разводить мы не стали – по той же причине, по которой фонариками снаружи не пользовались. Палатку едва успели поставить, уже в сумерках. Обработали её и одежду репеллентом – а то комарьё налетело тучами, несмотря на то что вода была не так уж близко.

Предусмотрительный Пашка где-то раздобыл армейские спецназовские сухпайки на химических грелках, поэтому поужинали мы вполне вкусно и с комфортом. После чего отправились спать.

Я проснулся оттого, что мне показалось, будто у палатки кто-то ходит. Какое-то время я лежал неподвижно, прислушиваясь. Дул лёгкий ночной ветерок. Скрипела ветка где-то в лесу. Вроде ничего подозрительного. Я медленно успокаивался и собрался было снова уснуть, но решил, что, раз уж всё равно проснулся, то схожу в туалет.