Как мы только что убедились, Георгий Жуков и в совсем юные годы всегда был готов отвесить подзатыльник ближнему, даже двоюродному брату, с которым впоследствии жили душа в душу. В дальнейшем многолетняя служба в армии предоставила маршалу большие возможности для совершенствования в рукоприкладстве.

Михаил Михайлович Пилихин опровергает миф о каком-то неравноправии «бедного родственника» Жукова по. сравнению с хозяйскими детьми: «Егор спал на полатях с братом Александром, ел вместе со всеми за одним столом, и доставалось нам всем от отца одинаково». О том же свидетельствует и дочь М. А. Пилихина Анна: «Егор жил в Москве в нашей семье. Отец наш был строг со всеми, но о Жукове отзывался с уважением:

Особое доверие хозяина к новому старшему мальчику выразилось в том, что хозяин взял Георгия с собой на Нижегородскую ярмарку, крупнейшую в России. Жуков вспоминал, что там М.А. Пилихин «снял себе лавку для оптовой торговли мехами. К тому времени он сильно разбогател, завязал крупные связи в торговом мире и стал еще жаднее (последнее обвинение оставим целиком на Совести мемуариста. – Б.С.)». В обязанности физически крепкого ученика входила упаковка проданного товара и его отправка по назначению от пристаней на Оке и Волге или по железной дороге. Георгий был полон новых впечатлений. «Впервые я увидел Волгу, – писал он в своей книге, – и был поражен ее величием и красотой – до этого я не знал рек шире и полноводнее Протвы и Москвы. Это было ранним утром, и вся волна искрилась в лучах восходящего солнца. Я смотрел на нее и не мот оторвать восхищенного взгляда (и полвека спустя маршал о Волге невольно заговорил стихами. – Б.С.). „Теперь понятно, – подумал я, – почему о Волге песни поют и матушкой ее величают“.

Михаил Пилихин описывает, как отец водил их с Георгием в церковь: «В воскресные дни отец брал нас в Кремль, в Успенский собор. Он всегда проходил к алтарю, где находился синодальний хор, который состоял почти исключительно из мальчиков. Отец очень любил слушать пение этого хора. Нас он оставлял у выхода из собора, так как мы, малыши, не могли пройти сквозь толпу к алтарю. Отец уходил к алтарю, уходили и мы из собора, бродили по Кремлю. А когда в конце службы звонили в колокол к молитве „отче наш“, мы быстро возвращались к входу в собор и все вместе шли домой. Синодальным хором дирижировал Николай Семенович Голованов, впоследствии главный дирижер Большого театра. Мой отец с Н.С. Головановым и его женой Антониной Васильевной Неждановой, знаменитой певицей, был хорошо знаком, и, когда мой отец умер в декабре 1922 года, Н.С. Голованов с синодальным хором принял участие в похоронах».

О посещении Успенского собора вспоминает и Георгий Константинович: «По субботам Кузьма водил нас в церковь ко всенощной, а в воскресенье к заутрене и к обедне. В большие праздники хозяин брал нас с собой к обедне в Кремль, в Успенский собор, а иногда, в храм Христа Спасителя. Мы не любили бывать в церкви и всегда старались удрать оттуда под каким-либо предлогом. Однако в Успенский собор ходили с удовольствием – слушать великолепный синодальный хор и специально протодьякона Розова: голос у него был, как иерихонская труба». Надо учитывать, что в момент работы над «Воспоминаниями и размышлениями» положительные отзывы о религии, мягко говоря, не приветствовались. Но Пилихин-то заканчивал воспоминания – во второй половине 80-х, когда в этой. сфере в СССР уже были некоторые послабления. Но и он о религиозности своей или Жукова не пишет. Думаю, что и в тот момент особой тяги к церкви у мальчиков не было. Скучно. Куда веселее гонять в футбол самодельным мячом из старой шапки, набитой бумагой. Вот Михаил Артемьевич в Бога крепко верил, но основательно привить православную веру сыновьям и племяннику, почти вся сознательная жизнь которых прошла в эпоху государственного атеизма, как видно, не успел. Вряд ли можно отнести Жукова к какой-либо конкретной христианской конфессии, вроде православия, в которое он был крещен. Но, как и большинство профессиональных военных, не раз смотревших в лицо смерти, Георгий Константинович, думаю, верил если не в Бога, то в Судьбу, или в Высший. Разум, хранящий его от бед. В своей избранности он не сомневался.

Уже после смерти Жукова его младшая дочь Мария писала архимандриту Кириллу (Павлову), в прошлом – ветерану Сталинграда, по поводу слухов, что Георгий Константинович в начале 60-х посетил Троице-Сергиеву Лавру и заказал там панихиду по погибшим воинам. Архимандрит Кирилл ответил так: «Я не могу ничего об этом сказать определенно, не слышал, потому что о таких вещах тогда не разглашали, могли знать только начальствующие – наместники, а они, к сожалению, уже отошли ко Господу. Я слышал, что в Лавру приезжал маршал Василевский Александр Михайлович, он останавливался в гостинице, причащался.

А о Георгии Константиновиче я слышал от настоятеля храма Новодевичьего монастыря, что на Большой Пироговке, Протоиерея отца Николая Никольского, что маршал Жуков приходил в их храм, и однажды он дал отцу Николаю деньги на поминовение, а отец Николай спросил его, а кого поминать. Георгий Константинович сказал – всех усопших воинов. Это достоверно, потому что рассказывал маститый, пожилой протоиерей отец Николай, которого сейчас нет в живых.

А вот и другое свидетельство о верующей душе Жукова Георгия Константиновича протоиерея отца Анатолия, фамилии его сейчас не помню.

Он служил в соборе г. Ижевска. Этот отец Анатолий тоже уже пожилой протоиерей – ему уже тогда было около 80 лет. Он к нам приезжал в Лавру, обедал вместе с братнею, и однажды при разговоре он поведал нам, что во время войны был в звании генерал-майора, а когда война кончилась, он ушел в отставку, а затем принял сан и служил клириком Ижевского собора.

Во время войны, говорил отец Анатолий, я как генерал встречался с маршалом Жуковым, беседовал с ним, и. однажды во время беседы я его спросил, верует ли он в Бога. Жуков мне ответил, говорит отец Анатолий, я верю в силу Всемогущую, в разум Премудрейший, сотворивший такую красоту и гармонию природы, и преклоняюсь перед этим. А отец Анатолий, тогда генерал-майор, и говорит Жукову Г.К.: а вот это то, что Вы признаете, и есть Бог. То что в душе своей Георгий Константинович чувствовал Бога, это бесспорно. Другое дело, что он, может быть, не мог это свое чувство выразить словами, потому что вера в Бога в то время была в поношении, в загоне, и ему, как высокопоставленному начальнику, нужно было соблюдать осторожность, так как тогда кругом торжествовал атеизм и безбожие. Читая его мемуары и статьи, чувствуешь, что душа его христианская: во-первых, читается легко и с большим нравственным назиданием для своей души воспринимается. Печать избранничества Божия на нем чувствуется во всей его жизни.

Прежде всего, он был крещен, учился в церковно-приходской школе, где закон Божий преподавался, посещал службы храма Христа Спасителя и услаждался великолепным пением церковного хора, получил воспитание в детстве в верующей семье – все это не могло не напечатлеть в душе его христианских истин. И это видно по плодам его жизни и поведения. Его порядочность, человечность, общительность, трезвость, чистота жизни возвысили его, и Промысел Божий избрал его быть спасителем России в тяжелую годину испытаний. Недаром Георгия Константиновича все русские люди любят как своего национального героя и ставят его в один ряд с такими прославленными полководцами, как Суворов и Кутузов».

Ну, не так уж удивительно, что какое-то религиозное чувство сохранилось у друга и свата Жукова маршала Василевского, который был сыном православного священника. Правда, вера в Бога не помешала Александру Михайловичу поступить совсем не по-христиански – ради карьеры в Красной Армии отречься от родного отца. Георгию Константиновичу на такие жертвы идти не пришлось – родители-то были самыми настоящими бедняками. Вот только об их особой религиозности никаких сведений нет – ни в «Воспоминаниях и размышлениях», ни в мемуарах родных и близких, ни в памяти односельчан. Наоборот, последние свидетельствовали, что Константин и Устинья Жукова в церковь не ходили даже по праздникам и к религии были равнодушны.