Литмир - Электронная Библиотека

– Прости, – быстро опомнилась она, явно спеша уйти от закольцованного разговора, и пошатнулась так, что стало видно в дыре окна зарево над улицей; оранжевое бензиновое пламя, до облаков туго набитое невидимой мишурою, – тебе нужно иди. Тебя и так все обыскались, как в прошлый раз. Я приберусь, всё равно никто этого не сделает. Глать, – натянуто-игриво прибавила она и потянулась к его волосам, чтобы погладить.

В её обычно звончатый размякший голос каплями, как кровинки из мелкой царапинки, просачивалась неясная, размытая усталость. Хотелось отшвырнуть что-нибудь вроде: «ты не обязана здесь прибираться в свой собственный день рождения, это ведь даже не твой дом, и ты сидела практически тише всех, так что пусть этим занимаются остальные», – но он побоялся, что Уэйн посмотрит на него погасшими самоцветиками заместо зрачков в безднах-пастях голодных рыб, как на него смотрели во сне, поэтому задавил связки и двинулся к стеклянным дверям, где его уже дожидалось в молитвенном трепетании журчание воды, стойкое и успокаивающее.

В конце концов, в том, чтобы делать то, что хотелось, Уэйн с ним были похожи, хотя его до жути пугала эта невероятная чужая способность постоянно оказываться в нужном месте в нужное время. Лилит шутили, что она играет у них в компании роль личной страховочной сетки или фиксирующего троса, Ева переиначивала слова на условность барьера безопасности, каждый раз смакуя на языке; Льюис отвечал, что скорее намордника, и они смеялись, перекидываясь газировками, а Миша мог в деталях с крошечными вмятинками от стальных граней вообразить себе мощь и тяжесть намордничьей маски. Иногда, стоя посреди танцевальной студии в промокшей оверсайз-футболке,

Уэйн была способна произнести фразы наподобие «ты хорошо постарался» или «ты всё равно молодец», смешав слоги с грязью и растерев по дощечкам пола, смотря на него сверху вниз – неподвижно-странно, хотя по-прежнему слабо вздёргивала закутки губ. Радужки с поглощённым тьмою карием её казались в такие моменты непроглядно чёрными.

Всё было сиреневым и спиртово-голубым.

Если бы стены умели говорить, дом Джеймсов, живший в беспокойнозолотистом плетении гирлянд, опоясывающих пряжу фальшивых ёлок и ушастую мебель из красного дерева, рассказал бы сотни страшилок про их странную дружбу, сардонические усталые переговоры за полночь во время тревожных сессий, конспекты по метеорологии, размякшие сигареты, вылетавшие из карманов, про маниакальное ожидание Рождества и такую же маниакальную перекраску волос с отросшими русыми корнями, скрещенные при обещаниях пальцы. «Что значит она не хочет отмечать свой день рождения? Она хочет остаться совсем одна в этот день?», – это всё были не они, это были лампочки их внутренностей, вынутые из грубых голосовых связок, мерцающие только для того, чтобы оставаться в живых, но, может, им действительно нужна была своя партия в этой затянувшейся игре в дружбу, потому что на каком-то морально-извращённом уровне она имела смысл.

Звуки, цвета и свет с заднего двора облепили его тело в мгновение за порогом: шелест воды в бассейне, её циркулярно расчерченная, жидкая неоновая корочка, которая по белкам била кувалдой, плющила и полоскала скелетные мышцы, измалёванная отголосками, меркнувшими в синеве розовыми бликами, семейной рассадою вечнозелёных монстер на плитке… всё это были признаки человеческого присутствия. Миша почувствовал лавину облегчения, заструившуюся из костного мозга. И воздух вечерний вдруг стал быстро стынуть, чуть подсушенный раскалённым бурлящим закатом, потому что двор смотрел аккурат на запад, ужалил за ноги.

Самих Лилит тут не было, но он едва не перед регелием столкнулся с Евой, которая, с любимыми её накладными эльфийскими ушами, судя по всему, как раз собиралась уходить и с нарастающей напряжённостью судорожно искала что-то по углам возле пристройки.

– О, – расплылась она в улыбке, заметив Мишу, тут же обмерев. – Ты куда пропал, блудный сын? – потом мотнула коротковолосой головою, и он машинально последовал кивку – направил взгляд туда, где возле водянистой кромки, опустив ноги в холод бассейна, сидела Люси. – А мы тебя заждались. Помянули наших собак из Майнкрафта, которые остались на жёстком диске. А Лилит даже полицию хотели вызвать. Не из-за собак. К сожалению. Шумиха из ничего, точнее из Миши, ка-ак обычно, да, Лю?

Люси подняла лицо, и глаза её, побродив по темени рыхлого пространства перекрёстков-крестов, натолкнувшись на потонувшую в кровавых отблесках фигуру Миши, стали похожи на треснувшие грецкие орехи с синеватою подсветкой из сердцевины снизу, – жест выдался быстрым, скомканным. Люси смазала его сильнее втыканием пуль-зрачков, льдистых и прозрачных, холодных от замерзи, и когда отвернулась, всё рассыпалось. У неё на коленях расположился обклеенный самоцветами из «Вселенной Стивена» и персонажами-блестяшками Sanrio ноутбук, и она моментально свернула все раскрытые на экране вкладки, как только Миша приблизился: окропило дурацкой заставкой. Как будто бы он был достаточно наивен, чтобы поверить, что Люси так упорно пялилась в лиминальное зелёное поле всё это время.

– Что ты делаешь? – он всё же постарался сымитировать подобие приветливой интонации, от которой Люси даже с расстояния очевидно пробрало мурашками – она сильнее облокотилась на белую плиту, всю в следах старых, ещё августовских ливней, повернула к нему вьющуюся от осени Анкориджа голову и сказала:

– Рассматриваю лиминальное зелёное поле, – и, вновь заставив втянуться в кабель взглядов, также очевидно вынудила себя натянуть улыбку. Посреди природного окоченения её местами маниакально высеченное краской каре палитры всех видов жвачки с манго забавно развевалось от порывов выкаченного кислорода и свежести, и Миша ощутил себя бледной тенью на фоне самого бледного квартала, до верхних ярусов которого закат ещё не успел достать.

– Ты читаешь…

– Я читаю твои мысли.

Несмешная сценка походила на игру «у кого первого сдадут нервы», из которой Миша не знал, как вылезти. Везде вокруг, над аквариумом панелей, гудела ночь, осень, тёмные стволы, и звёзды кастетами, и пыльный Млечный Путь. Он присел рядом, лица их оказались чудовищно близко друг к другу, так, что почти сталкивались носы, он мог разглядеть, как по коже, по излучине щеки у Люси скользил, словно по махровому полотну, этот кислотный неон, – но она, вздрогнув, вдруг отдалилась.

С этих образовавшихся сантиметров повеяло и заползло в грубовязаную ткань холодком. Механизм реакции сработал удушливо медленно, – а потом, как только дошло и Миша был наготове высыпать на неё тысячу вопросов, растянувшийся миг разрезал, продолжая проламывать эту трещину между ними, голос Евы:

– Она совсем не щадит себя, занимается своей зубрёжкой даже во время тусовки, – последовала ухмылка – негромко, сдавленно, чуть панически. – Никогда не видела, если честно, чтобы наша Дэвис-младшая так много занималась.

Затем она принялась шнуровать свои снежнобелые с коровьим принтом кеды, почему-то стянутые, как будто в этом бассейне она действительно плавала или, быть может, они сидели с Люси вот так, давая северной влаге обволакивать нервные окончания, вместе, Миша не стал заострять на этом внимание, его разум и без того походил на бессвязные фрагменты деталей и догадок, переполненный пустынной дорогой с белой разметкой до тягучести на горизонте, без конца и края, и вопросами, вопросами, вопросами, и

затвердевающей прохладой. Махина дома с субальпийскою кучей сваленных под створкою книг и кассет позади Евы чернела, а она сидела перед нею на корточках с жестянкой энергетика в руке и пыталась свободными пальцами перевязать шнурки в узел, маленькая, словно эти монстеры на фоне, со спутанными волосами, свисавшими ассиметричною чёлкой по нижние ресницы, – из-за чего глаз было трагически не видно, почти как у Уэйн. Она светилась.

– Почему ты сейчас занимаешься? – спросил Миша, обратившись к Люси и заметив, что она уже отложила ноутбук и сейчас выглядела максимально сжато, нервно, неуместно настороженно, сведя вместе и без того пугающе узкие плечи. – Надо же и отдыхать, Лю. Тем более на вечеринках. Эй.

3
{"b":"860954","o":1}