Это самая страшная битва для него – с инферно его души, с темной стороной, которая есть у всех нас, с тем, что перекрыло ему доступ к любви и научило манипулировать ею. И если ты танцуешь со своими тенями, зная, что огонь всегда горит в тебе, то твое любимое Зеркало не знает, что это возможно, потому что никогда не пробовало. Поэтому оно больше не желает тебя видеть, потому что, глядя в твои глаза, оно видит себя и то, что заслоняет ему дорогу к себе – тьму и страхи. Ведь там, где самое яркое пламя, – самые глубокие тени.
Очень страшно смотреть на самого себя и быть готовым отказаться от всех своих идеалов, убрать иллюзии отражений, и, погрузившись вглубь себя так, как никогда раньше, увидеть всех своих врагов разом: признать себя, принять, простить и полюбить за все случившееся, за все свои ошибки, необдуманные действия, вспышки и косяки, восстать во всей своей силе и слабости. Воскресить чувства, которые запрещено было испытывать, и справиться с болью, которую породили в глубоком детстве. Пробудиться в принятии всего и желании творить вместе со своим огненным драконом. Но возможно. Все возможно.
"Где живут страхи моего Зеркала?" – спросил Дракон. "В его детстве", – ответил мудрец, и оба вздохнули. Они знали, что туда, где дремлют непробужденные чувства, вряд ли пустит кого-то волшебное Зеркало. А если ворваться туда с боем, Дракон навсегда потеряет его. "Что ж, тогда я пойду в свои страхи и в свое детство", – ответил Дракон, – "раз уж в этом зеркале мое отражение, если я изменюсь, то и ему придется". "Только если он захочет увидеть это, а с каждым часом его желание угасает и погружается во мрак и холод", – молвил мудрец и сложил свои крылья.
Есть темный грот, где стоит прекраснейшее зеркало, которое трескается изнутри. Пыль и камни внешнего мира царапают его ежечасно, и свет его меркнет. А рядом застыл в его отражении дракон в цепях. Он уже освещал темноту своим пламенем, но зеркало только треснуло в ответ на его пламя. Мимо них бродят лишние, они оставляют на стекле свои следы и платят ему за это своей силой, но не дракон. Он не смеет прикоснуться. Потому что если Дракон рванет вперед – он разобьет свое любимое Зеркало, а если не будет двигаться – увидит, как гибнет то, что ему больше всего близко и понятно…
"Твоей легенде нужен кто-то третий", – раздался голос над гротом, прервав трагические мысли молодого Дракона, – "нужен проводник и мягкая сила, которая преобразует твое пламя в целительный эликсир, что соединит все зеркальные трещины, заполнит их и выровняет. Найди проводника", – услышал дракон удаляющееся эхо своего высшего сознания и издал протяжный крик, который был услышан сотнями существ, крик о помощи. Кто-то должен отозваться. Такие легенды не остаются незавершенными. У этой – до финала меньше трех лет.
"Исцеление твоего любимого Зеркала не будет концом истории", – прошептал себе Дракон, и золотые чешуйки его вспыхнули огнем. "Если два отражения – дракон и его образ в зеркале – соединятся, все будет зависеть от того, насколько мы готовы стать единым целым. Насколько наши иллюзии не перережут друг друга, изначально ведая самые слабые места. Насколько устойчивым будет твое стекло к моему пламени, и насколько моему пламени будет интересно освещать твое стекло и впредь. Как долго я просижу рядом без полета, насколько ты позволишь мне летать далеко и очень далеко, разрушая твою иллюзию идеальной семьи, будем ли мы летать вместе, как великий зеркальный дракон нового неба". Дракон задумался и глаза его загорелись зеленым огнем.
Его драконье эго смотрело на треснутое Зеркало и потягивало мышцы своих мощных крыльев, которые в любой момент могли взмахнуть и улететь прочь из этого темного грота, оставив стекло разрушаться. Ведь он уже видел себя и обрел свою силу. Какое ему дело до Зеркала и его страхов…
"Но, если все сойдется, если ты поможешь ему пройти через мрак, сила будет литься сквозь Зеркало, даже этот грот станет священным, и чудо вернется в мир", – сказали хором три мудреца в голове Дракона.
"Но даже не получив власти над своим зеркалом, ты будешь знать, благодаря кому свершилось его чудо, потому что это Твоя судьба", – шепнуло дракону эго, и выбор был сделан. Он взмахнул крыльями и отправился на поиски проводника.
В поиске Проводника Дракон снова облетел троих Мудрецов, но они уже были заняты собой. Тогда он обратился к своему дару и дыханием создал завитки дыма, заплетя в них свои древние знания. Он направил их в поток над гротом, словно облака, и верил, что так энергия его огня распределится в воздухе, проникнет в трещины любимого Зеркала, и оно как-нибудь само исцелится, со временем напитавшись его силами.
Но из грота не раздавалось ни звука, а Дракон не решался туда заглянуть. Улетая, он оставил там нежное послание, что Зеркалу нужно заботиться о себе, и с волнением ждал часа, когда оно прочтет. Дракон боялся, чем это послание может отозваться… Храбрый зверь, он уже боялся всех своих проявлений рядом с Зеркалом, а Проводников так и не появилось. Воплощенное Пламя, лишенное Цельности, мучилось от бездействия и боялось своих сил. Это было начало его Перерождения.
Дракон знал, что там в гроте всегда есть кто-то рядом с Зеркалом, кто заботится о нем или просто маячит в отражениях, случайно подпитывая его. Огромный, он завидовал им лютой драконьей завистью и хотел занять их место, служа всей мощью, на которую способен… Но Эго Дракона шептало, что есть нечто большее, чем заклеивать трещины и сдувать пыль со старого стекла в душном гроте, пусть оно хоть тысячу раз волшебно. Особенно, если оно об этом не просит.
Дракон слушал себя и смотрел с плато. И мир казался таким огромным, что вряд ли даже это чудесное Зеркало вместило бы столько света, чтобы залить его целиком. «Но даже в растрескавшемся виде оно могло бы стать маяком и порталом», – терзался бедный зверь, ворочаясь на камнях, – «Если бы только вытащить его на свет… чтобы мое любимое Зеркало отразило что-то еще, кроме темного грота, тех, кто там живет и бродит, туманных иллюзий и страхов…»
Но в иллюзиях и страхах блуждал сам Дракон и не знал об этом. Он придумал себе Долг – а у всех Драконов должен быть свой Долг – и пытался его исполнить. А еще он заметил, что три-четыре раза в день в определенное время над гротом вспыхивало циановое пламя: оно исходило из самого Зеркала и означало, что волшебный артефакт еще жив. И значит все еще имело смысл. И перерождение продолжалось. Но перерождение – это всегда боль и шок изменений, потому дети кричат, покидая свою зону комфорта…
Однажды утром игры с завитками сыграли с Драконом злую шутку. Он вдохнул слишком много холодного воздуха и заболел. Лежа без сил на своем плато, он вспоминал моменты встреч с Зеркалом и придумывал тысячи вариантов их развития. Дракон был в этом мастер: он плел сложную сеть из тоски и любви, нанизывая одно на другое. И все петли этой сети падали на его крылья, запутывая и лишая свободы летать. Обездвиженному Дракону становилось все хуже: думая о своих страхах в молчании Зеркала, он поворачивал мощь свою против себя и забывал о даре любви к себе. Беднягу начали посещать самые темные видения. Но Мудрецы говорили, что самый темный час – перед рассветом.
Встреча не была случайна. Никто кроме Зеркала не смог бы пробить золотую чешую Драконьей души и тьму его отречения от мира. Никто не пробудил бы в нем любовь и силу, кроме него же самого. Никто не помог бы ему взлететь выше, чем он мог. И для этого ему дали Зеркало.
Дракон был мудрый зверь. Но он был Дракон. И верил, что, объединившись со своим Зеркалом, он станет Абсолютен. Ведь все, рядом с чем есть отражение, удваивается: боль и любовь, ошибки и сила. Какой Дракон испугался бы мрака, если ему обещали за это в два раза больше огня? Но Дракон забыл, что в отражении волшебного Зеркала он видел кое-что еще, кроме мощных черных крыльев…
Чувствуя, что мысли съедают его изнутри, Дракон призвал свое Эго, разорвал плетение и спрыгнул со скалы. Он позволил себе, полуживому, долго летать на любимом ветре, рискуя разбиться на виражах или замерзнуть. Ему был нужен этот полет. И нужна была вкусная еда, которая всегда его радовала. Когда Дракон вернулся на плато, он рухнул без сил, но с тишиной в голове. Он знал, что мысли вернутся, и сеть снова начнет его душить, поэтому призвал друзей. Они посещали его, подкармливали вкусным и благодарили за уют. Это держало его, потому что истинной причиной его болезни была тишина в гроте – она порождала иллюзии и страхи, те же, что чертили трещины на его любимом стекле.
