— Нет, заходи и подожди внутри, — сказал ей Джон, облизывая губы. Мария хихикнула.

— Ну, если вы настаиваете.

Винсент, Нерон и Амо приготовились.

Сделав один шаг вперед, Мария улыбнулась Джону, прежде чем ее рука взлетела вверх к его лицу, одним быстрым ударом сломав ему нос.

Винсент быстро побежал в тот момент, когда услышал хруст костей. Нерон и Амо последовали сразу за ним, закрыв дверь.

— Где она, черт возьми!

Его нога вышла вперед, пнув ублюдка в живот, пока он стоял, зажимая нос, когда начала хлестать кровь.

Он упал навзничь, как домино, с глухим стуком ударившись об пол. Затем он начал маниакально смеяться.

— Этот кусок дерьма из трейлера мертв!

Что-то внутри Винсента сломалось.

— Ублюдок, где она? — Он начал пинать его снова и снова так сильно, как только мог.

Нерон вывел истеричную Пэм, которая пряталась на кухне.

Амо оттолкнул Винсента, пытаясь успокоить его.

— Иди поищи ее, убедись, что с ней все в порядке, а потом убей этого ублюдка.

Он пару раз кивнул, пытаясь взять себя в руки.

— Ты прав. — Он направился к лестнице, пытаясь сдержать своих демонов еще немного. — Мария, перестань.

Они с Марией поднялись по лестнице и увидели в конце коридора столб, подпиравший потолок.

Черт!

Он побежал по коридору, крича Марии, чтобы она проверила, там ли Эшли.

Винсент быстро убрал шест с дороги, его сердце выпрыгивало из груди. Потянув за веревку, он развернул лестницу и быстро пополз вверх так быстро, как только мог. С каждым шагом, который он делал, он мысленно повторял:

Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, будь в…

Мир замер, когда он увидел Лейк, свернувшуюся калачиком на холодном твердом полу. Его сердце сжалось в тугой узел, когда он потянулся к ней, кончиками пальцев слегка поглаживая синяк на ее щеке.

— Лейк… детка…

* * *

Глаза Лейк открылись, но только для того, чтобы закрыть их, когда это был всего лишь сон. Сон начал казаться более реальным, когда она почувствовала, что ее тело медленно ложится на что-то мягкое.

Снова открыв глаза, она еще раз встретилась взглядом с Винсентом; однако на этот раз она лежала на своем старом мягком матрасе, а не на холодном полу. Наконец до нее дошло, что это может быть и не сон.

— Винсент?..

Винсент убрал челку с ее лица.

— Я здесь, детка. Все будет хорошо.

Слезы снова наполнили ее глаза, когда она поняла, что он был настоящим. Наклонившись, она обвила руками его шею, прижимая его так крепко, как только могла.

— Ты пришел за мной, — прошептала она ему в шею.

— Конечно. Я всегда буду приходить за тобой, детка. — Он потянул ее за волосы, чтобы она посмотрела на него, а затем вытер слезу, скатившуюся по ее щеке. — Почему бы мне не прийти за тобой? Разве я не приходил за тобой каждый раз?

— Да, я… — Лейк посмотрела вниз и отвела взгляд от его напряженных глаз. — Я просто подумала, что тебе, возможно, надоело теперь преследовать меня. — Инстинкт и чувство подсказали ей, что на этот раз все было по-другому.

Она слишком много раз убегала от него, слишком много раз отталкивала его. Я подумала, что, возможно, он больше не хочет меня.

Большой палец Винсента поймал еще одну слезинку.

— Ты мне никогда не надоешь, Лейк. Я люблю тебя. — Его голос слегка изменился на более мрачный тон. — Но мы поговорим о том, как ты сбежала от меня, когда вернемся домой.

Кивнув, она поняла, что ее чувства были правильными.

Я переломила последнюю соломинку.

Когда его губы прижались к ее губам, это не было похоже ни на один другой поцелуй, который он дарил ей раньше. В этом поцелуе было другое обещание, обещание обладания. Его рот завладел ее ртом в одной долгой, горячей ласке. Ее тело задрожало, когда он отстранился, и она оказалась лицом к лицу с тьмой внутри него.

Лейк облизнула пересохшие губы, глядя на него. Этот другой Винсент не пытался спрятаться, показывая ей, что он здесь, чтобы остаться. Мария тихо поднялась по лестнице, в то время как ее глаза по-прежнему не могли оторваться от его безумной детской голубизны.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь с Марией. — Его голос был таким же холодным, как и его глаза.

О, Боже.

Она схватила его за руку, не давая ему встать.

— Почему?

Он просто смотрел на нее, и его глаза говорили сами за себя.

Лейк сморгнула слезы, крепче сжимая его руку.

— Винсент, пожалуйста. Я люб…

Его большой палец накрыл ее губы, заставляя замолчать, прежде чем подушечка его большого пальца начала тереть ее припухшую от поцелуев нижнюю губу.

— Ты не скажешь мне этого сейчас. Если завтра ты все еще будешь чувствовать, то же самое, тогда ты можешь сказать мне.

Она в шоке смотрела, как он встал и что-то прошептал Марии. Ее глаза закрылись, когда новые слезы потекли по ее лицу, не в силах смотреть, как он уходит. Не было никакой мольбы или борьбы с кем-то настолько темным. Это только ухудшило бы исход, его глаза обещали ей то же самое.

Мария села на кровать, взяв ее за руку, когда Винсент снова закрыл дверь на чердак.

— Мария, пожалуйста, иди и отговори его от этого. Он тебя послушает.

Слезы Лейк только умножились.

— Я не могу, — прошептала ей Мария, кладя голову Лейк себе на колени и нежно приглаживая ее волосы.

— П…почему?

Она продолжала в том же ритме гладить свои волосы.

— Разве они не заслуживают этого после всего, что они с тобой сделали? Я только что видел их, Лейк. Они сошли с ума и потеряли всякое чувство реальности. Когда вы рождаетесь сумасшедшим, вам нужно сохранить какой-то якорь, чтобы оставаться на земле, поддерживать связь с реальностью. В тот момент, когда вы теряете это, вы теряете свою человечность. С ними нужно разбираться ради других людей и ради них самих. Знать, что ты потерял его вот так — до точки невозврата — может быть величайшим страданием.

Лейк видела, что ее мать и Джон сошли с ума, и что бы они ни заслужили за то, что причинили ей боль, она никогда не возьмет это в свои руки; поэтому выбор зависел не от нее. Еще…

Она пыталась держать себя в руках, проливая слезу за слезой.

— Она моя мать, моя семья, моя кровь.

Лейк не знала, кого она больше пыталась убедить — Марию или саму себя.

— Семья не может определяться по крови. Семья определяется поступками. Семья — это доверие. Семья — это принятие. Семья — это любовь. Настоящую семью зарабатывают, а не рождают. — Голос Марии был чистым и сильным, придавая ей сил с каждым произнесенным словом.

Слезы медленно начали останавливаться, когда она осознала слова Марии…

Семья — это доверие… Мне очень жаль, дорогая. Он заставил меня доставить тебя сюда.

Семья — это принятие… Ты маленькая шлюха из трейлера.

Семья — это любовь… Лейк, я люблю тебя. Ты никогда не поймешь, как сильно я, черт возьми, люблю тебя.

Слезы в ее глазах наконец прекратились. Наконец-то все стало ясно.

ГЛАВА 57

Ты сгоришь, ублюдок

Винсент закрыл дверь на чердак, не чувствуя себя виноватым за то, что собирался сделать. Видеть ее там, наверху, в таком состоянии, не зная, придет ли он и спасет ее, убило его почти так же сильно, как мысль о том, что ее, возможно, нет в живых. Он не собирался сожалеть о том, что собирался сделать, и он чертовски уверен, что не жалел об этом.

Пройдя по другому коридору, он вошел в открытую дверь спальни. Мария сказала ему, что Эшли там нет, но она также сказала ему, что он должен взглянуть на ее спальню.

Войдя и оглядевшись, он увидел сумки и свертки с вещами, все неношеные или использованные, бирки все еще были на всем. Он сразу понял, что все это были вещи, которые ее мать, вероятно, купила для Лейк, только для того, чтобы Эшли взяла их. Несмотря на то, что Эшли не могла носить большинство вещей, ей было явно наплевать, она просто хотела взять у Лейк все, что могла.