– Думаю, вы правы, Эдвард. Мне кажется, Барни чересчур добродушный.

– Добродушный?

– Ему слишком легко все досталось, вот он и считает мир более приятным местом, чем на самом деле. Ждет, что все будут такими же довольными и беззаботными, как он. – Я склонился над столом. – Так думать опасно.

– Быть может, ты преподашь ему несколько жизненных уроков?.. Ого, неплохой удар!

– Спасибо! Да, я мог бы, пожалуй, – кивнул я. – Вообще-то, я уже пытался, но теперь займусь этим плотнее. Если вы не против. Не уверен, что он меня послушает, но попытка – не пытка.

– Буду очень благодарен, – сказал мистер Н.

– Сочту за честь, Эдвард.

– Гм-м… – задумчиво протянул он, – в следующем месяце мы едем в Шотландию на охоту. Барни с Дулсимой обещают побыть там первую неделю, хотя, боюсь, он снова в последний момент откажется. Думаю, он считает нас занудами. А ты, Эдриан, умеешь стрелять?

(Отлично! Я уговорю Барни поехать, пообещав ему целую неделю отменного кайфа, а сам еще ближе сойдусь с мистером Н.!)

– Никогда не пробовал, Эдвард.

– Обязательно попробуй. Может, составишь нам компанию?

Мадам д’Ортолан

Мистер Клейст решил, что, учитывая обстоятельства, леди приняла известия, на удивление, спокойно. Ведь он сделал то, о чем и помыслить не смел за те несколько лет, что на нее работал, – побеспокоил ее, когда она была за туалетом. Пригласив его в будуар, леди продолжила наносить макияж. Он встал позади, глядя на нее в зеркало туалетного столика.

Перед встречей с помощником мадам д’Ортолан накинула пеньюар, однако мистер Клейст обнаружил, что стоит ему опустить глаза – и его взгляд упирается в весьма откровенное декольте. Он отступил на полшага назад, чтобы избавить обоих от конфуза. Между ними никогда не было отношений подобного толка. Тем не менее, когда из-под табурета, на котором сидела хозяйка, вызмеился кот по кличке Месье Пампельмус, в его взгляде мистеру Клейсту почудилось осуждение.

Мадам д’Ортолан вздохнула.

– Ну, что там с Хармайлом?

– Боюсь, он…

– Мертв?

– Вне всякого сомнения, мадам.

– Похоже, наш паровозик совсем сошел с рельсов.

– Я бы сказал, мадам, поехал по другому пути в абсолютно неверном направлении, да еще и набирая скорость.

Мадам д’Ортолан смерила мистера Клейста испепеляющим взором, от которого поежилась бы львиная доля мужчин. Мистер Клейст, однако, был не из робких.

– Надеюсь, мы его не упустили?

– Только что получил отчет. Двое из пяти заявляют, что им удалось – образно выражаясь – запрыгнуть в последний вагон. В любом случае, его следующую транзицию отследить будет гораздо легче.

– Доставьте его сюда, – велела она. – Живым, но не обязательно невредимым.

Мистер Клейст понимающе кивнул.

– А также пройдитесь по намеченным целям. По всем без исключения. Немедленно, – добавила она, когда он снова кивнул, и взяла расческу.

– Будет сделано, мадам.

Уходя, мистер Клейст попытался как бы ненароком задеть Месье Пампельмуса ногой. Кот играючи увернулся и с некоторой долей самодовольства мяукнул.

Транзитор

Чихаю, высмаркиваюсь, гляжу по сторонам. Это другая версия здания, где располагался клуб «Перинеум», в котором прямо сейчас, надо думать, лежит на полу, суча ногами, лорд Хармайл и с бульканьем в горле встречает кровавую смерть.

В моей нынешней реальности в доме на Вермин-стрит находится парфюмерный магазин. Обитых темным деревом стен почти не видно за узорчатыми ковриками и световыми панелями; в мягких, кремовых лучах поблескивают стеклянные полки с каплевидными флаконами. В воздухе витают чарующие женские ароматы, поэтому никто даже на йоту не удивлен, что я чихнул. Весьма обеспеченную клиентуру в основном составляют дамы. Одну-двух сопровождают кавалеры. Есть еще несколько мужчин без пары, помимо меня.

К своему удивлению, я разглядываю именно мужчин. Продавцы-консультанты в этом магазине по большей части очень привлекательные молодые люди. Один особенно приметный экземпляр – высокий и смуглый – улыбается, глядя на меня. Я улыбаюсь в ответ, чувствуя, как по телу пробегает легкая дрожь.

Что ж, ясно. Не скажу, чтобы мне нравилось быть геем, но, по крайней мере, я не начал пересчитывать щели в паркете. Похоже, ОКР я оставил позади – во всяком случае, пока. Из языков я теперь владею английским, испанским, португальским, французским, немецким и кантонским диалектом китайского, плюс еще парочкой по верхам.

Подхожу к зеркалу в полный рост и бегло окидываю взглядом свой внешний вид. Одет я почти так же, как при встрече с лордом Хармайлом (интересно, можно ли уже назвать его «покойным»?). Длинные темные волосы накручены по здешней моде, и эта прическа, не побоюсь отметить, мне чертовски идет. Неудивительно, что молодой продавец наградил меня улыбкой.

Я проверяю, нет ли на пальцах крови. Было бы странно, если б она обнаружилась, и все-таки лучше убедиться.

Ни пятнышка. У меня очень бледные руки с прекрасным маникюром, на каждой красуется по два кольца из серебра или белого золота.

Так, с внешним видом разобрались, и ладно. Грустно улыбаюсь на прощанье красавчику-продавцу и шагаю к двери, попутно проверяя, на месте ли бумажник, документы и бронзовая таблетница. Согласно моему британскому паспорту меня зовут Маркуанд Ис. Тут все в порядке. Бумажник набит крупными белыми банкнотами и несколькими ценными на вид кусками пластика со встроенными серебристыми чипами.

Вперед, на улицу. И снова нет дирижаблей! Dommage! [21]

Впрочем, над относительно низкими зданиями неспешно проплывает огромный самолет, держа курс на запад. Взмахом трости я подзываю кеб – рычащий горбатый драндулет (похоже, электрический) – и прошу женщину-шофера отвезти меня в аэропорт.

– В какой именно? – В зеркале видно, как она хмурится.

Ого, да тут у нас Большой Лондон, Londres grande! Прелестно.

– А куда сядет вон тот самолет? – указываю я тростью.

Женщина, прищурившись, высовывает голову в водительское окно.

– Видать, в ‘Итроу.

– Значит, мне туда.

– «Туда» стоит денег.

– Не сомневаюсь. Едем же, ну!

Мы отъезжаем.

– Плайт, Йесусдоттир, Кряйк, Хайцлофт-Байдекерн, Обликк, Малверхилл, – бормочу я.

Похоже, это стало чем-то вроде мантры. Женщина-водитель косится на меня в зеркало.

– Плайт, Йесусдоттир, Кряйк, Хайцлофт-Байдекерн, Обликк, Малверхилл, – повторяю с ухмылкой.

– Ой, да ну вас.

Я устраиваюсь поудобнее и гляжу в окно на довольно тихое дорожное движение и весьма кричащую архитектуру. С тех пор, как я переместился – точнее, с тех пор, как убил лорда Хармайла, – мое сердце билось учащенно. Теперь же пульс потихоньку замедляется, что дает мне возможность спокойно поразмышлять.

Конечно, я задумываюсь о беднягах, которые расхлебывают последствия моих действий, особенно таких драматичных и неприглядных, как убийство. Интересно, каково им приходится? Считается, что они не подозревают о случившемся, пока я их не покидаю, хотя не факт, что на деле все именно так. Разве они могут не знать о том, что́ я заставляю их делать? Разве они не остаются со мной, когда я захватываю их тела, не наблюдают – испуганные и обозленные, – как я выполняю очередной приказ?

Или они правда ничего не понимают, а когда дело сделано, внезапно приходят в себя возле умирающего человека, с окровавленными руками и в окружении изумленных свидетелей? Как вообще можно выпутаться из такой ситуации? В ужасе отпрянуть? Воскликнуть: «Это не я!»? Вряд ли поможет. Беднягам лучше всего удариться в бега. А может, даже упасть замертво в тот миг, когда я их покидаю.

Я спрашивал о том, как это происходит, однако «Надзор» – в силу специфики организация весьма консервативная – ревностно оберегает свои тайны. Поэтому даже исследователи, техники и эксперты, чья работа – знать о подобных вещах, не спешат делиться информацией.