Пламя освещало черные сучья ольшаника и высокую фигуру Суханова. Слышно было, как факельщики через речку переругивались со стражниками.

– Уйдите с мостика, эй, усачи! – орали факельщики. – А то колья возьмем и селедки ваши поломаем и шпалеры отымем!

– Прекратить безобразие! А то стрелять начнем, – грозились стражники.

– Ребята! Выламывай дрючки! Кругляши хватай и по башкам этих урядничков с бляхами.

Неожиданно со свистом пролетело несколько камней и шлепнулось близ Суханова.

– Управляющего бьют! – крикнул кто-то совсем неподалеку от Суханова. Голос показался Тарасу Маркеловичу очень и очень знакомым, но он так и не вспомнил, кому он принадлежал… Щелкнуло несколько револьверных выстрелов. Тарас Маркелович охнул, схватился за грудь, шагнул вперед и медленно повалился на землю. Он уже не слышал, как его поднимали, несли на руках в контору, не видел, как запылали новые постройки обогатительной фабрики, зажженные неизвестными лицами. Умер он, не приходя в сознание.

Огонь пожирал Родниковскую шахту: наземные постройки были сооружены из сухого соснового леса, привезенного в Оренбургские степи за тысячи верст. По поселку стелился едкий дым, пахло смолой. Петр Эммануилович Шпак распоряжался на прииске теперь уже как полновластный хозяин. В Зарецк был послан нарочный. Петр Эммануилович извещал господина Хевурда о несчастье и просил от имени хозяина Ивана Александровича Степанова солидного кредита. Всю ночь на прииске шли аресты.

Печенегов в новой должности начальника приисковой охраны вместе с урядником Хаустовым схватили Якова Фарскова с сыновьями. Вместо Архипа Буланова жену его Лукерью. Их ребятишки «арестовались» добровольно – оторвать их от матери не было никакой возможности. Они царапались, пинали стражников ногами, поднимали крик на весь поселок. Их взяли вместе с матерью.

Буланову и Фан Ляну удалось скрыться.

Всего было арестовано тридцать человек. Убийство управляющего и поджог шахты, попытка разгромить продуктовые склады – все было свалено на забастовщиков, На самом же деле в группе факельщиков были бандиты-спиртоносы, подкупленные Шпаком через Печенегова и Мартьянова. Они пытались спровоцировать рабочих, но Кондрашов и Буланов узнали об этом заранее и предупредили товарищей. На ночное шествие никто из забастовщиков не вышел.

Шпак пока достиг своей цели. Богатство золотых приисков можно было черпать теперь, не оглядываясь. Печальный конец братьев Степановых приближался.

На следующий после пожара день Шпак вызвал в контору Василия Кондрашова и коротко сказал:

– Господин Кондрашов, можете считать себя уволенным.

– Это что же, по случаю убийства Тараса Маркеловича? – усмехаясь, спросил Василий. – А нет ли на меня каких-либо по этому делу подозрений, господин инженер?

– Да, к сожалению, у нас только одни подозрения и никаких фактов, господин Кондрашов! Кстати, вы там дамочку пристроили, так она тоже уволена. Прошу передать!.. Такие люди нас не устраивают…

– Она, значит, тоже по подозрению? – едко спросил Василий.

– Я занят! Прошу! – Шпак показал рукой на дверь.

– Разумеется, хлопот у вас много. Но могло быть и больше…

– Что вы хотите сказать?

– Меня весьма огорчает и удивляет, почему и ко мне не пожаловали ночные разбойнички.

– Убирайтесь вон! – не выдержал Шпак. – А то я…

– Стражников позовете?.. Вот этого-то вы и не сделаете!

– Сделаю! – хватаясь за колокольчик, крикнул Шпак, сотрясаясь от злости.

– Скверные у вас нервы, господин инженер, полечиться следует… Арестовать меня, пристегнуть к забастовке или к убийству Тараса Маркеловича вам не выгодно. При допросе опытный следователь из моих показаний может сделать самые неожиданные выводы по отношению к господам Шпаку и Печенегову… У него спирт и краденое золото, у вас нелады с бывшим управляющим по поводу строительства фабрики на пустом месте, плачевные дела с деньгами, а тут еще и всю стройку как ветром сдуло… Любопытнейший материал для хорошего следователя, как вы думаете?

– Что вам угодно от меня? – Желтое от бессонницы лицо Шпака покрылось багровыми пятнами и стало похоже на сморщенную недозрелую дыню.

– Дайте немного подумать.

– Вас устроят пять тысяч? Берите и убирайтесь…

Шпак рывком достал деньги, его еще не покинула присущая ему наглость. Он был убежден, что все продается и все покупается.

Кондрашов шагнул к нему, не сильно, но хлестко, с расчетом, ударил его по щеке и, взяв со стола колокольчик, зажал его в кулаке. Шпак отскочил в угол и прижался спиной к денежному ящику. Глаза его налились кровью, расширились, и казалось, что они вот-вот вылетят из орбит и шлепнутся на пол…

– Слушайте, вы, негодяй, сейчас же распорядитесь освободить всех арестованных рабочих. Вы же отлично знаете, что они ни в чем не виноваты! Какая мать родила такое подлое существо, как вы! Ведь когда-то она ласкала вас, как всякая мать, восхищалась своим мальчуганом, надеялась, что из вас выйдет человек! А вы кем стали?.. Да, собственно, кому я говорю!

Василий безнадежно махнул рукой, глухо звякнул зажатым в руке колокольчиком.

– Теперь вы сами ходячий труп!..

– Я… труп? – хрипло повторил Шпак, продолжая искать в карманах забытый дома револьвер.

– Да! Смердящий! Скоро сюда прибудет Доменов, вы его помните? Тарас Маркелович успел написать ему о всех ваших деяниях… Тот хищник покрупнее, чем вы. Он вас проглотит, заставит отчет дать, а потом велит застрелиться… Но это уж ваше дело. Грызитесь одни… А пока освободите рабочих, и тогда я уеду. Для вас это выгодно!

– Не знал я, что вы такой… Ладно… Рабочих освободят… Обещаю вам.

Шпак правой рукой поглаживал обожженную ударом щеку, а левой держался за сердце. Напоминанием о Доменове бухгалтер сразил его окончательно.

– Теперь будете знать. Может быть, еще встретимся…

У порога Василий обернулся и добавил:

– Не вздумайте только послать на меня ночного охотника, как на Суханова. Весь материал о ваших делах я послал верному человеку. В случае чего пригодится для одной смелой газеты…

Кондрашов вышел и прикрыл плотно дверь, не то забыв в руке, не то сознательно унося с собой настольный колокольчик… А Шпак, опомнившись, шарил под бумагами, искал его и, нигде не найдя, долго сидел, взявшись руками за голову. Оставаться на прииске ему было страшно. Перед окнами вяло дымилась, дотлевала Родниковская шахта. Шпаку мерещился огонь, треск падающих стропил, грозная, беспощадная фигура Авдея Доменова, пьяное опухшее лицо Ивана Степанова и лежащий на лавке в казачьей в ожидании следователей Тарас Суханов, спокойный и суровый, как возмездие. Голова инженера опускалась все ниже и ниже, пока, покачнувшись, не упала на стол. Так он просидел до полудня. Опомнившись, вскочил, заметался по кабинету. Вызвал урядника Хаустова и велел немедленно арестовать бухгалтера, а всех остальных освободить… Но через полчаса одумался и приказал с освобождением забастовщиков подождать. Хаустов только пожимал плечами, сам порядочно трусил и во всем подчинялся новому управляющему. Так или иначе, большую половину жалованья уряднику платила контора по особо предусмотренной секретной статье… Однако бухгалтера стражники так и не нашли…

– Выпустить тогда всех, – снова приказал Шпак.

– Нет, все-таки надо начальства дождаться, – возразил на этот раз Хаустов. – Как бы чего не вышло!..

– К черту твое начальство! – взбешенно закричал Шпак. – Люди работать должны… Попозже я сам укажу, кого взять, а то нахватал без разбора, даже ребятишек приволок, дурак! Сейчас же выпустить!

Хаустов понимал, что инженер теперь самое высокое начальство на прииске, и спорить не стал. Всех арестованных немедленно освободили. Смущенные неожиданным распоряжением начальства и убийством управляющего, многие шахтеры притихли и на другой день вышли на работу. Некоторые, однако, потребовали расчета и покинули прииск. На них-то, по совету Шпака, следователи свалили в своих протоколах все беды.