— Чёрт пойми что у неё в голове. Может за эти годы она вообще сошла с ума. Но обычно она держится подальше от человека, который скоро умрёт. Со временем приближения смерти она будет всё ближе и чаще вас искать… — Лили выдержала паузу.

— А потом что? — заинтересовано, спросил Райан, которому угрожает смерть, по мнению многих из нашей компании.

— После смерти она вплотную будет стоять к тебе, и изучать твоё тело.

— Так что будем делать? — немного повысила голос я, повторив свой вопрос.

Парни принялись пересказывать в краткой форме то, что Лили успела рассказать.

— Нэнси нас не убьёт, — высказал самое главное музыкант.

— А ещё теперь понятно, что у меня есть много времени, — другой парень немного повеселел.

Нельзя точно понять, сколько осталось Райану, ведь он ещё не успел сравнить разницу в расстоянии.

Вдруг завтра она будет в паре метрах от нас?

Но это самый плохой сценарий, который никому не понравится. И уж точно тому, кому суждено будет умереть в ближайшие месяцы. Но и времени у нас осталось не так много чтобы упокоить душу Лили.

Мы слишком много времени тратим на собственные нужды и жизнь. У Райана учеба, Итан ударился в музыку и общение со всей школой. А я что? Мне так и будет суждено терпеть головокружение и проблемы с давлением до конца своих дней?

Может ли это быть связано с моим ужасным питанием и измученным организмом?

Что если я повторю судьбу Нэнси?

Йоко 15 лет

19 марта

Весь день я чувствовала, но продолжала терпеть недомогание. Знаю, мой доктор Эрнхарт говорил мне надвигаться в больницу при любом намёке на скорую потерю сознания. Но я решила забыть про головокружение и заплетающийся язык, ведь теперь снова взялась за пение, которое забросила несколько лет назад.

Незадолго после пропажи Лили…

Мне отчаянно хочется изменить свою жизнь, даже если мне придётся делать что-то через силу.

В тот самый день, который я называю отправной точкой смены моей жизни, я услышала от моего лечащего врача.

— Мы не знаем что делать… Йоко с семидесяти процентной вероятностью не переживёт операцию, которая и так будет крайней мерой, — Мужчина за пятьдесят лет искренне мне переживал.

Когда мне пришлось пару дней полежать в скучной палате, доктор Эрнхарт навещал меня и старался вогнать меня в чувство ритма жизни, в то время меня стремительно съедала апатия.

— На твоём месте, я бы занялся тем, о чём думал на протяжении долгого времени, — в тот момент мужчина пытался достучаться до меня, чтобы я не потеряла впустую отведённое мне время.

С той самой фразы я постепенно начала отходить от дневного сна, предпочитая спать качественно ночью. Но не отказывала от желания подремать, ведь на это уходило всего полчаса времени, в отличие от дневного сна в два часа.

Стараясь держать голос, я то повышала, то опускала ноты, как меня учил мой папа Джон. Из-за его любви к музыке я всегда росла с мелодиями и нотами. Фортепиано в соседней комнате тому подтверждение.

Но в отличие от большинства подобных семей, меня никто не гнал заниматься музыкой, я сама с желанием выбрала вокал и занималась им три года. Пока не наступил тот самый день, от которого моя жизнь, включая мой вес и здоровье, начали стремительно угасать.

Когда я сменила темп пения, мой живот резко заболел. От воздуха мышцы живота свело так, что мне оставалось лишь свернуться клубочком и терпеть боль.

Что-то начало стекать сначала по моей щеке, а затем сползло на губы и челюсть.

Потрогав неизвестную мне жидкость и посмотрев на пальцы, я увидела ярко алую кровь. С самого детства я боялась крови и боли, но ещё это был очень громкий звоночек перед потерей сознания.

Кружится голова, мой поток мыслей более вялый а из носа ни с того ни с сего начала бежать кровь…

Резко встав, я попыталась дойти до телефона, чтобы хотя бы сообщить матери, которой будет достаточно даже одного звонка. В отличие от скорой помощи, которая не успеет узнать, где я нахожусь.

Удар об ближайшую стену от головокружения…

И вот я, уже распластавшись на полу, слышу, как капли крови стекают по моему лицу и бьются об деревянный пол моей комнаты.

Никогда бы не подумала, что лишь осознание смерти заставит меня сдвинуться с места.

***

— Почему вы не можете ничего сделать?! — слышался повышенный голос моего отца, который на вид был безобидным, отчего люди всегда не ожидали от него агрессии.

За окном кабинета доктора Эрнхарта ярко светила луна. Она завораживала своей красотой, в отличие от разговоров и паники со стороны моих родителей.

Мама, сидевшая слева от меня, еле сдерживала слёзы, понимая, что даже опытные врачи не знают, как можно спасти её дочь. Её можно понять… но можно ли понять меня?

Почему я так спокойно наблюдаю за луной?

— Мы уже вызвали врачей и учёных из столицы, — доктор старался успокоить моего отца.

Джону было нечего противопоставить, особенно когда его жена погрузилась в личные и само разрушающие мысли, а дочь, словно не понимает, что совсем скоро умрёт.

— Присядьте и просто послушайте о наших наблюдениях в связи с сегодняшней ситуацией. Я буду на рабочем месте столько, сколько вам понадобится, мне некуда спешить, — доктору было наплевать на время, хотя его смена прошла полчаса назад.

Когда доктор понял, что мой отец слушает, он внимательно взглянул сначала на меня, а затем на мою маму, чтобы вызвать у нас внимание к будущим словам.

— Лили?

— Да…

— Расскажи, что ты чувствовала, перед тем как потерять сознание.

Последние минуты перед потерей сознания всегда в тумане. Я уже рассказывала то, что вспомнила доктору Эрнхарту. Он слушал меня внимательно, но не в окружении родителей, а в приватном формате.

— Я занималась пением, хотя знала и чувствовала, что у меня кружится голова, — начала рассказывать я.

— Почему ты не сообщила об этом заранее? — резко спросила мама

— Не перебивайте, послушайте Лили, — настоял доктор.

— Хорошо… просто было очень страшно найти родную дочь лежащей на полу с кровью под носом, — быстро объяснила женщина свой выплеск эмоций в мою сторону.

Доктор понимал, что с каждым часом я вспоминаю всё больше событий перед потерей сознания. Поэтому мужчина спокойно достал блокнот с ручкой, дабы выявить ещё капельку информации.

— Я знаю, что надо было прекратить петь и лечь на ближайший диван… но я чувствовала как мне становится лучше, будто головокружение отпускает а голова начинает лучше работать, — призналась я, осознавая что губила своё здоровье на добровольной основе.

Но во время пения голова и вправду чувствовала себя лучше.

— Джон, теперь вы понимаете, что надо найти баланс между музыкой и отдыхом твоей дочери, — Доктор Эрнхарт и мой папа были старыми знакомыми, поэтому со мной работает именно этот доктор, а не кто-либо иной. Однако Эрнхарт не доверял моим словам, а если и верил, то посчитал это простым самовнушением. Будто я надумала себе, что мне лучше, ради того чтобы порадовать папу своим пением после тренировки.

— Вы не поняли, мне действительно было лучше, — настаивала я на понимании.

— Ну, хорошо… мы это пока отбросим,

— Вы что-то говорили насчёт учёных и врачей из столицы, — заявление доктора внушала положительного исхода моей жизни, поэтому маму это волновало больше всего.

— Ах да… — протянул доктор Эрнхарт, отчего мои родители напряглись, а я спокойно продолжала поглядывать на луну.

Такая красивая…

Почему раньше она была для меня неинтересной и не заслуживающей внимания?

Она всегда была такой, но полюбила я её только сейчас, после осознания своей скорой смерти.

— В основном к ней приедут ради обследования и изучения, — доктор говорил тяжело, ощущая как глаза моих родителей, вот-вот прожгут ему душу.

— Что значит, ради изучения? — спросил Джон, нервно поправляя воротник старой бежевой рубашки, которую он всегда предпочитал носить расстегнутой.