Вместо того чтобы ответить на вопрос Эйлин резкой шуткой, я смеюсь и встряхиваю волосами. Просто потому, что я ненавижу эту игру, не значит, что я не могу в нее играть.

— Нет, пока нет. Мы наслаждаемся временем вместе, когда есть только мы вдвоем, — особенно учитывая, что мы поженились месяц назад.

Последнюю часть я держу при себе. Я знаю, чего ожидают, и что является подходящей темой для разговора на таком роде мероприятий. Вот почему я стараюсь избегать многих из них, насколько это возможно. Но избежать вечеринки в честь Четвертого июля было невозможно. Я посещала ее каждый год, сколько себя помню.

Эйлин кивает и улыбается, принимая мой дерьмовый ответ, не моргнув глазом. У меня такое чувство, что я буду часто его повторять. Наслаждение — это лесть, но я не лгу, говоря, что хотела бы подождать, прежде чем родить детей. Дело не в том, что я их не хочу. Я хочу. Но дети уничтожат расстояние между мной и Крю. Между нами все неудобно и неловко, и я не знаю, как это изменить. Я должна это хотеть. По крайней мере так было раньше.

Я не понимала, что он будет идти до конца.

— Прошу прощения, дамы, — его голос заставляет меня напрячься. От него у меня бегут мурашки по коже, несмотря на то, что температура сегодня колеблется в районе 27 градусов по Цельсию. — Вы не будете возражать, если я на минутку уведу свою прекрасную жену? — Крю обнимает меня за талию, играя роль любящего мужа так убедительно, что даже я на секунду в это верю. Я уверена, он чувствует, как я напряжена.

Дамы, которые ранее допрашивали меня, все ворковали о том, как сладко и по-молодоженски щебечет Крю. Двое из них близки по возрасту к моей матери. И все же все они смотрят на Крю тем же оценивающим взглядом, который он, кажется, вызывает у каждой женщины, которая его видит. Я добавляю его раздражающую привлекательность к длинному списку вещей, которые меня сейчас беспокоят.

Как только мы оказываемся вне поля зрения любопытных женщин, его рука опускается. Я не благодарю его за то, что он спас меня, ничего ему не говорю. Странно и неуютно видеть его здесь. Приходится вести себя как счастливая пара, когда мы очень далеки друг от друга.

Мы едва ли обменялись двадцатью словами с тех пор, как ехали домой на машине с гала-концерта Резерфорда. Я злюсь на него, на себя. Он ведет себя как холодный, отчужденный мудак, за которого мне посчастливилось выйти замуж.

И это меня беспокоит.

Я скучаю по тем проблескам, которые получила от парня, которого, как мне кажется, мало кто видит. Я ненавижу, как он ведет себя, как будто я обещала хранить верность. Ведь это больше, чем просто удар по его мужскому достоинству. Я хочу сказать ему, что это нелепый двойной стандарт, что никто здесь не удивился бы, узнав, что он изменил мне, но был бы шокирован, если бы я повторила то, что сказала ему в лимузине.

О чем я солгала ему в лимузине.

И это главная причина, по которой я не предприняла никаких попыток исправить ситуацию, которая сложилась после вечеринки: безразличное выражение лица Крю. Я думала, что моя ложь, по крайней мере, заденет его эго. Я солгала, и не хочу лгать снова. Мне было больно, и я разозлилась, поэтому я выдумала свою «Ханну». Я надеялась, что между нами возникнетдистанция. Но не такая большая. И кажется, что нам обоим не все равно, тем не менее мы едва разговариваем.

— Тебе что-то нужно? — я делаю глоток из своего бокала, стараясь не обращать внимания на то место на спине, которое все еще покалывает там, где он прикасался ко мне всего минуту назад.

Он изучает мои движения.

— Ты что, пьешь?

Я поднимаю бровь, затем демонстративно смотрю на стакан, который держу в руке.

— Ты ожидаешь, что я переживу это трезвой?

— Вовсе нет. Чем больше ты напиваешься, тем меньше люди будут спрашивать меня беременна ли ты. Мы оба знаем, каковы шансы на это. По крайней мере, от меня.

Я киплю, когда Эндрю Спенсер заворачивает за угол и приближается к тому месту, где мы стоим, стирая любую возможность возразить.

— Это все, дорогой?

— Пока да, милая, — Крю тоже заметил Эндрю. Его тон стал дружелюбным. — Я уверен, что позже найду другой предлог, чтобы украсть тебя.

— Не могу дождаться, — щебечу я.

— Крю! Я так и знал, что это ты! — Эндрю останавливается прямо перед нами, перекрывая мне путь к отступлению. — Как у тебя дела?

— Хорошо, — спокойно отвечает Крю. — А у тебя? Как Оливия?

— Хорошо, хорошо, — голос и выражение лица Эндрю веселые, когда он смотрит на меня. — Скарлетт. Рад тебя видеть.

Я улыбаюсь, но он уже повернулся к Крю. Я допиваю свое шампанское, пока они разговаривают.

— Не видел вас со свадьбы, — говорит Эндрю, хмурясь.

— Как дела в компании? —спросила я.

— Как обычно.

— Должно быть, здесь более беспокойно, чем обычно. Вы уже месяц никуда не выходили. Все спрашивали о вас.

Крю переводит взгляд на меня и отводит, так быстро, что я почти пропускаю это. Я нахожу в этом разговоре новый интерес.

— Да. Мы были заняты.

Я и не подозревала, что Крю и Эндрю были так близки. Честно говоря, я никогда не обращала пристального внимания на тех, с кем он общается на мероприятиях, которые мы посещали на протяжении многих лет. Я разговариваю со всеми по долгу службы, даже с теми, кто близок мне по возрасту. Девочки, с которыми я училась в школе-интернате, всегда сплетничают, а парни вставляют один-два наводящих комментария между хвастовством своими инвестициями.

— Заняты. Конечно, — взгляд Эндрю снова устремился на меня. Он ухмыляется, не оставляя никаких сомнений относительно того, как он воспринял ответ Крю.

— Я должна была догадаться, что встреча с Крю — это причина, по которой ты хотел прийти, — Оливия Спенсер неторопливо подходит к тому месту, где стоим мы трое.

У меня были все намерения поспешно извиниться и оставить Крю и Эндрю говорить обо всем, что они хотят. Но что-то, возможно, то, как Оливия смотрит на Крю, удерживает меня на месте.

По крайней мере, Оливия тонко оценивает ситуацию, в отличие от Ханны Гарнер. Но я все еще вижу интерес в том, как расширяются ее глаза и застенчиво изгибаются губы. До того, как мы поженились, я намеренно старалась не обращать внимания на сплетни о Крю, когда в них были замешаны другие женщины. Я начинаю понимать, что это могло быть ошибкой. Эти женщины думают, что знают обо мне все, в то время как я понятия не имею, какую историю они делят с Крю

— Ты жаловался, что Крю никуда не ходит, — добавляет Оливия, когда никто из нас ничего не говорит. Я не пропускаю взгляд, которым она одаривает меня при этом. Очевидно, она винит меня в том, что Крю не посещает ночные клубы Нью-Йорка, и меня так и подмывает сказать ей, что я на самом деле сделала все, что могла, чтобы он проводил со мной как можно меньше времени.

Мелочная часть меня, цепляющаяся за мысль о том, что Крю Кенсингтон — это средство для достижения цели, а не кто-то, кто будет что-то значить. Вместо этого я решаю отказаться от этой мысли. Тем более что Крю подумает, что это притворство.

Я подхожу ближе к Крю. На нем белая рубашка с закатанными рукавами. Его обнаженная рука теперь прижата к моей, посылая небольшие ударные волны. Возбуждающего ощущения почти достаточно, чтобы заставить меня забыть о цели всего этого.

Я беру стакан из рук Крю и делаю глоток, почти выпивая остатки алкоголя. Бурбон. На моих накрашенных губах остается немного красного налета, и я вкладываю его обратно в его руку. Не самый тонкий жест, и у меня нет выбора использовать левую руку. Бриллианты сверкают на солнце.

— Я удивлена, что ты все еще посещаешь ночные клубы, Оливия. Тебе не кажется, что мы должны оставить это подросткам?

Я чувствую на себе взгляды Крю.

— О, я знаю. Если не считать случайных девичников. Я уверена, что ты можешь это понять, Скарлетт. Ты такая... независимая, — в голосе Оливии столько же сахара, сколько и в моем, когда она отступает на полшага от Крю.

— Да, понимаю.

— Что ж, было приятно увидеть тебя. Это было единственное мероприятие, на котором я знала, что увижу тебя.