– Так говоришь, из Займищ топаешь? И что там?

– Красные, – махнул я рукой. – Еле ушел.

– А чего им тебя обижать, ты ж ребенок. – А глазки-то сверкают, интересно ему.

– Я людей ищу, уважаемый, не поможешь? – резко меняю тему я.

– Каких-таких людей? – насторожился хозяин заимки.

– Подсказали людишки местные, что видели в лесу чужих, а мне они и нужны.

– Не знаю, о ком ты говоришь, здесь никого не бывает. До ближайшей деревни верст двадцать, да все через чащобы, нет, не бывают тут люди, даже немцев не было за всю войну ни разу.

– Ну, значит, буду искать в другом месте, – развел я руками, – нога успокоится, и уйду, до утра не выгоните?

– Да отдыхай на здоровье, а зачем тебе люди-то?

– Они помочь могут, я не местный, Красные меня ищут, к ним путь заказан.

– Ты к немцам, что ли, уйти хочешь? Ты ж не немец!

Ой как плохо играет, даже смешно становится.

– А мне немцы ничего плохого не сделали, а красные всю семью в Сибирь угнали, я один у бабки и остался, вырос немного, бабка померла, и я ушел из дому. А тут немцы пришли, меня не били, не приставали, чего мне на них напраслину возводить?

– Ладно, спать ложись здесь, сейчас тулуп принесу, помягче будет. – Мужик ушел куда-то в сени, а я приготовился провести остаток ночи на лавке.

Внезапно донесся легкий шум снаружи, и, не успев подняться из-за стола, я был остановлен направленным в мою сторону винтовочным стволом. Так и знал, что мужик тут не один.

– Давай рассказывай, шельмец, кто ты таков, да правду говори, а не ту пургу, что только что гнал Игнату.

– Я не ветер, пургу гнать, говорил, как было. Чего вы в меня стволом тычете, стрелять хотите? Думал, хоть тут от красных спрячусь, ан нет, нашли…

– Заткнись уже, – зло выругался обладатель винтовки. Долговязый, возраст не определить, но за тридцать точно.

– Да пожалуйста, – я сел обратно за стол и отвернулся.

– Кто ты?! – едва ли на закричал мужик.

– Дед Пихто, – буркнул я, – Юрко я, Осипчук, легче вам от этого знания?

– И откуда же ты такой красивый вылез?

– Откуда пришел, там меня уже нет. А иду туда, где буду, – решил я ввернуть дежурную фразу, действующую для опознания между диверсионными отрядами абвера, авось сработает.

– А как дойдешь, если не знаешь пути?

Оп-па, и ведь сработало.

– Я добрых людей спрошу, они помогут.

– Да, есть еще на свете добрые люди, – мужик опустил винтовку. – Из детской школы?

– Да, – спокойно кивнул я. – Рация нужна, время поджимает.

– Рация есть, батареи отсырели в тайнике. Завтра должен человек прийти, обещал достать у красных, – мужик сел ко мне на лавку и протянул руку. – Петро.

– Юрко. – Пожали руки вполне мирно.

– Подожди минуту, я должен тебя проверить, хвоста за тобой не было, это ребята сразу проверили, а вот тот ли ты, за кого себя выдаешь…

– Мне что, в Кенигсберг сгонять, документы вам принести? – Оказалось, еще в школе об этом узнал, немцы почему-то отказались от использования меток, какие были у меня в Сталинграде, скорее всего, агенты, засылаемые в тыл врага, расходный материал и никто не собирается их вытаскивать.

– Зачем, у нас есть человек оттуда, вот и проверим утром, знает ли он тебя?

– Там сотни учеников прошли, совершенно точно, что все не могут меня знать.

– Этот человек был в первом рейде в этот район, значит, должен был или учиться с тобой, или хотя бы видел тебя в школе. Ведь ты же недавно заброшен?

– Четыре дня как.

– Задание?

– Вообще-то не имею права, хоть пароль и верен, но мало ли…

– Ты думаешь, что я красный? – мужик заржал.

– Группа пропала, меня направили на ее поиски.

– Тебя? Одного?

– Я не ученик, – вперил я свой фирменный взгляд в мужика, тот дернулся и выронил винтовку. – Я – инструктор. Унтер-офицер команды «Киндер» Осипчук. А вы кто?

– Фельдфебель Дрозденко, – мужик ляпнул на автомате и, сообразив, наконец, что проговорился, взял себя в руки. – Сейчас приведу нашего парня, он ранен, спит, но по такому случаю разбужу. Уж инструктора-то он точно знать должен.

– Кто такой? Если из группы, заброшенной месяц назад, то узнает, я лично их подбирал.

– Приведу – увидишь, – закончил разговор мужик и вышел чуть не бегом из хаты.

Я продолжал спокойно сидеть и ждать, предвкушая будущую беседу Если я правильно все понял, то сейчас мне приведут Лубалиса, и тот должен меня узнать.

Вышло именно так. Парня ввели под руки сразу два бойца в непонятной одежде. То ли гражданка, то ли форма, хрен поймешь, одеты кто во что горазд.

– Лубалис, ты? – я снова встал из-за стола.

– Я, не видишь, что ли?

– Я понимаю, что многие из вас не признавали мое старшинство над вами, но отвечать ты все равно должен, как положено. Ясно? По-моему, немцы порядок вбивали, как надо.

– Так точно, унтер-офицер! – хмуро, недовольным голосом ответил литовец.

– Ты один?

– В группе оказались предатели. По прибытию на место мы разделились, а на следующее утро нас с Биленко накрыли. Спали по очереди, я вовремя заметил солдат и поднял Биленко. Уйти удалось в одиночку, Биленко погиб, солдаты из оцепления стреляют быстро.

– С чего ты взял, что в группе предатели?

– Нам кричали, обращаясь по фамилиям, откуда красные знали их?

– Ясно. Мне рация нужна, доложить требуется.

– Вроде есть…

– Я же говорил, рация есть, ждем человека с батареями, – встрял в разговор Дрозденко.

– Когда он будет?

– Русские здорово усилили патрули, ждали еще вчера, надеюсь, сможет пройти.

– Я оцепление видел, когда в лес заходил, правда, далековато отсюда, но все же.

– Да уж, шарят они всерьез по округе.

– Вы сами-то с каким заданием здесь? Надолго?

– Это командиру решать, – ушел от ответа Дрозденко. Ясно, старший их группы где-то не здесь, вот и сидят, ждут у моря погоды. – Ладно, с тобой решили, ребята, отведите пацана спать.

Лубалиса увели, ранен он, а я остался в хате на разговор с Дрозденко. Вопросы тот задавал хитрые, сам при этом о группе не говорил вообще. Мне же нужно выяснить, сколько их и где все, только после этого можно начинать действие. Группа Павлова, думаю, рядом, от силы километров пять-шесть будет, но по чащобе быстро не пройти, думать надо. Вряд ли я ночью ушел дальше, чем на это расстояние, а ребята вполне могли и проследить за мной.

Под самое утро вбежал хозяин заимки и заорал злобно:

– Красные! – схватил винтовку, стоявшую в углу, и бросился назад, на улицу.

– Ах ты, щенок, привел все же! – вскочил Дрозденко и, не успев выхватить пистолет, упал рядом со столом.

Мы завтракали как раз, нож прыгнул в руку сам, а в тело оуновца вошел еще быстрее. Двое, что дремали рядом на лавках, еще только поднимались, когда я выхватил пистолет Дрозденко, кобуру тот расстегнуть успел, и начал стрелять. Два выстрела – два трупа. Вновь открывается входная дверь, на пороге хозяин дома с винтовкой, нацеленной внутрь помещения, но я в стороне, у печи, выстрел в ногу, прицельный, мужик валится на пол, нажав все же на спуск. Его винтовка грохает, пуля проходит где-то в метре от меня и впивается в стену.

– Так и лежи, – подскочил я к раненому, – сколько тут еще этих хлопцев? Быстро, гад! – я вставил ствол пистолета в рану на ноге и надавил.

– Только тот раненый, в сенях, больше никого, – заблажил мужик.

– Где их командир?

– Я не знаю, ушли втроем куда-то еще два дня назад, когда будут, не знаю, я не из их компании…

Допрос внезапно прерывается выстрелом. Я как последний мудак забыл о Лубалисе, точнее, думал, что он тяжело ранен и сам не ходит. Эта тварь стояла в дверном проеме с наганом в руке, из ствола которого вился дымок.

– Что, падла, думал, самый ловкий? – Его лицо было перекошено, он наслаждался моментом.

Мне было не до наблюдений, пуля из нагана пробило мое тощее тело в районе груди, и стало как-то не до этого. Повалившись рядом с раненым хозяином дома, я скрипел зубами от досады.