– Захарка, ты чего такой грустный, не узнал, что ли? – услышал я оклик и поднял голову.

Передо мной, возле той самой «эмки», стоял наш старший инструктор с полигона в бывшем детском лагере, где я помогал готовить группу против Коха.

– Вадим Петрович? – не поверил я глазам.

– Иди сюда, мальчишка! – он раскрыл объятия и пошел навстречу.

Я, немного замешкавшись, побежал к нему. Обхватив меня своими сильными ручищами, Вадим Петрович крепко прижал меня к себе. Да, за то время, что мы вместе тренировали группу, все меня полюбили, как сына, наверное. Там же взрослые мужики, у всех дети есть, вот и принимали они меня за этакого сына полка.

– Сержант, кольцо-то хоть не выдернул? – подошел к нам со спины майор из СМЕРШа, чем вновь меня напугал. Как? Откуда он узнал о гранате?

– Да видно же ее, когда куртка натягивается, – прочитав мои мысли, добавил майор, а я почувствовал себя настоящим мальчишкой. Вот где зубр так зубр, ведь он меня насквозь видит. Вот же предки, а…

– Саша, зачем пацана запугал? – смеясь, спросил Вадим Петрович.

– Да он решил, что я его арестовал, всю дорогу гранату в руке держал, да пистолет через куртку ощупывал. – Когда он разглядел, я что, настолько потерял контроль? Чудные дела…

– Так и сказал бы ему, куда везешь, зачем пугать? – уже серьезно упрекнул инструктор майора.

– Ладно, я тебе его сдал, забирай, а я к себе, еще отчет писать.

– Как долетели-то? – запоздало спросил его Вадим Петрович.

– Да нормально, пара «мессеров» каких-то залетных была, видимо пустые возвращались домой, пустили очередь, никого не задело, да и не стали разворачиваться. Больше пилотов напугали, те еще полчаса кидали машину из стороны в сторону, боясь, что вот-вот снова навалятся. В общем, отделались легко.

– Ладно, бывай, Александре – привет!

– Хорошо, передам, – кивнул майор. И сейчас, он уже не казался мне таким строгим и злым, нормальный такой мужик, лет тридцати пяти, усталый и довольный тем, что вернулся.

– Ну что, поехали? – Вадим Петрович положил мне руку на плечо.

– А куда?

– В наш уютный лагерь, тебя там Старик заждался, скучает.

– Эх, почему же Аню-то не взяли?

– А что Анна? – не понял меня инструктор.

– Мы же с ней из одной группы, надо было обоих вывозить.

– Как-то не подумал, извини, – проговорил Вадим Петрович задумчиво и вдруг поглядел на меня пристально. – Вы что же, сошлись, что ли? Ты ж ребенок еще? – кажется, от осознания этого факта он малость охренел.

– Как в тыл к врагу идти и убивать, взрослый, а как девушку полюбить, так ребенок? Извините, товарищ капитан, так не бывает. Взрослый я уже.

– Что, уже и попробовал, что ли? – еще больше расширил глаза инструктор.

– Да, – честно ответил я, не отводя взгляда. – А что, надо было у старшего по званию разрешение спросить? Мы любим друг друга и будем вместе… Когда-нибудь.

– Эх, парень, – тяжко выдохнул Вадим Петрович, – не скоро еще, не скоро.

Да знаю, что не скоро, чуть не два года ползать, но армия уже идет вперед, и хрен ее остановишь теперь. Будут еще битвы, будет отчаянное сопротивление врага, но мы идем на запад, и побежденный будет плакать.

Моя эпопея с эвакуацией в Москву была связана с необходимостью обучения новой группы. Предполагалась заброска такой же группы, как моя, уже в Белоруссию. Я требовался как консультант по немцам, опыт-то есть, надо передавать. Все это невыносимо тяготило меня, хотелось к Ане, хоть в лес, в тыл врага, но к любимой девушке. Ладно хоть разрешили с почтой передать письмо в отряд, успокоил немного, судя по ответному письму. А самого меня успокоило сообщение, переданное от Медведева. Вадим Петрович рассказал о личном запрете Дмитрия Николаевича для Анны на участие в боях. Девушку берегли, ведь она все же не полноценный армейский снайпер, а лишь участник группы. Стреляет она отлично, но лишь тогда и оттуда, где ей укажут. Посади ее на место, покажи направление и дай отмашку, живых врагов после нее не останется, но самой выбирать место, наблюдать, делать выводы, это пока не ее профиль.

В лагере было скучно, на этот раз группа попалась борзая, меня не воспринимали всерьез, а я не навязывался. Давал ту информацию, что могла быть полезной, на рукопашку или стрельбу были назначены другие, гораздо более серьезные инструкторы. Требовалась теория о жизни, обустройстве, поведении немцев, вот это я и преподавал, как мог, а уж усвоят или нет, дело не мое.

Под конец сентября я начал усиленно проситься назад, в отряд к Медведеву. Петрович препятствовал как мог, даже предлагал помочь и вывезти Аню сюда, но помог случай. Неожиданно, из Москвы в лагерь заявился тот самый майор из СМЕРШа, что и привез меня сюда. Москву интересовала ставка Гитлера под Винницей, и меня предполагалось забросить назад, на Украину, с целью работы в этом направлении. Не понимаю, конечно, для чего это нужно, ведь наверняка знают, где она, ставка в смысле, зачем я там нужен? Внедриться не смогу, даже не беру в учет мое нахождение в розыске у немцев, а просто в силу возраста. Что именно задумали в столице, не представляю.

В первых числах октября, вместе с очередным пополнением отряда Медведева, меня перебросили на Украину. Прыгать не пришлось, была доставка с посадкой. В этот раз я боялся еще сильнее, хоть и летели в сопровождении истребителей, но после преодоления линии фронта те ушли, дальше наш бомбер летел один, и опасность быть сбитым возросла настолько, что не хотелось и думать об этом. Что сыграло в нашу пользу, отсутствие на данном участке авиации противника, отвлекающий маневр с привлечением других самолетов или все вместе, но мы долетели спокойно. Ощутил, так сказать, на себе всю прелесть приземления на неподготовленную площадку. Да, партизаны здорово постарались, срывали кочки, закапывали ямки, но руками, в спешке, ровную площадку не сделать. Поэтому, когда в самолете предупредили о посадке и посоветовали крепко держаться, внял советам и, возможно, это спасло меня от травм.

– Ну, здравствуй, – протянул мне руку Медведев, когда мы, с отрядом и сопровождением из бойцов партизан, появились, наконец, в отряде.

– Здравия желаю, товарищ командир, – вытянулся я.

– Сразу к делу, отойдем?

Я, естественно, согласился. Разговор вышел долгим, наконец я прояснил идею моего присутствия в отряде.

– Ну, если только действительно похож, – с сомнением в голосе, ответил я. Мне только что поставили задачу. Не попросили, а именно огласили приказ. – И мне надо самому с ним пообщаться, мало ли чего он вам напел.

– Его хорошо допросили, – в ответ полковник даже поморщился.

– Что, даже иголки под ногти пихали? – сомневался я не зря, дело тут уж больно тонкое.

К партизанам вышел парнишка, представился местным жителем, бегущим от немцев. Те, подумав, решили использовать его. Точнее меня, ведь по уверениям Медведева, он чуть ли не моя копия. Вот те и хотят запихнуть меня вместо него, используя документы мальчишки, сделать связным. Меня смущал факт прихода этого пацана, уж не засланный ли казачок? На мой провокационный вопрос о способах допроса командир отряда фыркнул и покрутил пальцем у виска. Тогда я решил действовать самостоятельно. Отыскал мальчишку в лагере, тот держался на виду и был совершенно спокоен.

– Привет, – спокойно так протянул я руку пацану и пристально посмотрел в его глаза. Блин, реально похож на меня, разве что я покрепче буду, тренировался, наверное, мало.

– Привет, – ответил он и точно так же уставился на меня. Рядом никого не было, поэтому я спросил прямо:

– Доктор Ланске все еще мажет раны своим подопечным? – Этот пароль был старым, он даже мог сразу меня раскрыть, ведь его наверняка не используют, и более того, этот пароль может служить отличительным знаком перебежчика.

– Что? Я не понимаю, о ком ты? – А речь как поставлена… Для деревенского мальчишки с Западной Украины, каким он представился, это невероятно.